М.А. Можейко
В традиции маздеизма
– первый человек, бессмертный смертный, лишенный бессмертия и выгнанный из рая за грех, первый предок всех людей, кому все люди обязаны как своим существованием, так и своим страданием.
Демиург (греч. demiurgos — мастер, ремесленник, от demos — народ, ergon, urgos — работа) — термин, встречающийся в греч. литературе начиная с Гомера. В гомеровских поэмах Д. одновременно и мастеровой, и герольд, предсказатель; позднее это слово означает скорее ремесленника — плотника или кузнеца. В истории философии оно приобретает особое значение в диалоге Платона «Тимей», где Д. предстает как «творец и родитель Вселенной», производящий и упорядочивающий физический мир в соответствии с идеальной моделью. Речь не идет о творении «из ничего», роль Д. сводится к тому, чтобы привести мир видимых вещей, пребывающих в «нестройном и беспорядочном движении», «из беспорядка в порядок», привести каждую вещь «к согласию с самой собой». Д. ведет все к благу, поскольку само благо, творение происходит благодаря уму; мир, «живое существо, наделенное душой и умом», родится «с помощью божественного провидения», по замыслу вечносущего бога.
Согласно Платону, Д. создает душу мира из трех частей — предела, беспредельного и их смеси. Затем мировая душа делится на две части, из которых образуются два круга — внешний (сфера неподвижных звезд) и внутренний (сфера планет). Вместе с небом возникает время как «движущееся подобие вечности». Мировая душа соединяется с мировым телом, после чего создаются четыре вида живых существ. Высший класс живых существ — «ставшие боги» совместно с Д. принимают участие в творении человека.
Платон называет космогонию, предложенную в диалоге «Тимей», «правдоподобным мифом», в связи с чем довольно трудно решить, считал ли он, что создание мира Д. было конкретным событием в конкретный момент времени в прошлом, или это выраженное в хронологической форме платоновское представление о соотносительной ценности различных элементов Вселенной, об онтологическом приоритете идеального. В Академии платоновской космогония «Тимея» была истолкована метафорически, рассказ о сотворении тела после души использовался для описания вторичности тела по отношению к душе. Аристотель употреблял слово «Д.» в традиционном значении — «ремесленник», «мастер».
Концепция Д. развивалась в неоплатонизме и у некоторых гностических авторов. Согласно Валентину, Д. располагается ниже эонов, ниже Софии, он устраивает мир феноменов, не имеющий отношения к невидимому Богу. Для Маркиона Д. тождествен Богу Ветхого Завета. Этот Д. зол и злы его творения, закон, который он предписывает, порождает грех и бессилие человека. Чтобы войти в царство благого Бога, человек должен освободиться от власти Д. и от связи с материей. Против гностического понимания Д. как источника зла в мире выступал Плотин в «Эннеадах».
Solmsen F. Plato's Theology. New York, 1942; Goldschmidt V. La Religon de Platon. Paris, 1949; Ambellian R. La notion gnostique du Demiurge dans les Ecritures et les traditos judeo-chretiennes. Paris, 1959.
***
(Греч. demiourgos – «творящий для народа», т.е. ремесленник, мастер-создатель) – субъект миро-творения в теологических, религиозно-философских и ранне-натурфилософских космогониях. В философский оборот термин «Д.» был исходно введен в античной натурфилософии (Филолай, Критий и др.) для выражения творческого характера космогенеза; использован Платоном для интегрального обозначения идеальных сущностей, выступающих в качестве инициирующих факторов космогенеза, и структурирующих косную материю начал: от «нуса» у Анаксагора и «ума» у Крития до комплекса целевой и формальной причин у Аристотеля.
В отличие от архаических мифологий и натурфилософии Востока, ориентированной на презумпцию спонтанности космогенеза, западная культурная традиция осмысливает становление космически оформленного мироздания не как самопроизвольный процесс, но как продукт целеполагающей деятельности, что предполагает фиксацию субъекта последнего. Это связано с тем, что если аграрная ориентация традиционных восточных обществ предполагала использование объективных результатов спонтанных процессов (см. древнекитайскую пословицу «не тяни, торопя, лук за перья»), то для ремесленной Греции, где мастер-демиургос творит вещи, напротив, характерен культурный пафос активного преобразования (при строительстве дороги мастера не «обходили» гору, но прорубали ее насквозь или делали ступеньки).
