После окончания ирано-иракской войны потенциал централизованной системы, созданной аятоллой Хомейни, был практически исчерпан. Для дальнейшего развития и укрепления его требовались реформы. Это отчетливо понимали бывший президент Рафсанджани, нынешний президент Хатами и их сторонники. Особенно решительно пошел на реконструкцию Мохаммад Хатами. Продуманный и осторожный политический курс президента Хатами, направленный во внутренней жизни на активизацию реформ, расширение сферы демократии; во внешней политике - на прорыв полублокады, на выход из самоизоляции, на открытость исламского Ирана всему миру, и при всем этом не направленный на опасную демонстративную конфронтацию с радикально фундаменталистскими кругами внутри страны, вызывает одобрение у Запада, где президента ИРИ уже называют “Горбачев-аятолла”. Посмотрим, насколько политика Хатами в глубинной своей сути аналогична политике Горбачева.
По всей вероятности, дело обстоит не совсем так. Мы здесь оставляем для будущих исследователей причины, поводы, побудительные мотивы, движущие факторы, подводные течения политики этих двух лидеров, абстрагируемся, наконец от места и времени, на которые падают их деяния. Ограничимся лишь кратким рассмотрением влияния, которое оказала политика двух президентов на внутреннюю систему своих стран, на место и роль этих стран в мире.
Первый и последний президент Советского Союза М.С.Горбачев, поняв пагубность и тупиковость дальнейшего развития СССР по пути, проложенному его предшественниками, осознанно или неосознанно решился на реформы, которые с самого начала стали подтачивать “несущие конструкции” коммунистического тоталитарного режима: “абсолютизм” генерального секретаря КПСС; господство одной государственной идеологии - марксизма-ленинизма; всесилие одной государственной партии - КПСС; могущество тайной полиции, охранных отрядов партии - КГБ; централизацию административно-хозяйственного управления экономикой. Во внешней политике М С.Горбачев, провозгласив приоритет общечеловеческих ценностей, в прямом и переносном смысле разрушил Берлинскую стену, разделяющую Восток и Запад в политическом и идеологическом плане. Он выдвинул идею единого “европейского дома”, идею единства мира. Новая Россия стала (не в последнюю очередь, благодаря Горбачеву) государством, провозглашающим общемировые демократические ценности.
В отличие от Горбачева, президент ИРИ Мохаммад Хатами не идет на радикальные шаги. Он пытается реформировать режим, не меняя его “несущих конструкций”, оставляя незыблемыми идеологические константы. Во внешнеполитической сфере, выдвинув идею “диалога цивилизаций”, г-н Хатами априори разделил мир по принципу: мы - они, свои - чужие. Хотя, безусловно, внес миротворческое начало в проблему взаимосвязей цивилизаций. Это более оптимистичный взгляд в будущее в отличие от взглядов знаменитого Сэмюэля Хантингтона, считающего, что “столкновение цивилизаций будет доминировать в мировой политике”. По сути, президент Ирана, декларирует новую редакцию “политики мирного сосуществования”, провозглашенную лидером СССР Никитой Сергеевичем Хрущевым в конце 50-х годов. “Политика мирного сосуществования” рассматривалась идеологами ЦК КПСС как продолжение классовой борьбы между социализмом и капитализмом новыми (в отличие от Сталина) методами в новой исторической эпохе. Предполагалось, наращивая военную и экономическую мощь СССР, не допустить при этом возможности возникновения большойядерной войны, развивать в допустимых пределах (экономически выгодных Москве) отношения с Западом, при этом одновременно всемерно усиливать идеологическую войну против него, создавать условия для возникновения просоветских режимов по всему миру и насколько возможно оказывать им помощь. То есть, по большому счету, ставка Москвы делалась на экспорт социалистической (или народной, или демократической, или национально-освободительной), но обязательно просоветской революции мирным путем,
Таким образом, нам кажется, что позитивная идея президента Хатами в “диалоге цивилизаций” является, в определенном смысле, аналогом хрущевской идее “мирного сосуществования”. В том и другом случае мировыми субъектами являются коалиции, образуемые по классовому или цивилизационному признаку. Во внутренней политике схожесть Хрущева и Хатами также поразительна: ведь Хрущев, не посягая на основополагающие принципы коммунистической тоталитарной системы, существовавшей в СССР, пытался лишь “очеловечить” ее, реформировав наиболее одиозные элементы, доставшиеся в наследство от тиранического сталинского режима. Впоследствии период осуществлений этой хрущевской политики назовут “оттепелью”. Подводя итоги сказанному, мы вполне можем сравнить президента ИРИ Хатами не с президентом Горбачевым, а с первым секретарем ЦК КПСС Хрущевым.
