Введение
В последние годы формируется понимание роли наскального искусства как существенной части общечеловеческой истории и культуры. Это, несомненно, связано с колоссальным количеством памятников наскального искусства, открытых за последние 20 лет на всех континентах и почти во всех странах. В этом отношении особенно успешно шло накопление новых материалов на африканском континенте, в Австралии, Южной Америке, в Сибири и Центральной Азии, Индии, Китае, Монголии и других странах. Таким образом, наскальное искусство выступает перед нами как явление общечеловеческой культуры и истории, как явление, возникшее в эпоху голоцена и активно существовавшее до эпохи кочевнического средневековья в Евразии и эпохи нового времени у индейцев Америки, аборигенов Австралии и Африки.
Предметом работы является изучение появления образа солнца в первобытном искусстве.
Цель данной работы – выявить значение образа солнца в первобытном искусстве.
Для достижения поставленной цели достигнуты следующие задачи, а именно:
· первобытное искусство как предмет изучения
· Образы солнца в первобытном искусстве
Работа состоит из введения, двух параграфов, заключения, списка литературы.
§1.Первобытное искусство как предмет изучения.
В течение последних десятилетий число теоретических работ в области интерпретации первобытного искусства стремительно растет. У многих археологов, изучающих конкретные изобразительные памятников, это вызывает самые разные эмоции - от удивления до нетерпения. Используемые большинством из них методики - это, по большей части, рассуждения по аналогии и приемлемые с точки зрения авторов аттрибуционные переходы в области подобных культур.
В то же время, работы, считающиеся наиболее новаторскими с методологической точки зрения, сами следуют этому принципу. Их самобытность заключается либо в способе построения рядов аналогий, либо в выборе основных направлений для их интерпретации. Это ведет таким образом к различию теоретических рамок общего характера, в которые вписываются интерпретационные рассуждения, и методологических возможностей, характерных для каждого толкователя в соответствии с двумя вышеназванными принципами: критериями аналогий и близкими семантическими полями.
Подобная дихотомия свойственна не только изучению первобытного искусства. Она встречается во всех интерпретационных археологических построениях и применяется для самых разных целей, в том числе и для интерпретации любого другого объекта, созданного в результате деятельности человека. Второй тезис будет установлен с помощью рассмотрения работ, ссылающихся на "науку об интерпретации" вообще в виде того или иного ее направления (семиотики, прагматики, герменевтики и т.д.). К общему знаменателю они приводятся решающим местом, которое отводится обоснованности "контекста", избранного для выявления значения (в широком смысле слова), исследуемых объектов, материалов и др. (текстов, видов поведения и т.д.).
В то же время, продолжается дискуссия относительно места самого истолкователя в рассматриваемый "контекст". Часть археологов, в частности, англичане и американцы, выступают в защиту этого положения, а через него и других - идеологических, политических, философских. Другие исследователи, в число которых входит и автор данного доклада, продолжают ставить свои интерпретационные работы в зависимость от жестких правил наиболее традиционной логико-научной парадигмы. Когнитивная археология, самое младшее из возникших недавно "революционных" подразделений нашей науки, также с недавних пор выступает за возвращение к традиционной парадигме. Широкий диапазон представленных на нынешней конференции докладов позволит, в соответствии с учитывающимися каждым из них критериями обоснованности, оценить влияние, оказываемое этими "теориями" на интерпретацию памятников первобытного искусства и относительную плодотворность вызываемых ею к жизни "методик".
