Если бы меня два года назад спросили, какого психотерапевтического направления я придерживаюсь в своей работе, я бы с гордостью ответил: «Конечно — гуманистического, потому что оно самое лучшее и самое правильное». Если бы меня спросили об этом сейчас, я бы не стал так восторженно обобщать, а скромно бы сообщил, что в своей работе я предпочитаю придерживаться гуманистических принципов. Сейчас, после пережитой эйфории, я четче представляю место «своего клиента» среди всего спектра обращающихся в социально-психологическую службу людей.
А люди приходят разные и у каждого имеется свое мировоззрение, свое представление о жизни, свое понимание того, что с ними происходит, и что должны с ними делать в нашей службе. В то же время в «житейской психологии» наших клиентов есть нечто общее, позволяющее с некоторой долей допущения представить портрет некоего «массового клиента», который имеет общую для большинства людей «массовую идеологию».
С другой («нашей») стороны тоже существует много специалистов, у каждого из которых имеется своя идеология, свое видение человека и возникающих у него проблем. Специалисты выбирают для себя «любимые» психотерапевтические направления (психоанализ, гештальттерапию, рациональную психотерапию, НЛП и др.), которые соответствуют их мировоззренческим запросам и которые в дальнейшем структурируют их мировоззрение.
Так называемое «экзистенциально-гуманистическое направление» в психотерапии — это одно из таких мировоззрений, имеющее определенный взгляд на мир и природу человеческих проблем . На первый взгляд это направление (в дальнейшем я буду называть его «гуманистическая психология») провозглашает хорошо знакомые всем «общепринятые» идеалы: изначальная позитивность человека, свобода выбора, ответственность и т.д. Казалось бы, это — одобряемые обществом истины. Тем не менее я думаю, что работа гуманистического психотерапевта менее всего (по сравнению с коллегами из других направлений) понятна «массовому клиенту». Нередко возникает ситуация, когда гуманистический психотерапевт (или психолог), встречаясь с обратившимся к нему за помощью другим человеком, чувствует непонимание со стороны клиента, его недоумение по поводу своей работы или даже протест. Психотерапевт осознает, что провозглашаемые им ценности и взгляд на мир далеки от таковых у клиента, что они не вписываются в его житейскую психологию. Другими словами, психотерапевт встречается с другим мировоззрением — иной раз совершенно противоположным.
Основная цель моей статьи — сравнить два таких взгляда на мир и психологические проблемы: точку зрения гуманистической психологии и точку зрения, которую я условно назвал «массовым сознанием». «Массовым» потому, что оно, на мой взгляд, составляет мировоззрение большинства и является естественным следствием образования и развития любого общества (сообщества, массы и т.п.).
Массовое сознание воплощено в наборе гласных и негласных, официальных и неофициальных норм и правил, которые направлены на объединение людей, на поддержание целостности общества как единого организма, на защиту его от распада. Массовая идеология предписывает, как надо вести себя, что бы жить в обществе, и способствует развитию человека как члена общества.
Жизнь людей в обществе предполагает огромное количество межличностных контактов, поэтому возникает необходимость в нормах, регламентирующих эти контакты и уберегающих членов общества друг от друга, от неприятных ситуаций, которые могут возникнуть в результате межличностного общения. Эти правила зафиксированы в нашем языке (например, в пословицах и «крылатых фразах»), проявляются в нашем ежедневном поведении, и все мы, находясь в обществе, хотя бы в общих чертах представляем, как «правильно» поступать в какой-либо ситуации, а как — «неправильно». Эти нормы предписывают не только то, как себя вести человеку в каких-либо ситуациях, но и как ему думать, как чувствовать себя, как относиться к той или иной проблеме. В этом смысле термины «массовое сознание», «массовая идеология», «общественное сознание», «житейская психология» я буду употреблять как синонимы.
Я не ставлю задачу критиковать ту или иную идеологию. Это не благодарное занятие хотя бы потому, что в основе разных идеологий лежат разные цели, и в своем праве на существование они, вероятно, равны между собой. Моя задача — не оценочное сравнение (лучше — хуже, истинно — ложно), а сопоставление. Я хочу рассказать о некоторых ценностях и категориях, принимаемых гуманистической психологией, и описать как относится к ним массовое сознание. Я хочу сопоставить эти два мировоззрения и показать, насколько далеки они друг от друга.
Итак, если в жизни человека происходит неприятная ситуация, он в любом случае хотя бы какое-то время ее переживает. Понятие «переживание» существует и в массовом сознании, и в гуманистической психологии. Но отношение к нему далеко не одинаковое.
