Ефанова В.Н.
Самостоятельность: зло или благо?
Ответьте себе честно, какую эмоциональную реакцию у вас вызвала бы констатация сторонним наблюдателем «несамостоятельности» вашего мышления? Гнев, досаду, смех, разочарование, печаль? Поверили бы вы такому умозаключению?
Что лично для вас значит «мыслить самостоятельно»? Нужны ли для такого мышления определенные навыки, опыт, или оно априори дано любому человеку, осознающему свою уникальность и исключительность?
Требование «стать самостоятельным» предъявлялось каждому из нас с самого нашего детства. «Убери свои вещи сам», «реши эту задачу самостоятельно», «надо самому было думать». Вспомните, как выводили шариковой ручкой в тетради слова «самостоятельная работа». Со своей стороны и ребенок стремится к самостоятельности: вспомните, с каким упорством и настойчивостью кроха натягивает упирающиеся колготки, категорически отвергая предложения помощи словами: «Я сам!».
В эпоху, когда каждый человек, приучаемый к тому обществом и рекламой, сосредотачивает все свое внимание исключительно на себе («пусть весь мир подождет», «я этого достойна», «все в восторге от тебя», «почувствуй себя богиней», «управляй мечтой»), и на узком круге самых близких людей, кажется бесспорным, что самостоятельное мышление – одно из тех ключевых умений, которое необходимо вашему ребенку, чтобы «пробиться», не утонуть в житейском море и найти свое место в мире жесткой конкуренции.
Слишком свежи раны, нанесенные общественному сознанию идеологическими режимами XX века и всевозможными гуру и духовными лидерами, отточившими навыки контроля над сознанием своих учеников на базе последних достижений психологии и спецслужб.
Отягощенные таким багажом, мы приходим к выводу, что ребенка надо учить «самостоятельно мыслить» и со всей решительностью неофитов бросаемся в эту новую для нас сферу. Но, не разобравшись в истоках вопросам, насколько мы сами готовы к последствиям наших действий?
Зачастую мы принимаем некоторые идеи и словесные формулировки на веру чисто эмоционально, не пытаясь оспорить их или хотя бы докопаться до их сути. Нам нравится само звучание таких фраз, полный смысл которых ускользает от сознания до тех пор, пока мы не попытаемся рассмотреть их и критически и внимательно взвесить все их слабые и сильные стороны.
Именно так поступал со своими собеседниками неутомимый Сократ, заставлявший их доходить до логического конца своих размышлений, к той черте, где мысль уже не может опираться на чужие слова и мнения, а должна продемонстрировать свою жизнеспособность перед лицом предельных вопросов.
Пройдя схожим путем, мы увидим, что к формуле «самостоятельно мышление» таких вопросов можно предъявить очень много. Первый из них – является ли такое мышление злом или благом.
Многие рассмеются, услышав такое. Как же так?! Разве может быть злом самостоятельность? Ведь мы только что решили, что самостоятельное мышление – безусловное благо, именно его мы и желаем своим детям, поскольку считаем это пресловутое «самостоятельное мышление» абсолютной добродетелью и общечеловеческой ценностью.
Уже здесь можно остановиться и уточнить у любящих родителей, готовы ли они принять полную самостоятельность мышления своего чада, или же ждут, что он «абсолютно самостоятельно» примет именно их точку зрения на мир и свое место в нём?
То, что самостоятельное мышление является ценностью далеко не для всех типов общественного устройства, никто уже отрицать не будет. Отрешившись от тяжкого наследия прошлых десятилетий, российское общество отказалось от власти любых идей кроме идеи личного материального благосостояния, и, в итоге, пришло к тому, что нехватка общей идеи – объединяющего нацию начала – стало чувствоваться на всех уровнях.
Обратившись к истории, мы с удивлением обнаружим, что борьбу с самостоятельным мышлением, которое нам, людям начала XXI века, кажется таким важным и нужным, вели не только в тоталитарных государствах Европы, но и в другие века, и в других странах. Коли так, то абсолютной общечеловеческой ценностью оно может быть названо с большой натяжкой.
