Курсовая работа: Дарение

введение

Дарение является одним из старейших договоров гражданского права. Уже в римском праве периода республики (V-I вв. до н.э.) дарение (donatio) признавалось одним из оснований возникновения права собственности. Обещание подарить, если оно совершалось в форме стимуляции, также имело юридическую силу.

В современной цивилистике дарение имеет статус договора и может быть как реальным, так и консенсуальным. Предметом договора дарения могут выступать вещи, имущественные права либо освобождение от имущественной обязанности.

Какую цель преследовал законодатель, обличая дарение в форму договора, т.е. сделки между сторонами? Ведь, по сути, даритель, имея определенный мотив, проявляет инициативу по передаче дара, что вовсе не является его обязанностью. Одаряемый обогащается за счет дарителя, при этом имея право отказаться от дара. При передаче дара все обязательства прекращаются вместе с его передачей.

Согласие одаряемого, обязательное условие, которое ставит ГК, при заключении такого договора, на мой взгляд, имеет несколько иную направленность, чем волеизъявление сторон в других гражданско-правовых договорах. Еще один аргумент в пользу специфичности договора дарения - при наличии встречной передачи договор нельзя считать дарением.

При рассмотрении данного вопроса для нас имеет интерес реальный договор дарения, поскольку, несмотря на существование консенсуального договора, объединяет эти разновидности договоров дарения только их безвозмездный характер. Различия их настолько велики, что глава 32 ГК регулирует либо только реальные договоры дарения, либо обещание подарить, а количество общих норм минимально.

Итак, к какой юридической конструкции все-таки можно отнести дарение? Чем обоснован его статус как гражданско-правового договора? Является ли договор дарения имущественно-обязательственным? Каково место договора дарения в современном российском законодательстве? На эти вопросы я попытаюсь ответить в своей курсовой работе.

I. ДАРЕНИЕ. ОДНОСТОРОННИЙ АКТ ИЛИ ДОГОВОР?

Дарение отнесено к разряду гражданско-правовых договоров, однако именно договорный характер этого юридического факта вызывает сомнение у некоторых теоретиков.

Римские классические юристы отчетливо разграничивали институты дарения и договора (контракты и пакты). В этом убеждает фрагмент юриста Модестина: «Тот, кто в целях дарения обещал деньги… из соображений справедливости не должен (платить) проценты за задержку уплаты денег, потому что дарение не причисляется к разновидностям договоров из доброй веры». (Д. 39, 5, 22)

Российская цивилистика XIX – начала XX вв. не переставала уделять внимание изучению правовых проблем дарения. Дореволюционная гражданско-правовая доктрина трактовала дарение как один из способов приобретения права собственности[1] , т.е. односторонний акт, а не договор. Обоснованием этого тезиса служил тот факт, что дарение, сопровождавшееся передачей дара одаряемому, не порождает никакого обязательства. Иными словами, дарение (как реальная сделка) совершается и исполняется одновременно в момент передачи вещи.

Сторонники противоположной точки зрения[2] исходили из того, что предметом дарения могут быть не только вещи, передаваемые в собственность, но и различные имущественные права. Кроме того, дарение может выступать и в качестве консенсуальной сделки, т.е. в форме обещания подарить что-либо в будущем.

Наконец, самый серьезный довод в пользу признания дарения полноценным договором гражданского права – это необходимость получить согласие одаряемого на принятие дара.

Все эти аргументы, предложенные Г.Ф. Шершеневичем в начале века, сохранили свою актуальность и легли в основу современного понимания договора дарения.

Дискуссия о природе договора дарения продолжается на протяжении многих лет. Более того, такие известные российские ученые-цивилисты как М.И. Брагинский и В.В. Витрянский утверждают, что не все договоры укладываются в господствующую схему[3] , «… и далеко не всегда передача вещи на основе договора представляет собой исполнение обязательства. Определенное распространение получили договоры, которые самим фактом своего создания порождают у контрагента вещное право, в том числе право собственности»[4] . В виде иллюстрации предлагаемой ими теоретической конструкции «вещных договоров» М.И. Брагинский приводит только один современный договор – договор дарения.

Наконец, в работе Л.Ю. Василевской утверждается как очевидное: «На необходимость выделения вещных договоров в системе гражданского права в настоящее время указывают известные цивилисты М.И. Брагинский и В.В. Витрянский, которые на примере договора дарения по российскому ГК убедительно доказывают жизнеспособность конструкции вещного договора»[5] . Таким образом, складывается группа сторонников теории «вещного договора», в свою очередь, вызывая обоснованные возражения противников данной теории[6] .