Соответственно этому в восточных культурах при осмыслении структуры деятельности акцент падает на объектно-предметную ее составляющую (превращение предмета в продукт по законам природы), а в древнегреческой – на субъектную (целеполагающий субъект). (Это находит свое выражение даже в языковых структурах: в древнекитайском вэньянь основную функционально-семантическую оппозицию составляют имя и предикатив, т.е. предмет и изменение его свойств, в то время как в древнегреческом языке – имя и глагол, т.е. субъект и осуществляемое им действие.) В контексте характерной для классических когнитивных стратегий Запада апелляции к внешней причине как финальной объяснительной презумпции оформляется установка на трактовку даже внешне спонтанных процессов посредством фигуры так называемого примысленного субъекта (см. Автор), выступающего по отношению к космосу (см.) в качестве Д. В контексте античного гилеморфизма (см. Гилеморфизм) Д. выступает одновременно и как субъект космотворения, понятый в качестве привносящего в гештальтирующую форму в сырьевой материал (техно-морфная модель космогенеза – см. Античная философия), и как творец мироздания, понятый в качестве «отца мира», производящего мироздание (посредством внесения в косную материю эйдоса) по образу и подобию своему. (В последнем случае отчетливо обнаруживает себя унаследованный античной философией от мифа антропоморфный генетизм: например, Платон, выделяя в качестве необходимых компонентов креационного акта «то, что рождается, то, внутри чего совершается рождение, и то, по образу чего возрастает рождающееся», полагает, что «воспринимающее начало можно уподобить матери, образец – отцу, а – промежуточную природу – ребенку».)
Исходная этимология понятия «Д.» полностью сохранена в натурфилософском контексте: творение мира понимается как его оформление (организация, космизация хаоса), где наряду с действующим субъектом необходимым компонентом процесса выступает исходный преобразуемый материал (центральная для греческой философии оппозиция материи и формы). В противоположность этому, в контексте гностицизма Д. переосмысливается как создатель материи, т.е. отягощенного злом недуховного (и, следовательно, греховного) начала. В учении греко-израильского мыслителя Филона Александрийского (28/21 до н.э. – 41/49), выступающем в качестве промежуточной стадии между язычеством и христианством, платоновское учение об идеях встречается с библейским теизмом, задавая тенденцию переосмысления полуметафорического демиургоса-ремесленника античной философии в Д.-Творца. Теистически артикулированный Д. принципиально отличается от натурфилософского демиургоса: во-первых, он творит мир из ничего, не нуждаясь для осуществления креационного акта в каком бы то ни было исходном субстрате, и, во-вторых, творение, в отличие от подчиненного определенным закономерностям – типа гераклитовского «логоса» – космоса реализуется как абсолютно свободный процесс вне какой бы то ни было внешней детерминации (вплоть до отказа схоластики от идеи творения «по разуму Божьему»: согласно позиции Иоанна Дунса Скота, Господь творит мир «по воле своей», т.е. вне каких бы то ни было ограничений со стороны рациональных правил Разума).
Тождество сущности и существования в этом контексте признается лишь за Богом, в тварном же мире сущность предшествует существованию (в разуме Творца) и даруется свыше (принцип «экземпляризма сотворенного» у Августина). Презумпция Д. как финального объяснительного принципа входит в фундаментальные основания культуры западного канона, задавая интенцию на понимание детерминизма в качестве внешней принудительной каузальности: наглядным примером этого может служить концептуальная матрица деизма как позволяющая сохранить презумпцию Д. в контексте атеистически ориентированного мировоззрения. Лишь в контексте неклассической и постклассической европейской культуры оформляется вектор отказа от зафиксированной в фигуре Д. имплицитной презумпции принудительной каузальности (и, соответственно, проясненности предельных основ и принципов мироздания посредством указания на Д. как его исходную «причину»): концепция «смерти Бога» в протестантском модернизме, основанная на том постулате, что человечество достигло своего рода «совершеннолетия», позволяющего ему отказаться от фигуры Д. как эвфемической замены признания непознанности исходных принципов бытия (Д.Бонхеффер); концепция «смерти Бога» в современной философии постмодернизма как фундированная новым, нелинейным, понимание детерминизма, предполагающим радикальный отказ от презумпции внешней каузальности (см. «Смерть Бога», Неодетерминизм, Нелинейных динамик теория).
|