Да, вне всякого сомнения, за 20 лет существования исламский режим в Иране эволюционировал, но эта эволюция заключается, по нашему мнению, пока лишь в расширении рамок дозволенного в огромном пространстве исламских ограничений (политических, экономических, социальных), и санкционирована она лишь с целью сохранения жизнеспособности и укрепления существующего режима, без его решительного слома. Более того, позитивные (в общегуманитарном понимании) перемены, которые ознаменовались такими поистине демократическими явлениями, как всеобщие альтернативные выборы в местные органы власти, явились результатом победы прагматиков, считающих, что продолжение революционной политики начала 80-х годов может привести к гибели самого строя. Поэтому объективно прагматики спасают исламский режим в Иране.
В этой связи осмелюсь утверждать, что, несмотря на несомненно значительную эволюцию исламского правления в ИРИ за 20 лет ее существования и особенно титаническую и архисложную работу президента Хатами и поддерживающей его группировки, власть в ИРИ остается по характеру тоталитарной, поскольку те черты, которые определяют политическое содержание режима, практически не подверглись изменениям, (или изменились незначительно). Это - наличие харизматического лидера (рахбара), сконцентрировавшего в своих руках высшую духовную и светскую, в том числе и военную власть; господство одной, единой государственной идеологии; наличие “главной” партии Хезболла; наличие и активная деятельность “вооруженных охранных партийных отрядов - Корпуса стражей исламской революции; определяющая роль государства в экономике и т.д. Здесь просто еще раз подтверждается сходство реформистских инициатив иранских исламских прагматиков и сторонников Хрущева. И те, и другие стремились, не меняя конструкции режима, его идеологической формы, вложить в нее новое современное содержание, отвечающее политическим, экономическим и технологическим вызовам эпохи. Справедливости ради надо отметить, что как при Хрущеве в СССР, так и в ИРИ при Хатами на расширяющемся поле политического и экономического либерализма стали все активнее пробиваться ростки демократических свобод, именно в общечеловеческом, а не узко шиитском (или коммунистическом) понимании этих явлений. Правда, нужно учесть, что Хрущев и Хатами не равновелики по политическому весу. Хатами не обладает всей полнотой власти, какая была у Хрущева. В руках консервативных кругов все еще находятся многие рычаги управления государством, Не Хатами, а духовный лидер ИРИ(рахбар) Али Хаменеи контролирует оборонную политику, специальные службы, судебную систему и примерно 80% экономики Ирана через исламские фонды. Сила же Хатами как политика в том, что его поддерживает более 70% населения страны, прежде всего молодежь, а значит за ним будущее.
Таким образом, постепенно “фундаменталистская радикальность” военно-политической доктрины и соответственно политики исламского руководства ИРИ сменяется взвешенностью и умеренностью. Может быть, уже отпала необходимость для ИРИ наращивать свою военную мощь вплоть до обладания ракетно-ядерным оружием?
Военная мощь ИРИ как перманентный фактор национальной политики
Постепенный переход Ирана от войны к миру, от радикализма к умеренности, от самоизоляции к открытости, от конфронтации к диалогу по логике предполагал снижение уровня военных претензий и соответственно милитаристских приготовлений. Но... формируемая ныне внешнеполитическая Доктрина, основанная на “диалоге цивилизаций”, требует мощного военного потенциала страны. Поскольку диалоги принято вести, имея за собой реальную силу. Иран, как было показано выше, воссоздал свою военную мощь прямо из пепла не в последнюю очередь, чтобы претворять в жизнь национально-доктринальные положения, во многом определенные географическим положением страны и ее историческим самосознанием.
Весь парадокс новейшей истории Ирана заключается в том, что именно исламские революционеры, свергнувшие шаха, через двадцать лет осуществили то, о чем лишь мечтал шах, превратив Иран в супердержаву резона. А быть может, дело здесь не в парадоксах истории, а в том, что и шах, и шиитское духовенство вели (а духовенство продолжает вести) Иран - словами шаха Мохаммада Резы Пехлеви – “к великий цивилизации”. Различает их лишь понимание сути этой “великой цивилизации”. Ну а промежуточные цели едины - во-первых, решение внутрииранских задач, в частности обеспечение военно-политической стабильности государства, создание независимой экономики с развитой промышленностью, в том числе и военной, строительство мощных вооруженных сил; и, во-вторых, превращение Ирана (шахиншахского или исламского) в региональный центр силы путем достижения на Ближнем и Среднем Востоке военно-политического, военно-экономического и собственно военного лидерства. Исламская Республика Иран всего за 20 лет своего существования смогла под руководством шиитского духовенства выполнить многие политические, экономические, социальные и военные задачи, которые не смог осуществить шахский режим за долгие годы,
Военная мощь Ирана восстановлена из пепла и превращена в твердый алмаз ее новой стратегической концепции. Глобальные политические реальности сегодняшнего дня ставят сложные задачи перед иранским духовенством, которые могут быть решены только путем внешне- и внутриполитических реформ. Причем, по мнению руководства страны, реформы должны базироваться на примате военной силы.
|