§2. Образы солнца в первобытном искусстве
Предыстория живописи неотделима от предыстории огня. Так же как, собственно, предыстория многих других сфер современной культуры, хозяйства, быта. Ибо освоение людьми огня, по емкому и точному определению Энгельса, "гигантское, почти неизмеримое по своему значению открытие". Глубина этой мысли все более четко проявляется по мере развития археологических, антропологических, этнографических историко-научных исследований. В XX веке крупнейшие историки науки подчеркивают новые конкретные детали этой огромной проблемы. Так, академик В.И. Вернадский, ставя освоение огня в ряд самых великих проявлений человеческого гения, полагал, что уже на этом начальном этапе рост человеческого разума шел по тем же основным законам, которые со временем привели и к научным открытиям Нового времени, и к взлету научной мысли в XX веке. Английский кристаллограф Дж. Бернал видел в первобытном огне основу химии, так же как в палеолитических каменных орудиях - основу физики и механики. Французский биохимик профессор Е. Каан, в свою очередь, связывает с систематическим использованием огня в первобытном обществе истоки биохимических знаний. Специальный анализ состава красок заставил исследователей говорить о настоящей химической технологии древних мастеров, имевших своего рода рецептуру для смешивания измельченных минеральных красителей в определенных пропорциях со связующими органическими веществами, например с животными жирами.
Впрочем, химический аспект тут - только одна сторона дела. В безбрежном море легенд и мифов, которые доносят до нас из первобытного прошлого человечества связанные с первоначальным освоением и добыванием огня мысли, ассоциации, образы, обычно вспоминается прежде всего титанический образ Прометея. Согласно античному мифу, Прометей и его брат Эпиметей наделяли созданных из земли и огня животных мехом, шерстью, подземными жилищами, средствами защиты и т. п. Эпиметей, закончив работу, обнаружил, что, раздав все дары животным, он ничего не оставил для человека, совершенно беззащитного. Спасая людей, Прометей похитил искру огня с Олимпа (по другому варианту - из подземной кузницы Гефеста) и в тлеющем тростнике принес людям. Вместе с огнем Прометей даровал людям память (мать муз), искусство счета, наблюдения за небесными светилами, строительство жилища, лечение болезней, приручение животных, технику ремесла. Древнему греку, очевидно, взаимосвязь между обладанием огнем и началами искусства и науки представлялась естественной.
Но если произведения первобытной живописи датируются, даже в самых ранних, простейших проявлениях, верхним палеолитом, то есть не древнее 30-40 тысяч лет, то следы длительного поддержания огня уводят нас далеко в глубины нижнего палеолита и, по всей вероятности, оказываются примерно в 10-20 раз старше изобразительного искусства.
Одно из величайших достижений человечества современная наука относит к той поре, когда главными действующими лицами на арене первобытной истории были питекантропы, синантропы и другие формирующиеся древнейшие люди (архантропы). Неужели в их среде нужно искать первоистоки мифологического сюжета о получении огня? Многие специалисты не исключают такой возможности.
В девственной природе пожар мог быть вызван чаще всего потоком раскаленной лавы или ударом молнии. Тут невозможно не вспомнить оба варианта легенды о рождении огня из подземной кузницы Гефеста или с Олимпа, где правил Зевс-Громовержец. Все живое от огня бежит, кроме человека. Почему? Почему ископаемые гоминиды тянутся к горящим или тлеющим головням, хватают, размахивают, бегут с ними, пытаются сохранить угасающие языки пламени? По-видимому, невозможно хоть сколько-нибудь убедительно ответить на такие вопросы, если игнорировать радикальные перемены в физическом и психическом облике гоминид в ходе коллективной трудовой деятельности, развития прямохождения, руки, мозга.
Более миллиона лет разделяют древнейшие из найденных до сих пор каменных орудий, следов коллективных охот с ними на Африканском материке - и древнейшие бесспорные следы приручения огня, такие, как мощные, в несколько метров, слои золы в пещере Чжоукоудянь близ Пекина или остатки кострищ в стоянке Торральба в 150 километрах северо-восточнее Мадрида. Археологами в Торральбе, как и в Клектоне (Англия), Лерингене (ФРГ) найдены деревянные рогатины с умело обожженными наконечниками: значит, уже триста тысяч лет назад огонь применялся для механического и химического воздействия на орудия труда.