Еще один российский цивилист В.А. Савельев, считает эту теорию «далеко не безобидным нововведением, которое может вызвать значительные последствия не только для теории и истории гражданского права, но и для правоприменительной практики»[7] .

Надо полагать, расхождение мнений ученых по поводу проблемы выделения договора дарения из других гражданско-правовых институтов и необходимость определения его места в современной цивилистике вызваны следующими аргументами:

1. Дарение, являясь, по сути, односторонним актом, включено законодателем в разряд договоров, что делает его двусторонней сделкой (п. 3 ст. 154 ГК) т.к. требует согласия одаряемого принять дар.

2. Имущественные права, являющиеся предметом дарения, могут иметь как обязательственный (права требования), так и вещный характер.

3. Это один из немногих договоров, в котором определяющую роль играют не имущественные интересы, а моральные мотивы.

4. Обязательство при реальной сделке переходит от дарителя к одаряемому одновременно с даром и на этом заканчивается, никаких других обязательств для одаряемого не порождая. В случае освобождения от имущественной обязанности одаряемого (перевод долга на дарителя, принятие дарителем на себя исполнения обязательства), обязательство переходит от одаряемого к дарителю также не имея обязательственных последствий для одаряемого.

5. Безвозмездность является главным квалифицирующим признаком договора дарения. Отсутствие встречного удовлетворения, т.е. безвозмездность обязательства, противоречит самой природе гражданского права.

6. Отличительной чертой договора дарения является обогащение одаряемого за счет дарителя, а потому традиционное равноправие сторон по данному виду договора представляется, по меньшей мере, сомнительным.

В цивилистике на каком-то этапе стоял вопрос о том, можно ли вообще относить договоры дарения к гражданско-правовым. Имущественные отношения, входящие в его предмет, традиционно понимаются как имущественно-стоимостные, товарно-денежные отношения. Тогда почему гражданское право все-таки регулирует имущественные отношения, вытекающие из договора дарения, непосредственно не обладающие стоимостным характером?

Автор учебника «Гражданское право» О.Н. Садиков констатирует, что безвозмездные правоотношения, равно как и абсолютные (вещные) правоотношения, также могут испытывать действие закона стоимости, хотя и не столь явное. Например, правоотношения собственности не связаны напрямую с денежным обменом. Решение вопроса о принадлежности лицам тех или иных вещей является необходимым основанием для участия этих лиц в гражданском обороте, а объем и характер принадлежащих им вещных прав во многом предопределяют содержание будущих обязательственных отношений[8] . По мнению В.В. Витрянского, существование договора дарения в рамках гражданского права вообще не нуждается в подобных теоретических оправданиях, которые лишь намеренно примитивизируют субъектов имущественного оборота[9] .

По мнению составителей учебника «Гражданское право» Е.Ю. Валявиной и И.В. Елисеева, договор дарения опосредует переход имущества (вещи, права и т.п.) от одного лица к другому, причем даритель, и одаряемый являются юридически равноправными субъектами. Таким образом, правоотношения, возникающие из договора дарения, вполне укладываются в рамки предмета гражданского права и адекватны методу гражданско-правового регулирования[10] .

Изучив мнения уважаемых авторов вышеупомянутых учебников по современной цивилистике, позволю себе не согласиться с их мнением, поскольку аргументы противников их взглядов кажутся мне ближе и более обоснованными. (С другой стороны, авторы учебников для ВУЗов лишь комментируют статьи Гражданского кодекса, принятые на законодательном уровне.)

Попытаемся рассмотреть проблему с историко-правовых позиций, без чего невозможен углубленный теоретический анализ любого гражданско-правового института. При изучении природы договора дарения необходимо исследовать юридические конструкции дарения в римском частном праве, а также во французском и германском гражданских кодексах – наиболее известных и значимых в системе континентальной Европы, к которой принадлежит и современное российское гражданское право.

II. ДАРЕНИЕ В ИСТОРИЧЕСКИХ ИСТОЧНИКАХ ПРАВА

Особый интерес представляет обращение к институту дарения в римском праве, являющемся фундаментом современного европейского права. Обращаясь к текстам источников римского классического права – прежде всего, Дигестам Юстиниана, следует отметить, что в структуре Дигест donatio получило место в книге 39, после раздела о наследовании и весьма далеко от книг, посвященным договорам (книги 14 – 21 Дигест).

