О соотношении между имманентным и трансцендентным на примере экзистенциального анализа
Лэнгле А.
Психотерапия – лечение душевных болезней, внутренних “блокад”, работа с психологическими проблемами и конфликтами посредством мобилизации психических и духовных сил в человеке. Специфические методы и техники составляют ее инструментарий, а картина человека и каузально-генетическая теория возникновения нарушений – фон, обеспечивающий ориентировку специалиста в проблеме и в собственных действиях.
На основании экзистенциально-аналитической теории предпринимаются попытки приблизиться к глубинному, духовному началу в человеке.
Такая же тенденция присуща и некоторым другим современным психотерапевтическим направлениям. Однако, как не без сожаления отмечает автор, эта тема не становится предметом широкой дискуссии в рамках психотерапии.
Предложение написать статью на данную тему послужило поводом для того, чтобы я вновь обратился к вопросу о соотношении психотерапии, религии и духовных факторов ( Spiritualit ä t ). Заниматься этой темой не особенно принято в нашей профессии – ведь мы, в основном, имеем дело с клиническими картинами и их генезисом, постановкой диагноза и лечением, эмпирическими данными и их статистическим анализом, вопросами психологии, философии и антропологии. Психотерапия, скорее, старается держаться на расстоянии от своей “предшественницы” и “конкурентки” – религиозной заботы о душе и поэтому она не столь охотно озадачивается проблемой собственного отношения к трансцендентному и собственными духовными основами. Между тем, можно думать, что обращение к этой теме является едва ли не “основным вопросом” психотерапии, поскольку в значительной степени выступает обоснованием различий между ее отдельными направлениями.
…Человек, находящийся в состоянии душевной беды и, тем более, духовного отчаяния, так переполнен болью, что его более ничто не занимает, кроме проникнутого страданием общения с основами своего существования. Он ищет средства, которые помогли бы ему справиться со своим бытием, чтобы оно, по крайней мере, было выносимо и имело бы еще некоторый смысл. Душевное и духовное страдание переживается как непереносимое и полностью поглощает человека. Поэтому оно носит в высшей степени императивный характер: надо скорее что-то изменить, чтобы от этого “избавиться”.
Но, страдая, человек сталкивается с чем-то для себя новым и на некоторое время открывается навстречу тому, что ему могло бы помочь. Однако не следует сразу же относить данный эффект к проявлени ям высокой духовности, поскольку, ввиду императивно-экзистенциального характера страдания, человек вполне оправданно очень прагматичен: он открыт для всего, но при условии, что это поможет.
И только если помощь не приходит и человек делает вывод, что ничего нельзя изменить , он в большей степени склоняется к тому, чтобы понять причину своего страдания и пересмотреть свое отношение к жизни. Он либо сводит счеты с жизнью, либо покоряется, либо, при благоприятном исходе, обретает новое, углубленное отношение к экзистенции. Поэтому душевно-духовное страдание в особой степени способно или сломить человека или же сделать его более глубоким. И в этом смысле оно экзистенциально.
Ну, а если пациент, придя к психотерапевту, ищет точно такую же прагматичную помощь, какую ждут от врача астматик, человек с заболеванием сердца либо страдающий ревматизмом, то возникает вопрос: играет ли духовность и тем более религия в этой помогающей профессии какую-либо роль рядом с таким прагматизмом? Остается ли вообще духовному какое-либо место в данной профессии ? А может быть, напротив, оно еще более сильно в нее вплетено, чем мы осознаем, и психотерапевт, воспринимающий свою работу как духовную практику, или религиозный психотерапевт могут помочь наилучшим образом ? Можно ли отнести психотерапию, в конечном итоге, к духовной или религиозной сфере деятельности?
Однако одновременно возникают и другие вопросы: может ли духовное измерение вообще быть включено в рамки психотерапии? Не будет ли подобная попытка рассматриваться как недопустимое воздействие на мировоззрение человека или как злоупотребление его религиозными потребностями со стороны дисциплины, которая собственными средствами не способна обеспечить обещанное исцеление?
Но далее возникает череда новых вопросов. Не приведет ли отказ от духовного и религиозного измерений к расщеплению и утрате человеческой целостности? Не произойдет ли в этом случае такое обеднение экзистенции человека, что у него в душе уже никогда не возникнет желание вырваться из плена чисто физической обусловленности и витальной фактичности, чтобы вступить в живой, открытый и действенный диалог с самим собой и окружающим миром? Диалог, который лежит в основе психического здоровья и реализованной духовности.
Постановка проблемы требует, чтобы сначала было дано определение того, что такое психотерапия. Затем коротко представим экзистенциальный анализ, в парадигме которого рассмотрим возможное соотношение между психотерапевтической работой и духовным измерением, а также путь от имманентного (внутренне присущего) к трансцендентальному опыту.
|