Горение - непрерывный процесс, для его поддержания нужны постоянные и регулярные добавления вполне определенных мер топлива. А это требует устойчивых навыков разделения труда в группе (так, человек мог либо постоянно оставаться у огня для его сохранения, либо искать топливо, либо уйти на промысел, чтобы доставить пищу тем, кто у огня и кто ищет топливо, и т. п., но не в силах был делать все это сразу). Нужно было научиться достаточно четко определять, сколько именно и какого топлива нужно для поддержания огня, с тем чтобы пламя не затухало и не вырастало в пожар. Какими путями проб и ошибок продвигались архантропы к решению этой задачи? Какими драматическими или трагическими событиями кончались неудачные попытки? И как они возобновлялись? Здесь много вопросов, не имеющих пока ответа.
Тенденции интеллектуального прогресса мощно стимулировались практикой сохранения, длительного поддержания и использования огня. Они вели к постепенному, очень медленному вызреванию предпосылок химических, арифметических, геометрических, биологических и астрономических знаний. Ибо, как от солнца, люди ждали от огня прежде всего тепла и света. Ради этого несли горящие головни в свои пещерные стоянки. Возводили - как обнаружили французские археологи в ашельском поселении Терра Амата у Ниццы - над очагом заслоны из камней для зашиты огня от холодного ветра.
Солнце - небесный огонь: таков универсальный и исходный лейтмотив первобытной мифологии во всем мире. Подобно солнцу, огонь согревал и светил, а эта аналогия между небесным и земным источниками энергии определенно указывала прачеловеку на связи между земными и небесными явлениями. Благодаря солнцу и огню люди палеолита учились ориентироваться во времени: вся их жизнедеятельность зависела от учета суточных и годовых ритмов солнца и соответствующих регулярных изменений в окружающей природе; одомашненный огонь горел лишь там, где его "питали" ритмично, четко, предусмотрительно. И солнечный диск у горизонта, и пламя угасающего костра, приближаясь к критической черте, приобретали максимально насыщенный красный цвет. Потом наступал мрак, полный опасностей и неведомых угроз, обрекавших горстку людей на бессильный ужас. Красное и черное соответствовали тут противоположным качествам: с первым ассоциировались тепло, свет, жизнь с ее непременным атрибутом горячей алой кровью; со вторым - холод, тьма, гибель, смерть. Эта символика универсальна в первобытном мире. Обычно с ней и связывают археологи многочисленные находки красных и черных минеральных красителей в стоянках мустьерской эпохи, завершающей нижний палеолит и, по известному выражению, уже "беременной" искусством.
Долгим, напряженным, драматическим был путь человека к живописи. Лишь сложная абстрагирующая работа интеллекта позволила, наконец: отделить цвет от сонма всех прочих свойств процессов и явлений окружающего мира, а затем использовать его в построении нового мира искусства. Цвет огня и солнца охотники палеолита первым внесли в мрачное чрево земли. Еще более полувека назад русский антрополог и этнограф Д.Н. Анучин обратил внимание на характерный образ первобытных мифов о получении огня: птица, красная, иногда черная, но с красной отметиной. Обычно птица - символ "верхнего мира", прежде всего солнца. Мустьерцы же, долго и трудно шедшие к началам изобразительного искусства и не способные пока воссоздать образ птицы или зверя, к огненно-солнечной символике, помимо красных и черных минералов-красителей, добавляли круг и крест, широко распространившиеся знаки солнца. Так, в пещере Ля Кина (Шарант, Франция) на стоянке мустьерцев остались куски краски со следами скобления и истирания о камень, тщательно отделанный плоский диск из известняка, каменные шары. В Тата (Венгрия) в мустьерском слое лежали слегка зашлифованный круглый камень со следами двух линий, пересекающихся в центре крестом, и хорошо обработанная пластина из зуба мамонта, натертая красной охрой.