Римские классические юристы отчетливо понимали юридическую важность субъективного момента (согласия) у принимающего дар. Вот очень характерный фрагмент юриста Павла: «Однако, если он (одаряемый) не знает, что та вещь, которая у него есть, ему подарена, то он не становится собственником подаренной вещи». (Д. 39, 5, 10)

Отчетливо понимая указанные юридические компоненты дарения, римские классические юристы единодушно не признавали договорную природу за дарением.

Приведу один из наиболее важных фрагментов на эту тему. Он принадлежит Ульпиану: «Аристон говорит, что если дарение смешано с возмездной сделкой, то на том основании, на котором сделано дарение обязательство не заключается, и так же считает Папиниан». (Д.39, 5, 18).

Таким образом, с позиций римской классической юриспруденции дарение не являлось обязательством, на что обращают внимание современные романисты: «Дарение, как проявление щедрости, противостоит договору: тот кто дарит, хочет сделать безвозмездное предоставление, совершить которое он не обязан»[11] .

Итак, в римском классическом праве дарение квалифицировалось как безвозмездное вещно-правовое действие дарителя в пользу одаряемого. Дарение в римском классическом праве договором (пактом) не являлось.

Даже в праве ранневизантийского императора Юстиниана I (VI в.н.э.) дарение размещается в Институциях Юстиниана в разделе «Способы приобретения собственности» рядом с приобретением по давности владения.

В праве Юстиниана дарение, формально оставаясь юридическим способом приобретения собственности, обретает черты консенсуального договора. Именно с этого времени институт дарения принимает черты двойственности: существуя и как акт безвозмездного предоставления вещи одаряемому, и как обещание дара, получившего черты консенсуального договора.

Эту двойную конструкцию римского дарения, по существу, переняли с определенными нюансами обе крупнейшие кодификации гражданского права Европы – Французский гражданский кодекс (Кодекс Наполеона) и BGB (германский ГК).

Пожалуй, ключевой для определения юридической природы французского дарения является ст. 938 ФГК: «Дарение, принятое надлежащим образом, считается совершенным в силу согласия сторон; собственность на подаренные вещи переходит к одаряемому без необходимости совершения иной передачи». Эта норма французского кодекса, по мнению профессора С.А. Савельева, применив к дарению известное правило «мгновенного перехода права собственности», установленное ст. 1583 ФГК для купли-продажи, полностью поглотило вещно-правовую составляющую института дарения, превратив его в классический консенсуальный договор, подобный купле-продаже[12] .

Вот как французская доктрина комментирует оригинальное правило мгновенного перехода права собственности с момента соглашения сторон в договоре. «С момента соглашения вещь, - подчеркивает современный французский ученый Р. Саватье, - меняет своего собственника… Данное правило применяется ко всем договорам о передаче вещи – к продаже, мене, установлению узуфрукта, взносу в товарищество, дарению и т.д. Оно возникло как результат совершенствования юридической техники»[13] . Что это за загадочное «совершенствование юридической техники» и какое отношение оно имеет к объяснению трансформации обязательственно-правовых отношений в вещно-правовые, - понять затруднительно. Французский ученый лишь добавляет, что «этим экономится время и упрощается форма»[14] .

Обратимся теперь к юридической конструкции дарения в германском гражданском кодексе 1896 г. (BGB).

Стоит отметить, что юридическая природа дарения исследовалась и в германской гражданско-правовой теории. Об этом еще упоминал известный немецкий цивилист начала XX века профессор И. Колер. «Одним из самых основных вопросов, касающихся права дарения, является вопрос о договорной природе дарения»[15] .

Представляет интерес следующее его рассуждение: «Как довод против договорной природы дарения выставляли тот факт, что нередко предоставления делаются без ведома и воли одаряемого, когда, например, уплачиваются его долги или другим способом одаряемому доставляется обогащение. Это признает также и гражданский кодекс, но со следующим добавлением: нет дарения, если одаряемый не принимает обогащения, отклоняет его от себя»[16] .

Согласно германской доктрине, это основной случай дарения – дарение наличное или непосредственное. BGB фиксирует и второй вид дарения – «дарственное обещание».

Итак, в германском ГК дарение в собственном смысле слова, т.е. непосредственное (наличное) дарение может считаться завершенным только после:

1) предоставления, сделанного дарителем;

2) согласия дарителя и одаряемого относительно безвозмездности дарения;

3) принятия дара одаряемым.

Оценка юридической конструкции наличного дарения зависит, таким образом, от понимания особенностей согласия (волеизъявления) дарителя и одаряемого. Если наличие согласия (волеизъявления) рассматривать как атрибут, присущий только обязательственным правоотношениям, тогда германское наличное дарение следует считать договором.