Всякая идея имеет определенную прописку во времени и пространстве, и скоро мы отыщем точный адрес той, что занимает сейчас наши мысли, но сначала попытаемся разобраться сами в том, что мы вкладываем в понятие «самостоятельное мышление». Для этого разделим саму эту фразу на два ее смысловых центра и внимательно изучим каждый из них.
Самостоятельность
Говоря о самостоятельном мышлении, мы отталкиваемся от самости – самостоятельности. Уже в самом понятии «самостоятельность» – два корня. Само-стояние, т.е. крепкое стояние на своих ногах. Человек, мыслящий самостоятельно, во-первых, понимает себя, свою самость, в которой имеет свое основание, во-вторых, дееспособен, т.е. способен на стояние на своем, на отстаивание своей позиции.
«Познай самого себя» - надпись на фронтоне храма в Дельфах стала ключевой для классической греческой, а затем и для всей европейской философии. У того, кто не познал себя, свою самость, самостоятельного мышления быть не может. Как можно мыслить самому, не зная, что ты такое?
Именно в определении того, кто и что мы такое, мы чаще всего и терпим неудачу. Один, к примеру, начинает перечислять, что он – добрый семьянин, хороший работник, выдающийся ученый, неплохой товарищ, умелый водитель и удачливый рыбак. Такой человек, по словам Сократа, вместо одной вещи, о которой его спрашивают, вываливает целый ворох. Но это перечисление – не что иное, как набор ролей, которые нам приходится играть.
Так насколько же мы самостоятельны в своем мышлении? Каково основание, на котором мы стоим и строим свою мысль? Откуда начать путь к себе и что приведет нас к цели кроме самой мысли? Ведь связь между самостоятельностью и мышлением обоюдна. Мыслю всегда я сам, не кто-либо иной, и именно мышление позволяет мне обнаружить свое бытие. Такой ход мысли привел Декарта к формуле «cogito ergo sum», «мыслю – следовательно существую». Под «мыслью» в этой формуле Декарт понимает все, что делает человека рассудительным: все операции воли, разума, воображения и чувств.
Познание и осознание себя раскрывается в мышлении. Не задумавшись, не начав мыслить и осмысливать себя и свое место в мире, невозможно обрести себя. Обретя себя, невозможно не мыслить.
Мышление
Ключевым свойством человеческого мышления является то, что оно во всех смыслах зависит от времени. Во-первых, для развития и разворачивания мысли, как, например, и для развития музыкальной темы, необходима временная протяженность. Мышление – процесс длительный и длящийся во времени.
Время буквально необходимо для того, чтобы развить какую-либо мысль и идею, взрастить и выпестовать ее.
Кроме временных рамок, для мысли характерна связность и последовательность. Поэтому тот бесконечный внутренний диалог, который каждый из нас постоянно ведет внутри себя, не может быть по праву назван мышлением. То, что звучит в нашей голове – лишь обрывки мыслей, ментальный шум, бесконечные споры страхов и желаний.
Подлинное мышление требует дисциплины и тренировки. Не обладая подобными навыками, человек сдается на волю собственных неконтролируемых мыслей, которые то «водят его по кругу», то «загоняют в угол». Практически неодолимую силу этого внутреннего диалога испытывал каждый, кто впервые пытался молиться за богослужением в храме: физически находясь вместе с остальными, человек постоянно спохватывается, что мысль его постоянно ускользает от его внимания, обращаясь то к повседневным заботам, то к совершенно посторонним предметам.
В Древней Греции и Древнем Риме мышление считалось молчаливой речью, происходящей в душе. Умению вести этот диалог правильно, спрашивая себя самого и отвечая на свои же вопросы, и научала философия. Показательно, что сочинения Платона выстроены именно в форме диалогов.
Диалогом наедине с собой могут быть названы и «Размышления» самого просвещенного из римских императоров – Марка Аврелия, обращавшегося к философии, чтобы «исправлять и подлечивать свой нрав». Родившийся и правивший империей уже после Рождества Христова, император-стоик может стать для нас образцом и учителем мысли, но есть одна оговорка: он так и не признал христианство, поскольку оно нетерпимо и воинственно восставало против чужих верований.