Самый крупный и четкий из дошедших до нас мустьерских прямоугольных крестов вырезан на плитке известняка, найденной в Цонской пещере на Кавказе. Невольно вспоминается драматическая развязка мифа о Прометеевом огне: титан был по воле разгневанного Зевса прикован к скале здесь, на Кавказе. Тут же томились и могучие похитители божественного огня из многих кавказских мифов; например, грузинский Амирани, спаситель солнца, державший его, согласно позднейшим изображениям, на могучих плечах, сын охотника и богини охоты. Первобытная архаика многих кавказских мифов этого цикла вызывает особый интерес: археологи показали, что на Кавказ пралюди пришли не позже, чем на Пиренейский полуостров.
С огнем люди обретали мощный источник энергии, помогавший в борьбе за существование, особенно в ночное время, от захода до восхода солнца. Огонь отпугивал любого зверя, а люди вокруг огня согревались не только физически, но и делясь мыслями и чувствами так, как невозможно в напряженных дневных трудах и заботах. У костра возникал и особый "климат" сплоченности, делавший коллектив неизмеримо жизнеспособнее и сильнее простой суммы сил индивидов, ибо у огня запрещалось не только делать, но и замышлять зло - о таких обычаях свидетельствуют материалы этнографов и путешественников.
Социально-психологические последствия приучения и постоянного поддержания огня были столь глубоки и многоплановы, что представить их сейчас во всей полноте нам крайне трудно. Попытаемся все же здесь рассмотреть хотя бы одну сторону дела.
Для реконструкции первобытной общественной жизни мы дополняем археологические данные материалами "живой первобытности", изученной этнографами в самых архаичных обществах. В спорах о том, кого из аборигенов самых дальних уголков планеты правомерно сравнивать с охотниками палеолита, особая роль всегда отводилась тасманийцам. Проникнув на остров Тасманию около 20 тысяч лет назад, люди в силу изоляции от остального мира так и остались здесь на палеолитической ступени развития. После открытия Тасмании европейцами в 1642 году путешественники и исследователи увидели удивительно постоянную картину распределения тасманийцев "по очагам". Вокруг каждого костра собирались обычно шесть или семь аборигенов. Разного возраста, пола, физического и умственного развития, но, как правило, всегда не более семи человек. Так стойбище сорока восьми тасманийцев распадалось на малые группы", объединяющие вокруг каждого из семи костров в среднем по семь человек. Иными словами, горящий в очаге огонь становился как бы центом круга, состоящего из четко определенного числа людей - не более семи. Огонь расчленял первобытные общины самой разной численности на подобные первичные ячейки, простейшие "малые группы". И с этой закономерностью исследователи встречались затем у коренного населения самых разных уголков планеты. Площадь простейших жилищ, которые сооружали эскимосы в Гренландии, на Аляске, на крайнем северо-востоке Азии, чукчи, орочи, другие аборигены Севера, была рассчитана максимум на семь человек, а наиболее распространенная, типичная конструкция в виде конуса лучше всего соответствовала конфигурации пространства, в котором "жило" устремленное вверх пламя домашнего очага.
В последние десятилетия при раскопках палеолитических стоянок археологи не раз обнаруживали небольшие округлой формы жилища с очагами посредине. Это заставило ученых вспомнить тот самый "живой палеолит" тасманийцев и эскимосов. Ископаемый мир охотников на мамонтов оказался разительно похожим на "живой" - форма жилищ, их планировка вокруг очагов, площадь жилищ, рассчитанная на такие же "малые группы"... А датировки палеолитических жилищ удревнялись, приближаясь вплотную ко времени освоения огня архантропами. И одновременно все более близкой к истине представлялась гипотеза, разделяемая многими крупными специалистами: первые простейшие попытки сооружения из стенок и потолка некоего подобия жилищ люди предпринимали не столько для себя, сколько для огня, оберегаемого от дождя, ветра, снега. Собственно, переносить холод, голод и другие лишения первобытным охотникам было не привыкать, а вот обречь на угасание огонь - под напором ли стихий, из-за нехватки ли топлива - значило поставить себя, весь род, общину на грань между жизнью и смертью. И бережные руки суровых следопытов-охотников воздвигали простейшие заслоны и крыши сначала для общей ценности - очага, потом - для себя. И может быть, эти первоначальные укрытия для огня и людей, выраставшие посреди девственных тундр и прерий ледниковой эпохи, должны предстать перед нами как обелиски, возведенные в честь вечно живого огня; они вместе с тем символизируют великую победу общественного начала над индивидуальными влечениями и инстинктами каждого из членов первобытного коллектива, первобытной "малой группы".