Возвращаясь к вышесказанному, напомню, что римские классические юристы, прекрасно зная о необходимости согласия одаряемого, дарение договором не считали. Представляется, что веские основания у них для такой оценки были.

Действительно, волеизъявление участников частно-правовых отношений является первичным атрибутом не только в обязательственно-правовых, но и в вещно-правовых отношениях. Однако, можно предположить, что по своей юридической характеристике согласие в сферах вещного и договорного права различно.

Так, согласие (волеизъявление) сторон при вступлении в договорные правоотношения обусловливает само возникновение гражданско-правовых обязательств, т.е. оно носит первичный и всеобъемлющий характер, поскольку участвует в создании правоотношения и касается всех важнейших характеристик обязательства.

Тогда как согласие (волеизъявление) в вещно-правовых отношениях направлено лишь на одобрение юридического действия, совершенного, например, на основании договора. Такое согласие носит вторичный характер, т.е. оно является производным от ранее данного стороной согласия при вступлении в договорные правоотношения.

На данное разграничение волеизъявления указывает профессор В.А. Савельев: «В вещно-правовых отношениях согласие (волеизъявление) имеет ограниченную цель: оно дается – для одобрения отдельных юридических действий (например, принятия вещи). Необходимо подчеркнуть, что с этих позиций такое согласие (волеизъявление) не направлено на установление обязательственных правоотношений. При всей его важности оно носит характер только одобрения и подтверждения безвозмездности имущественного предоставления»[17] .

Таким образом, согласие одаряемого принять дар нельзя считать эквивалентом традиционного волеизъявления сторон при заключении гражданско-правового договора. Во-первых, даритель имеет какой-либо свой мотив и намерение передать имущество безвозмездно, что можно назвать волеизъявлением с одной стороны. Во-вторых, согласие одаряемого при передаче ему вещи или прав дарителя, а равно освобождение от обязательств, следует рассматривать как факт, при котором одаряемый не против принятия дара. Напомню, что речь идет о реальной сделке, при которой непосредственно передается дар. Если одаряемый не принимает дар, значит и договорных отношений при передаче дара не возникает.

III. ДАРЕНИЕ В РОССИЙСКОЙ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКЕ

Рассмотрев основные черты института дарения в римском праве и в наиболее значимых европейских кодификациях, обратимся к юридической конструкции дарения в действующем российском гражданском кодексе. Глава 32 ГК РФ позволяет констатировать наличие двух основных видов дарения (как в BGB). Они зафиксированы соответственно в п.1, 2 ст. 572 ГК РФ.

Первый вид дарения отечественные цивилисты вынуждены квалифицировать как реальный договор, а второй – как договор консенсуальный[18] . Последний для данной работы интереса не представляет.

Юридическая конструкция «реального» договора в действующем ГК РФ выражена в уже упомянутом п.1 ст. 572 и дополнительно в п. 1 ст. 574 ГК РФ в следующей формулировке: «Дарение, сопровождаемое передачей дара одаряемому, может быть совершенно устно… Передача дара осуществляется посредством его вручения, символической передачи… либо вручения правоустанавливающих документов».

Такую юридическую конструкцию, как и аналогичную в BGB, а еще ранее – в римском классическом праве, невозможно считать реальным договором.

Это отмечал и известный советский цивилист, профессор О.С. Иоффе: «Все прочие договоры служат основанием возникновения обязательств между заключающими их лицами. Но так как в дарственном акте передача вещи означает совершение сделки, то никакие обязанности из заключенного договора для дарителя возникнуть не могут, а одаряемый также не является обязанным лицом ввиду одностороннего характера договора дарения. Иначе говоря, дарение как реальная сделка никаких обязательственных правоотношений не порождает…»[19] .

Это написано более тридцати лет назад, но что-либо нового современным цивилистам прибавить к этим рассуждениям не удалось.

В.В. Витрянский, анализировавший договор дарения по действующему ГК РФ, поддерживая О.С. Иоффе также признает: «Заключение договора дарения не порождает никаких обязательственно-правовых отношений, а приводит к возникновению права собственности на подаренное имущество у одаряемого»[20] .

Таким образом, современные российские цивилисты, квалифицируя наличное дарение как договорное правоотношение, (этого требует Гражданский кодекс), вынуждены одновременно констатировать, что дарение не порождает обязательственно-правовых отношений.

Для преодоления этой коллизии предпринимаются попытки использовать идею так называемого вещного договора, которая так и не получила серьезного обоснования.