Обычно люди делают все, чтобы не встречаться с переживаниями, поскольку переживания в массовом сознании считаются вредными и губительными. Различные переживающие и рефлектирующие субъекты типа страдающего Вертера добиваются немногого и не популярны в массовом сознании. Напротив, стратегия Скарлетт («Мне некогда думать об этом сегодня — подумаю об этом завтра»), ведет не только к индивидуальному успеху, но и прогрессу всего общества.
Естественно, что психологическая помощь в трудной ситуации понимается большинством людей как помощь в избежании переживаний, отвлечении от переживаний, развлечении, успокоении. Вспомним обычные фразы, которые говорят друг другу люди в кризисных ситуациях: «Да, брось ты это, не переживай!», «Тебе надо отвлечься» и т.д. Гуманистический психотерапевт делает нечто противоположное — он ведет свою работу так, чтобы пациент начал именно переживать, поскольку видит в переживании целительный процесс (Ф.Перлз).
Правда, существуют некоторые различия в том содержании, которое вкладывается в понятие «переживание» гуманистическим психотерапевтом и «средним человеком». В житейской психологии под переживанием понимается комплекс реакций на значимую ситуацию: сожаление о случившемся, попытки найти причины, самообвинения, обдумывание последствий ситуации, размышления о том, как надо было поступить, о том, что скажут другие, что думает другой участник ситуации и т.д. Переживание в гуманистической психологии — это продуктивный процесс, связанный с непосредственным проживанием значимой для пациента ситуации, это, по словам Ф.П.Василюка, — «особая работа, направленная на производство смысла» . Даже если эта ситуация происходила когда-то в прошлом, психотерапевт различными методами и способами пытается сделать так, чтобы пациент пережил эту ситуацию «как если бы она происходила здесь и теперь», то есть снова испытал те чувства, которые уже были частично забыты.
С одной стороны, гуманистическая психология не признает житейского понимания переживания и тоже считает его в большей мере неконструктивным и непродуктивным. Размышления и думания по поводу проблемных ситуаций действительно часто бывают бессмысленными и отнимают много сил и времени. «Житейское переживание» — это не есть с точки зрения психотерапии полноценное переживание.
С другой стороны, в житейской психологии вообще нет места для того понятия переживания, о котором ведет речь гуманистическая психология. С житейской точки зрения переживание прошлой или будущей неприятной ситуации «здесь и теперь» представляется абсурдным и бессмысленным. Более эффективной помощью считается рациональный анализ проблемы (интеллектуальное овладение ситуацией) нежели ее переживание.
Понятие «интеллектуальное овладение ситуацией» включает, во первых, понимание причин и механизмов развития ситуации, а во-вторых, умение трезво взглянуть на ситуацию и максимально рационально поступить в будущем. В этом смысле другие психотерапевтические направления действительно стоят ближе к житейской психологии нежели гуманистическое, так как они менее обеспокоены тем, что человек переживает в данный момент. Психоаналитическое направление рассматривает ситуацию в контексте прошлого, занимаясь в основном так хорошо понятным клиенту «поиском причин», а поведенческое — уделяет больше внимания поведению клиента в будущем. Поэтому немудрено, что некоторые ситуации, которыми в силу их особенностей, а именно — их эмоциональной напряженности, — невозможно «интеллектуально овладеть», которые не могут быть рационально проанализированы, ставят человека (как клиента, так и не-гуманистического психотерапевта) в тупик.
Переживание всегда связано с выражением чувств, излиянием их вовне, на окружающих людей. В связи с этим, естественно то отношение к проявлениям чувств, которое существует в обществе, призванном оберегать своих членов от некомфортных ситуации. Чувства человека прежде, чем быть выраженными, проходят через «ситуационный фильтр» и оцениваются (как самим человеком, так и окружающими) с точки зрения их приемлемости в данной ситуации. В результате некоторые из них могут оказаться нежелательными. Обычно чувства делятся на «плохие» и «хорошие» с раннего детства. Понятно, что открыто выражать плохие чувства (а иногда и хорошие) просто не принято, это считается неприличным и неуместным.
Этот запрет целесообразен для общества еще и потому, что оно таким образом сохраняет для своих членов массу сил, внимания и времени, которые могут употребиться на социальный прогресс, развитие, повышение благосостояния и т.д. Для более эффективного выполнения этих норм люди обучаются скрывать свои чувства, не замечать, не чувствовать их.
Гуманистический психотерапевт предлагает то, что совсем не укладывается в житейское представление о том, как надо «выкручиваться из проблем», а именно — научиться чувствовать и выражать свои переживания: страдать, радоваться, чувствовать вину, страх и т.д. Психотерапевт ищет способы и методы, помогающие пациенту осознать свои чувства и выразить их в приемлемой для него форме, то есть раскрыть себя, свое отношение к окружающему миру и другим людям. В народе же, наоборот, постоянно открываются новые рецепты, позволяющие отвлечься, забыться, «оторваться» от своих проблем.