По глубочайшей мысли Леонардо да Винчи, первые рисунки (сама их возможность) были подсказаны именно огнем, отбрасывающим тени на стены домов, - обводя тень-силуэт, человек, еще не умеющий рисовать, получает возможность простейшим способом наметить контур освещенного предмета.
Сразу же заметим: именно таких, по происхождению своему прямо соответствующих догадке Леонардо, палеолитических рисунков пока не найдено. Но находки в остатках жилищ красной и черной краски, а вместе с ними порой и предметов со следами росписей этими красками, дают основания предполагать, что тогда могла существовать практика цветописного украшения стен "домов". Подлинные шедевры цветописи - это, конечно, многочисленные силуэтные и контурные изображения животных в пещерных "картинных галереях". Животных, но не людей. Вот здесь-то и обнаруживается подлинная глубина и сложность нашей проблематики. Все меньше сомнений в том, что живопись палеолитических охотников (прежде всего воссоздающая жизнь промысловых животных) - лишь видимая верхушка айсберга, тогда как его подводная часть, пока невидимая, восстанавливается лишь по косвенным данным и соображениям. А они указывают, что появлению пещерных росписей предшествовала особая социальная, психологическая, устно-поэтическая традиция понимания окружающего мира и места в нем человека, вырабатывавшаяся порой высшим напряжением сил наших предков. Современная психология экспериментально доказала, что пределы оперативных психологических возможностей человека ограничены числом 7 (или несколько точнее 7 ± 2) однотипных единиц восприятия, памяти и т.п. По мнению социологов, оптимальные размеры "малых групп" в разных видах деятельности - семь человек. Фольклористы констатируют, что древнейшие сюжеты мифов и сказок включают не более семи типов персонажей. Этнографы отмечают у самых разных народов то же числовое пристрастие: род ведется от семи предков, судьбы племен и народов в критических ситуациях решают то семь героев, то семь вождей, то семь мудрецов... Не правда ли, поражают столь разноликие повторения одной и той же величины, с которой мы впервые встречаемся в кругу людей у первобытного костра. Предки, например, якутов представляли духа-хозяина огня как бы "одним в семи лицах", причем не делали его изображений, в искусстве же предпочитали черный и красный цвета. Долог и сложен был путь мысли в постижении мироздания, прежде чем "огненная" двухцветная палитра художника достигла привычных нам семи красок.
Сделать более надежным свое существование во враждебном ему мире объективно человек мог, регулярно внося топливо в костер, а субъективно - регулярно собирая охру, по цвету напоминающую огонь. Карта месторождений охры, доступных людям палеолита, - лишь часть карты ее распространения охотниками, потом и художниками той эпохи. Имитируя ритм и цвет солнца и огня, мощнейших источников энергии, растущее первобытное человечество, усложняющее свои внутренние социальные связи в пространстве и во времени, как бы усиливало свою энергетическую базу. Точно так же заново добывали "живой огонь" трением или высеканием искры взамен старого огня (как "утратившего силу" или "умирающего"). Тот и другой обычай зафиксированы этнографами во всем мире. Простейшую аналогию и тут, очевидно, подсказывало солнце, ежедневно "умиравшее" на Западе и снова "рождавшееся" на Востоке. В "оживление" и рисунка, и огня верили не только аборигены Австралии или Африки. Швеция, выпускавшая самые дешевые спички, в порядке борьбы против суеверий издавала в XIX веке специальные законы, запрещавшие добывание трением "живого огня". Так прочно держались традиции далекого прошлого.