Так, размышляя о ценности самостоятельного мышления, мы подошли к порогу христианской эпохи и должны обратить свой взор к святоотеческой традиции.
Православная аскетическая традиция
Скептичное отношение к разуму и мудрости века сего проходит красной нитью по страницам Евангелия. Книга же Бытия напрямую выводит все беды, постигшие человечество, из самостоятельности первых людей, решивших пойти против воли своего Творца. Поэтому-то православная аскетическая традиция, в изложении, к примеру, аввы Дорофея, учит, что Свяшенное Писание «увещевает нас не полагаться на самих себя, не считать себя разумными, не верить тому, что можем сами управлять собою». Показательно то, что глава «Душеполезных поучений», из которых взята эта цитата, озаглавлена следующим образом: «О том, что не должно полагаться на свой разум».
В основе всего лежит смирение, поскольку ни одна «добродетель не может быть совершена без смиренномудрия». Авва Дорофей пишет о двух его видах: «Первое смирение состоит в том, чтобы почитать брата своего разумнее себя и по всему превосходнее, и одним словом, как сказали святые отцы, чтобы “почитать себя ниже всех”. Второе же смирение состоит в том, чтобы приписывать Богу свои подвиги, - сие есть совершенное смирение святых».
Не оспаривая пока этот ход мысли, просто зафиксируем его в своем сознании, чтобы вернуться к нему чуть позже. Пока же отметим, что обратившись к христианским отцам за аргументами в пользу самостоятельного мышления, мы таковых не обрели.
На Западе, правда, дело обстояло несколько иначе. Уделяя большое внимание достоинствам разума, блаженный Августин, например, хоть и весьма высоко его оценивает, но ставит ниже Бога.
Однако позже именно христианский запад воспользовался своим разумом именно для того, чтобы противопоставить ему веру, засомневаться в существовании Бога, а потом и вовсе объявить о Его смерти. И все это – ради общественного блага.
Просвещение как проект
Как бы высоко ни поднималась мысль в античную эпоху, лишь протест против догматичности мышления в Новое время привел к утверждению идеи о том, что разум имеет всеобщие основания и может и должен применяться для улучшения общественного состояния. Наилучшего общественного устройства достичь можно распространением знаний, поэтому знание – движущая сила прогресса.
Мыслители эпохи Просвещения выдвинули свой лозунг: «Культура для народа». Себя же себя они считали миссионерами разума, чье призвание – открыть людям глаза на их природу и предназначение, направить на путь истины. Распространение всеобщего образования, по их мысли, должно было незамедлительно привести к решению всех острых вопросов современности.
Связь между внутренней свободой личности и ее местом в обществе афористично сформулирована одним из главных мыслителей эпохи Просвещения Иммануилом Кантом в категорическом императиве: «Поступай так, чтобы максима твоей воли могла иметь силу принципа всеобщего законодательства».
Кант же сформулировал четко и кратко основные правила грамотного самостоятельного мышления.
Самостоятельное мышление – один из основных лейтмотивов эпохи Просвещения. Вот мы и обнаружили место прописки нашей идеи, о котором говорили в самом начале этой статьи. Самостоятельное мышление предполагает, что человечество в целом выросло из детства и более не может довольствоваться навязанными извне прописными истинами.
Самостоятельное мышление должно подчиняться определенным условиям. Во-первых, необходимо мыслить всегда в согласии самим собой, мысль не должна разрушать себя, быть противоречивой. Это – базовое, начальное условие мышления вообще. Эта стадия соответствует детскому возрасту мысли.
Во-вторых, мысль должна быть самостоятельной, что соответствует «подростковому» периоду, в котором человек предпринимает первые самостоятельные решения.
Взрослому же состоянию человеческой мысли, по Канту, соответствует ощущение ответственности за свои поступки и самограничение требованием всеобщности и самопроверки: на мысль необходимо взглянуть со стороны как бы, оценить ее отрешенно.
Итак, вооружившись всем вышесказанным, попробуем ответить на вопрос – является ли наше мышление самостоятельным, и если нет, то что ограничивает нашу свободу?