Конечно, в общественной жизни тоже происходит выражение чувств; и я не хочу сказать, что общество вовсе игнорирует чувства. Иногда оно их даже специально вызывает и использует в собственных целях. Общество отвергает спонтанное, неуправляемое выражение чувств. Оно вынуждено работать над тем, чтобы этот иррациональный материал был взят под контроль и, таким образом, не мешал всеобщему развитию. Существуют социальные институты, предназначенные для «управления» эмоциональной жизнью, где выражение чувств регламентировано и подчинено более или менее жесткой схеме (театр, шоу и т.д.). Помимо этого общественное мнение имеет свои каноны, определяющие где, когда, и какие чувства должен испытывать человек и сколько времени это должно продолжаться.
Вот один из примеров. Филипп Арьес описывает поведение, ожидаемое обществом от человека, находящегося в трауре: «человек почти ничего не показывает на людях, а траур соблюдает у себя дома». «Эту модель поведения, несомненно, больше всего одобряет общественное мнение: требуя от человека скрывать свои чувства, общество тем не менее догадывается, что надо позволить ему излить душу при условии, что это происходит скрыто, за стенами дома». Человек же, «упорствующий в своем изъявлении скорби, исключается из общества как безумец» .
Еще раз повторю, что такая регламентация обеспечивает защиту членов общества друг от друга и является важным компонентом социального развития. С этой точки зрения гуманистический психотерапевт напоминает мне сказочного Балду, который веревкой мутит воду, поднимая на поверхность то, в чем совсем не заинтересовано ни общество, ни сам человек, как член этого общества.
Другая категория, которой оперирует гуманистическая психология — индивидуальность. Каждый человек уникален, неповторим и потому имеет право на собственный выбор, на свои индивидуальные поступки. Естественно, что такая индивидуальность не поддерживается и никогда не будет поддерживаться массовым сознанием (несмотря на лояльное отношение к подобным лозунгам), так как это приведет в конечном итоге к нарушению целостности общества и к его распаду.
Если есть два человека, которые хотят сосуществовать вместе, им рано или поздно придется договариваться. Для этого они сознательно или несознательно вырабатывают правила и принципы взаимодействия друг с другом, которые предполагают хотя бы частичный отказ от своей индивидуальности в пользу индивидуальности другого. Если мы говорим о большем количестве людей (обществе, массе и т.д.), для которых также очень важно быть вместе, то для них эта проблема еще более существенна. Естественно, что здесь возникает понятие большинства. И чем больше общество, тем значительнее роль большинства. Последнее предполагает появление категории нормы: сначала как среднего статистического показателя, а затем — как оценочного показателя, то есть эталона, к которому нужно стремиться.
Адаптация — это ничто иное, как приведение к этому эталону. Напротив, крайняя индивидуальность ведет к дезадаптации и вытеснению из массы либо «вверх» (звезды эстрады, кино и т.д.), либо «вниз» (психически больные и нераспознанные при жизни гении). Актуализация (цель гуманистической психологии) — это процесс, который на определенном этапе становится противоположным адаптации (цель массового сознания). Ортега-и-Гассет так выразил это противостояние в одном из своих эссе: «Масса сминает все непохожее, недюжинное, личностное и лучшее. Кто не такой, как все, рискует стать отверженным» .
Развитие личности в общественном сознании понимается прежде всего как движение человека вверх по социальной лестнице, как достижение определенного социального статуса и оценивается мерой социального успеха, «положением в обществе». В житейской психологии развитие ассоциируется с борьбой — борьбой с отрицательными эмоциями, страхом, ленью, «комплексами» и т.д. Успех в этой борьбе приводит к отмежеванию человека от своего негативного опыта и достижению социальных идеалов («победа над собой», над своими чувствами и эмоциями).
Гуманистический психотерапевт, говоря о развитии человека, его индивидуальности, чаще всего употребляет термин, который не только не понятен житейской психологии, его просто нет в ее арсенале, — интеграция. Это понятие обозначает процесс осознания и принятия своих переживаний с последующим включением этого опыта в целостное Я. «Когда человек, — писал К.Роджерс, — в процессе психотерапии прочувствует таким образом все те эмоции, которые возникают в нем организмически, причем осознавая их и открыто проявляя, тогда он прочувствует себя во всем том богатстве, которое существует в его внутреннем мире» .
Если в житейской психологии чувства делятся на хорошие и плохие, то есть признанные обществом и отвергаемые им, то в гуманистической психологии все чувства естественны и могут быть приняты человеком. В житейской психологии «неприятные чувства» — это симптомы, от которых надо избавиться. Для гуманистического психотерапевта чувства — это проявления личности клиента. В результате интеграции чувства, желания и поступки человека перестают быть чем-то чуждым для него, они становятся им самим. Поэтому «симптомы» в гуманистической психологии — это помощники, ведущие к развитию личности и ее совершенствованию .