В отношении первобытного искусства стоит много вопросов. Почему, например, в части пещер растирание огненно-солнечных земляных красок идет "плоско", в одном тоне; на других пещерных фресках варьируются различные тона одного цвета, а в лучших образцах используются новые краски, с помощью которых удается передать тончайшие нюансы, и перед нами - живой зверь, во плоти и крови, причем цвето-световые рефлексы передают и масть, и сезонные особенности шерсти или меха и т. п.?
Почему так неравномерно и долго входят в палитру ранней живописи цвета зелено-сине-голубой части спектра, как и названия этих цветов - в языки? Даже, например, у древних греков такие цвета не известны нам прежде пятого века до новой эры, когда, в частности, и миф о Прометее переосмысляется в трагедии Эсхила, в Египте же они использовались тремя тысячелетиями раньше, а первые, хотя и крайне редкие, попытки воспользоваться этими цветами начинались в палеолите.
Случайно ли первым по частоте образом палеолитического искусства была лошадь? Это ведь обычный для древней Евразии символ солнца - возможно, потому, что именно у лошади беременность продолжается около года (цикла видимого обращения Солнца).
Земляными красками при свете факелов работали художники, и в то же время появляются миниатюрные скульптурные изображения животных и человека из обожженной глины. Не это ли повседневное творчество вызвало к жизни мифо рождении животных и людей "из огня и земли"?
Огненно-солнечные первоистоки живописи роднят ее со всем, что силой знания создавалось затем на Земле, - от производства керамики и металлов до термоядерной реакции и космических кораблей.
Заключение
Таким образом, двуединое понятие о домашнем очаге, навсегда связавшее в фундаменте человеческой культуры огонь и жилище, неизбежно воздействовало на первые шаги человечества к цветописи.
Перспективным надо признать своего рода сквозные исследования наиболее типичных образов, не связанных с определенными хронологическими рамками и характерных для больших пространств или даже для всего наскального искусства. Это солярная символика, антропоморфные изображения, символы лодок, личины, образы птиц, олень, баран.
Отражение в наскальном искусстве мифологии и эпоса должно стать весьма перспективным направлением. Наскальное искусство и его знаковая и повествовательная сущность еще далеко не раскрыты. Это направление исследований весьма перспективное, учитывая опыт и полученные результаты исследований наскальных изображений и пиктографических знаков у американских индейцев, наскальных изображений Саудовской Аравии и некоторых других территорий.
Палеолитическая живопись ставит перед нами немало проблем, решение которых имеет чрезвычайную важность для всей истории мировой культуры. И по мере изучения древней цветописи возникает все больше вопросов, не имеющих пока однозначного ответа.
Список литературы:
1. Б.Фролов «Наскальная живопись», М.,2004
2. Ж.-К. Гарден «ОСНОВНЫЕ ТЕОРИИ ИНТЕРПРЕТАЦИИ ПЕРВОБЫТНОГО ИСКУССТВА», 1998г.
3. Я.А. Шер «АСИММЕТРИЯ, АНТРОПОГЕНЕЗ, ИСКУССТВО» изд. «Гео»-2005г.
4. А.И.Мартынов «НАСКАЛЬНОЕ ИСКУССТВО КАК ЧАСТЬ ОБЩЕЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ», пленарный доклад от 02.04.2005.
5. «Символ солнца» ст. Темева И.А. ,«Знание – сила!» №4, журнал 2002г.//
6. «Загадки планеты Земля», энциклопедия изд. Ридерс Дайджест 1998г.
7. «Астрономические объекты в изобразительном искусстве» «Гео»№3,2001г.
8. История древнего мира под ред. Иванова С.И. М-1991г.
|