По мнению профессора В.А. Савельева «дарение, не являясь реальным договором, не может считаться и договором вещным»[21] .

Подводя итоги вышесказанному, можно констатировать, что непосредственное дарение (дарение в собственном смысле), представляет собой безвозмездную передачу вещи в обладание одаряемого на праве собственности, т.е. вещно-правовой акт.

Дарение по своей природе не является договором, несмотря на все усилия современного законодательства придать ему обязательственно-правовую атрибутику. «Нужно признать, - излагает свое мнение В.А. Савельев, - что стремление сторонников так называемых вещных договоров опереться на юридическую конструкцию дарения, также неоправданно»[22] .

Итак, договор дарения, заключаемый путем передачи дарителем имущества одаряемому, отличается от консенсуального договора обещания дарения не только по моменту его заключения, но и тем, что он вообще не порождает обязательств сторон и поэтому не может быть отнесен также и к реальным договорам. По своей правовой природе такой договор дарения представляет собой "договор - сделку", т.е. юридический факт, служащий основанием прекращения права собственности дарителя и возникновения права собственности у одаряемого на подаренное имущество.

Пожалуй, единственная причина, по которой данный юридический факт признается не только основанием (способом) перехода права собственности, но и договором, состоит в необходимости для дарителя получить согласие одаряемого на передачу ему соответствующего дара. Все остальные качества гражданско - правового договора (договора - правоотношения и договора - документа) в данном случае не имеют места.

Отношение к договору дарения как к договору - сделке нам демонстрирует и законодатель. Из всех правил ГК, предназначенных для регулирования договора дарения, непосредственное отношение к договору, заключаемому путем передачи имущества одаряемому, имеют лишь следующие нормы:

– о признании договора дарения, предусматривающего встречное предоставление со стороны одаряемого, притворной сделкой (п. 1 ст. 572);

– о форме договора дарения и порядке его заключения, т.е. передачи дара (п. 1 ст. 574);

– о случаях запрещения и ограничения дарения (ст. 575, 576);

– о последствиях причинения вреда одаряемому вследствие недостатков подаренной вещи (ст. 580);

– об отмене дарения (ст. 578, 579).

Что касается иных норм, то они регулируют содержание договора дарения, порядок исполнения обязательств и отказа от исполнения договора дарения, вопросы правопреемства, т.е. имеют в качестве объекта правового регулирования договор дарения как правоотношение и предназначены исключительно для регламентации отношений, связанных с консенсуальным договором дарения (обещания дарения).

Таким образом, законодатель, понимая, что договор дарения, совершаемый путем передачи имущества одаряемому, не порождает обязательств и не обладает качествами договора - правоотношения , регулирует его именно как сделку (договор - сделку ) без помощи норм, рассчитанных на определение содержания данного договора.

Все вышесказанное равно относиться как к безвозмездной передаче вещи , так и к передаче имущественных прав (требования) к себе или к третьему лицу, либо освобождение другой стороны от имущественной обязанности перед собой или перед третьим лицом, т.е. прекращение обязательств другой стороны (одаряемого) - прощением долга.

Для данной курсовой работы представляет интерес судебная практика по рассмотрению дела о прощении долга, квалифицированного как договор дарения между коммерческими организациями.

IV. ПРОЩЕНИЕ ДОЛГА КАК АКТ ДАРЕНИЯ

Прощение долга - это одностороннее действие кредитора, освобождающего должника от лежащих на нем обязанностей без каких-либо компенсаций или ответных действий с его стороны. При этом, при существенном изменении первоначальных условий договора, в соответствии с которыми возникли обязательства, в том числе при изменении условий прекращения обязательств должника перед кредитором, требуется заключение соглашения между сторонами.

Данное соглашение фактически становится договором дарения (ст. 572 ГК РФ).

Возможность дарения может быть ограничена. Случаи ограничения указаны в ст. 576 ГК РФ:

– юридическое лицо, которому вещь принадлежит на праве хозяйственного ведения или оперативного управления, вправе подарить ее только с согласия собственника (это ограничение не распространяется на обычные подарки небольшой стоимости);

– дарение имущества, находящегося в общей совместной собственности, допускается только по согласию всех участников совместной собственности и с соблюдением правил, предусмотренных ст. 253 ГК РФ;

– дарение принадлежащего дарителю права требования к третьему лицу осуществляется с соблюдением правил, предусмотренных ст. ст. 382 - 386, 388 и 389 ГК РФ, причем одним из основных ограничений является невозможность передачи прав, неразрывно связанных с личностью кредитора, например алиментов;

– дарение посредством исполнения за одаряемого его обязанности перед третьим лицом осуществляется с соблюдением правил, предусмотренных п. 1 ст. 313 ГК РФ, т.е. нельзя исполнить за кого-то обязанность, которую тот должен выполнить лично;

– дарение посредством перевода дарителем на себя долга одаряемого перед третьим лицом осуществляется с соблюдением правил, предусмотренных ст. ст. 391 и 392 ГК РФ, т.е. необходимо согласие кредитора на перевод долга.