Вопрос свободы – ключевой вопрос ХХ века. Недаром над решением вопроса свободы бились философы и психологи, юристы и политические деятели.
Парадокс заключается в том, что свободу, необходимую человеку, может обрести только он сам. Обратимся к очень важному для наших размышлений фрагменту романа «Война и мир», к тому, который в пособиях для учащихся носит условное название «Пьер в плену».
«Впоследствии и во всю свою жизнь Пьер с восторгом думал и говорил об этом месяце плена, о тех невозвратимых, сильных и радостных ощущениях и, главное, о том полном душевном спокойствии, о совершенной внутренней свободе, которые он испытывал только в это время.
…Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа.
Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
-- Ха, ха, ха! - - смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: - - Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня - - мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. - - смеялся он с выступившими на глаза слезами.
…Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. "И все это мое, и все это во мне, и все это я! - - думал Пьер. - - И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!" Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам».
Именно ту же мысль развивает В.Э.Франкл в своем фундаментальном труде «Человек в поисках смысла», описывая состояние людей, заключенных в концлагерь: «…в духовной установке человек был свободен! Заключив человека в лагерь, можно было отнять у него все вплоть до очков и ремня, но у него оставалась эта свобода, и она оставалась у него буквально до последнего мгновения, до последнего вздоха. Это была свобода настроиться так или иначе, и это "так или иначе" существовало, и все время были те, которым удавалось подавить в себе возбужденность и превозмочь свою апатию. Это были люди, которые шли сквозь бараки и маршировали в строю, и у них находилось для товарища доброе слово и последний кусок хлеба. Они являлись свидетельством того, что никогда нельзя сказать, что сделает лагерь с человеком: превратится ли человек в типичного лагерника или все же даже в таком стесненном положении, в этой экстремальной пограничной ситуации останется человеком. Каждый раз он решает сам».
«Свобода - это лишь часть дела и половина правды. Быть свободным-это только негативный аспект целостного феномена, позитивный аспект которого - быть ответственным. Свобода может выродиться в простой произвол, если она не проживается с точки зрения ответственности», – пишет Франкл.
В то же время митрополит Антоний Сурожский в беседе «О свободе и призвании человека», утверждает что свобода неразрывно связана ни с чем иным, как с послушанием, более того «одно является условием другого».
Митрополит Антоний обращается как раз к примерам послушания, которое проявляли ученики древних отцов-пустынников. Странные указания старцев, по смысли Владыки Антония, не просто учили человека побеждать своеволие, но «всем существом своим – то есть всем умом, всем желанием своим, всей волей – вслушаться в то, что говорит другой».
Чрезвычайно важно, подчеркивает митрополит Антоний, что речь не о простой «дрессировке» по принципу “что я скажу, то ты и делай”, а о на обучении самообладанию, освобождению от себя.
Только вслушиваешься в мудрость или в опыт другого человека можно перерасти себя.
Конечная цель послушания – научиться слушать и «научить такой отрешенности от своих предвзятых мыслей или владеющих нами чувств, что мы можем потом вслушиваться в волю Божию».
Только такое послушание, настаивает митрополит Антоний, « может нас сделать зрелыми людьми, а не недорослями, которые всю жизнь нуждаются в указаниях, что делать и как».
Возрастание в «мужа совершенна», а не слепое следование авторитетам, вот чего, оказывается, добивались отцы, отвергающие примат самостоятельности мышления, дабы дать возможность человеку обрести подлинную свободу.
Именно здесь, в решении вопроса о требованиях и границах свободы и раскрывается во всей полноте самостоятельность нашей мысли.
Подлинное мышление может быть только самостоятельным, оно не может быть никаким иным, все, что не происходит по нашей воле, не может быть названо нашим мышлением. Цель, направление и границы нашей мысли определяются именно нами. В этом главное преимущество нашего разума – замечательного инструмента, вверенного нам Богом, Который же Один может дать нам подлинную свободу, но терпеливо ждет нашего выбора: «Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною» (Откр. 3, 20).
|