Чтобы понять смысл интеграции, надо понять противоположную тенденцию, свойственную как раз массовому сознанию. Это — диссоциация, состоящая в том, что чувства отделяются от Я, принимают форму объекта. По словам Э.Фромма, человек не чувствует, а имеет чувства, например, «у меня появилась тоска» . Человек может стать объектом экспансии чувств: «На меня нашел страх». Человек верит в то, что чувства могут передаваться «контактным путем» или «вызываться» другим человеком. Человек стремится «отделиться» не только от своих чувств и желаний, но даже действий («Не знаю, что на меня нашло»).
Диссоциированная позиция очень близка житейскому сознанию, выгодна и одобряема, так как помогает избежать личной ответственности за свое существование. Человека не устраивает ответственная позиция, выражающаяся, например, во фразах: «Я злюсь», «Я боюсь», «Я хочу тебя ударить», «Я это сделал», — это опасно, так как окружающие люди будут применять по отношению к такому человеку более или менее суровые санкции.
Опять же я не хочу сказать, что общественное сознание против такого понятия, как «ответственность». Просто в обществе существует другое понимание ответственности, отличное от такового в гуманистической психологии. В обыденном понимании выражение «ответить за свои поступки» означает «получить возмездие за нарушение чего-нибудь» .
Личная ответственность в гуманистической психологии не предполагает вину и последующее наказание, подобно юридическому пониманию ответственности; она не связана ни с чувством долга, ни с принятыми на себя обязательствами, ни с данными кому-то обещаниями как это происходит в «житейском» понимании этого слова. «Психологическая ответственность» означает то, что источником чувств, желаний и действий является сам человек, и выражается в простых формулах: «Я хочу», «Я чувствую», «Я делаю».
Таким образом, очевидно, что гуманистическая психология и массовое сознание достаточно далеки друг от друга. Каковы же прогнозы? Есть ли надежда на сближение? Я думаю, что нет: гуманистическая психология будет всегда ориентироваться на «человека для себя» (Э.Фромм), а массовое сознание — на человека для общества. Это противоречие естественно. Любой человек, желающий жить в обществе, сталкивается с этим противоречием и рано или поздно находит компромиссное решение. Я думаю, основная масса клиентов социально-психологической службы ориентирована на общественное сознание, на адаптацию к социальным нормам. Понятно, что работу гуманистического психолога некоторые из них не понимают и не воспринимают как «то, что им нужно». И они правы: гуманистическая психология призывает их идти в сторону, противоположную «общепринятым ценностям».
Тем не менее часть людей, обратившихся за психологической помощью, нуждается именно в гуманистическом подходе. Это люди, которые в силу различных обстоятельств были выброшены из «нормального течения жизни». Это люди, находящиеся в кризисном состоянии, связанном с потерей близких, насилием и другими психическими травмами; это люди, переживающие проблемы, связанные с возрастными физиологическими изменениями, и проблемы, связанные с неизлечимыми заболеваниями и увечьями; это люди, переживающие острую ситуацию, и люди, имеющие посттравматические стрессовые расстройства. Подобные кризисные состояния переживаются очень тяжело и нередко сопровождаются желанием уйти из жизни.
Аналитическая работа, требующая от пациента беспристрастности, а от психотерапевта — эмоциональной сдержанности, с такими людьми будет малополезной и скорее всего неэффективной. Работа на поведенческом уровне в лучшем случае может дать лишь временный эффект, который при наличии сильной травмы может обернуться серьезными посттравматическими последствиями. Теплота, забота и одновременно принятие уникальности человека, его права на выбор собственного решения — эти гуманистические принципы должны быть положены в основу работы с людьми, находящимися в кризисном состоянии, поскольку только благодаря им человек сможет осознать и принять свои переживания и тем самым преодолеть кризис продуктивно.
Конечно, противопоставление гуманистической психологии и массового сознания — это лишь одна из возможных трактовок проблемы. Можно представить, что эти две тенденции — индивидуализация и социализация — могут сосуществовать в человеке одновременно, не соперничая между собой и не противореча друг другу. Сознавание и принятие человеком необходимости как Я-индивидуального, так и Я-социального приведет к их диалогу, мирному и гармоничному взаимодействию. Может ли быть реальной такая интеграция?
Не трудно предположить еще одну гипотезу. Как знать, может быть армия гуманистических психотерапевтов — это всего лишь часть тех изобретенных обществом социальных институтов, которые предназначены для нейтрализации и утилизации эмоциональной стороны жизни людей «во имя общественного благосостояния и социального прогресса».
Список литературы
Дмитрий Геннадьевич Трунов. Врач-психотерапевт, кандидат философских наук, член Арт-терапевтической ассоциации. Гуманистическая психология и массовое сознание
|