Есть случаи прямого запрещения дарения, перечисленные в ст. 575 ГК РФ. К рассматриваемой теме относится одно из них. Так, не допускается дарение, за исключением обычных подарков, стоимость которых не превышает пяти установленных законом минимальных размеров оплаты труда (далее - МРОТ), в отношениях между коммерческими организациями. С вступлением в силу с 1 сентября 2007 года Федерального закона от 20 апреля 2007 года № 54-ФЗ "О внесении изменений в Федеральный закон "О минимальном размере оплаты труда и другие законодательные акты Российской Федерации" установлено, что исчисление платежей по гражданско-правовым обязательствам, установленных в зависимости от МРОТ, производится исходя из базовой суммы, равной 2300 руб. Таким образом, подарки, стоимость которых сегодня превышает 6500 руб., вотношениях между коммерческими организациями, запрещены.

Несмотря на прямой запрет гражданского законодательства, сделки по прощению долгов, приравниваемые к дарению, происходят и между российскими коммерческими организациями, причем нередко на крупные суммы. Если такая сделка заключена, то к ней могут быть применены последствия недействительности ничтожной сделки по иску любого заинтересованного лица в течение трех лет с момента безвозмездного предоставления денежных средств на основании п. 1 ст. 181 ГК РФ. Срок исковой давности по ничтожной сделке исчисляется со дня, когда началось ее исполнение.

Таким образом, если участники сделки полагают, что ни с какой стороны им ожидать иска не приходится, они могут прощать друг другу долг на любую сумму.

Кроме того, не всегда прощение долга превращается в договор дарения. Ведь одним из определяющих условий договора дарения является его безвозмездность. А при прощении долга такое происходит далеко не во всех случаях.

В связи с этим Президиум Верховного Арбитражного Суда Российской Федерации (далее ВАС РФ) в Информационном письме от 21.12.2005 N 104 об обзоре практики применения арбитражными судами норм ГК РФ о некоторых основаниях прекращения обязательств, указал на то, что отношения кредитора и должника по прощению долга можно квалифицировать как дарение, только если судом будет установлено намерение кредитора освободить должника от обязанности по уплате долга в качестве дара. В подтверждение своих выводов Президиум ВАС РФ в данном Письме привел следующую ситуацию.

Рассматривалась позиция арбитражных судов первой и кассационной инстанций в связи с рассмотрением иска общества с ограниченной ответственностью (заимодавца) к акционерному обществу (заемщику) о взыскании процентов по договору займа и неустойки за несвоевременный возврат суммы займа.

Ответчик, получив от истца денежные средства по договору займа, обязался в установленный договором срок возвратить сумму займа и уплатить проценты за пользование денежными средствами. Поскольку ответчик (заемщик) не выполнил своевременно своих обязанностей, истец (займодавец) предъявил ему требование о немедленном возврате суммы займа, указав при этом, что в случае исполнения данного требования заимодавец освобождает заемщика от уплаты процентов за пользование денежными средствами и неустойки за несвоевременный возврат суммы займа.

Заемщик сумму займа возвратил, однако займодавец, вопреки собственному заявлению об освобождении заемщика от обязанности по уплате процентов за пользование заемными средствами и неустойки за просрочку возврата суммы займа, предъявил иск о взыскании с заемщика указанных процентов и неустойки.

В возражениях на иск ответчик ссылался на отсутствие у него обязанности уплатить проценты и неустойку, так как данные обязательства прекращены прощением долга.

Истец же, считал, что прощение долга путем освобождения кредитором должника от имущественной обязанности является разновидностью дарения (ст. 572 ГК), поэтому оно должно подчиняться запретам, установленным п. 4 ст. 575 ГК, в соответствии с которым не допускается дарение в отношениях между коммерческими организациями.

Суд первой инстанции согласился с позицией истца и пришел к выводу о том, что прощение долга, совершенное заимодавцем, являлось ничтожным и не повлекло каких-либо последствий, в связи с чем обязанность заемщика уплатить проценты по договору займа и неустойку за несвоевременный возврат суммы займа не прекратилась, и удовлетворил иск.

Однако суд кассационной инстанции отменил это решение и в удовлетворении иска отказал. Оценивая квалификацию судом первой инстанции прощения долга в качестве разновидности дарения, суд кассационной инстанции указал, что квалифицирующим признаком дарения является, согласно п. 1 ст. 572 ГК, его безвозмездность. Поскольку, как указал далее суд кассационной инстанции, гражданское законодательство исходит из презумпции возмездности договора (п. 3 ст. 423 ГК), прощение долга является дарением только в том случае, если судом будет установлено намерение кредитора освободить должника от обязанности по уплате долга в качестве дара.

По мнению суда кассационной инстанции, об отсутствии у кредитора такого намерения может свидетельствовать, в частности, взаимосвязь между прощением долга и получением кредитором имущественной выгоды по какому-либо обязательству между теми же лицами.

В рассматриваемом деле, как установил суд кассационной инстанции, целью совершения сделки прощения долга являлось обеспечение возврата суммы основного долга без обращения в суд, из чего суд кассационной инстанции сделал вывод об отсутствии у кредитора намерения одарить должника, то есть намерения освободить должника от обязанности в качестве дара.

Существо поддержанной Президиумом ВАС РФ позиции суда кассационной инстанции состоит в том, что отношения кредитора и должника по прощению долга можно квалифицировать как дарение только при условии, если судом будет установлено намерение кредитора освободить должника от обязанности по уплате долга в качестве дара, поэтому лишь в таком случае прощение долга должно подчиняться запрету на совершение дарения в отношениях между коммерческими организациями (п. 4 ст. 575 ГК).

Отмеченная позиция российских судебных органов в отношении возможности квалификации прощения долга в качестве дарения, тем не менее, заслуживает некоторых комментариев.

Наибольшие сложности при разрешении подобных споров вызывает решение вопроса о том, имел ли кредитор намерение одарить должника, поскольку в случае отсутствия такого намерения сделка не может быть квалифицирована в качестве договора дарения. Но что следует понимать под "намерением одарить"? О его отсутствии может свидетельствовать взаимосвязь между прощением долга и получением кредитором имущественной выгоды по какому-либо обязательству между теми же лицами.

Обращу внимание, что в рассматриваемом деле вывод об отсутствии у кредитора намерения одарить должника суд кассационной инстанции основывает на том, что "целью совершения сделки прощения долга являлось обеспечение возврата суммы основного долга без обращения в суд".

Как представляется, ориентиром для установления наличия или отсутствия у кредитора намерения одарить должника должно служить правило ч. 2 п. 1 ст. 572 ГК, согласно которому при наличии встречной передачи вещи или права либо встречного обязательства договор не признается дарением.

Что же является критерием наличия в сделке условия о встречном имущественном предоставлении? Думается, ответ на этот вопрос заключается в том, что после такого предоставления в имущественной сфере получающего предоставление лица должны произойти изменения. Понятно, что если в результате исполнения сделки никаких изменений в составе или количестве принадлежащего стороне сделки имущества (в широком смысле слова) не происходит, то нет оснований для утверждения о получении такой стороной какого-либо имущественного предоставления от другой стороны.

В приведенном деле обязанность заемщика уплатить основную сумму долга уже существовала. Произошли ли в связи с добровольной уплатой этой суммы заемщиком какие-либо изменения в составе или количестве имущества займодавца? На этот вопрос следует ответить утвердительно, поскольку до уплаты указанной суммы в состав имущества займодавца входило право требования к заемщику о ее уплате. После уплаты заемщиком суммы долга это право требования прекратилось, однако вместо него в состав имущества займодавца поступил другой объект - деньги, являющиеся, согласно ст. 128 ГК, разновидностью вещей. Поэтому в данном случае отсутствовали основания для квалификации заключенного между займодавцем и заемщиком соглашения о прощении долга в качестве договора дарения.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Таким образом, современные российские цивилисты, квалифицируя наличное дарение как договорное правоотношение, вынуждены одновременно констатировать, что:

– дарение представляет собой односторонний акт, в котором определяющую роль играют моральные мотивы дарителя;

– главным квалифицирующим признаком дарения является его безвозмездность, т.е отсутствие встречного предоставления;

– предметом дарения могут быть каквещи,так и имущественные права;

– дарение не порождает обязательственно-правовых отношений между сторонами, а только возникновение имущественных прав на передаваемую вещь у одаряемого;

– такой атрибут, как требуемое законодательством согласие на принятие вещи или права, в данном случае не является тем соглашением сторон, которое присуще договорам при заключении вещно-имущественных отношений. Согласие одаряемого в данном случае играет роль определенной условности, что он (одаряемый) не против принять дар.

Тем не менее, Российское законодательство регулирует отношения, возникающие при непосредственной безвозмездной передаче дара, как договорные.

Возможно, для практической юридической деятельности не имеет большого значения гражданско-правовой статус акта дарения, но, по моему глубокому убеждению, этот институт гражданского права заслуживает отдельного правового регулирования такого рода отношений, отличного от договорного.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

1. Гражданский кодекс Российской Федерации. Гражданский кодекс РСФСР (действующая часть): по состоянию на 1 мая 2007 года. – Новосибирск: Сиб. унив. изд-во, 2007. – 704 с.

2. А.Анищенко. Прощение долга: правовые и учетные аспекты. "Финансовая газета", 2006, № 30.

3. Гражданское право. Учебник в 3 т. Т.2. – 4 изд. перераб.и доп. Е.Ю. Валявина, И.В. Елисеев и др. Отв. ред. А.П. Сергеев, Ю.К. Толстой. – М.: ТК Велби, изд-во Проспект, 2003. – 848 с.

4. Гражданское право: Учебник. Том. 2/под ред. доктора юридических наук, проф. О.Н. Садикова. – М.: Юридическая фирма КОНТАКТ: ИНФА-М, 2006. – 608 с.

5. Комментарий к Гражданскому кодексу, части 2 постатейный. Изд. 3-е испр. и доп./ руководитель авторского коллектива д.ю.н. проф. О.Н. Садиков, М.: Юридическая фирма КОНТАКТ, ИНФРАМ, 1998. – 799 с.

6. Борисов А.Б. Комментарий к Гражданскому кодексу РФ, части 1,2,3, 2 изд-е, перераб. и доп.., М.: "Книжный мир", 2002, 1159 с.

7. В.А. Савельев. Дарение в римском праве и в современном законодательстве/ журнал Российского права, № 3 – 2007. Издательство "Норма", 41-48 с.

8. Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Кн. вторая: Договоры о передаче имущества., М.: 2001, ЮРИСТ, 745 с.

9. Электронная информационная версия "Консультант плюс": Высшая школа, Учебное пособие. Выпуск 8, 2007.

[1] Победоносцев К. Курс гражданского права. В 3-х т. СПб., 1896. Т. 3. с. 364-366.

[2] Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права (по изданию 1907 г.). с. 336-337.

[3] Здесь имеется в виду деление гражданских правоотношений на вещные и обязательственные, которое является традиционным. Суть указанной классификации есть отграничение вещных правоотношений от обязательственных, с одной стороны, и выявление механизма их взаимодействия, с другой стороны. В литературе, однако, этот вопрос является дискуссионным.

[4] Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Кн. 1. М., 2001. с. 278.

[5] Василевская Л.Ю. Учение о вещных сделках по германскому праву. М., 2004. с. 14.

[6] См. например : Малиновский Д.А. Понятие субъективного вещного права // Юрист. 2001. № 12. с. 12.

[7] В.А. Савельев. Дарение в римском праве и современном законодательстве. Журнал Российского права № 3 – 2007 с. 41.

[8] Гражданское право. Учебник. Т. 2. под ред. О.Н. Садикова. М., 2006. – 608 с.

[9] Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга вторая: Договоры о передаче имущества. С. 331.

[10] Е.Ю. Валявина, И.В. Елисеев. Гражданское право. Учебник в 3 т. Т. 2, 2003. – 848 с.

[11] Гарсиа Гарридо М. Х. Римское частное право. М., 2005. с. 762.

[12] В.А. Савельев / Дарение в римском праве и в современном законодательстве. Журнал российского права № 3 – 2007, с.44.

[13] Саватье Р. Теория обязательств. М., 1072. с. 253.

[14] Там же. С. 253.

[15] Колер И. Гражданское право Германии. СПб., 1910. с. 255.

[16] Там же. С. 255.

[17] В.А. Савельев, Журнал российского права № 3 – 2007, с. 46.

[18] Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Кн. 2 М., 2001. с.336.

[19] Иоффе О.С. Обязательственное право. М., 1975. с. 395.

[20] Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. Соч. Кн. 2 с. 337.

[21] В.А. Савельев. Дарение в римском праве и современном законодательстве. Журнал российского права № 3. - 2007. с. 47

[22] В.А. Савельев. Там же. с. 48