Российская академия государственной службы
при Президенте Российской Федерации
Контрольная работа
по теме
культура как основное понятие культурологии
Воронеж
2010
Содержание
1.1.«Культура» — слово и термин.
1.2. «Внутренняя» и «внешняя» точки зрения на культуру
1.3. Культура с «внутренней» точки зрения
1.4. Культура как личная проблема человека
1.5. Культура с «условно внешней» точки зрения
1.6. Единство и разнообразие современного мира
1.7. Время в культурах
1.8. Культура и смысл своего времени
1.9. Историческое осознание современности
1.10. Культура как система
1.11. Кризисы культур - кризисы взаимосоответствия
1.1.«Культура» — слово и термин.
Как видно уже из самого названия, понятие «культура» является в этом курсе основным. Полное овладение понятием «культура» должно стать результатом изучения курса. Но в то же время, первоначальное «рабочее» представление о ней должное быть задано с самого начала. Исторически термин «культура» восходит к латинским (древнеримским) словосочетаниям, в которых сultura означало «возделывание», «обработка», например, cultura agri («обработка земли»), cultura animi («возделывание», т.е. в нашем понимании, воспитание «душевных сил человека»). Уже начальным смыслом слова «культура» фиксировалась организующая и упорядочивающая деятельность человека по отношению к исходной природной данности — дикой необработанной почве, стихийности «не возделанного» человека — ребенка, варвара, дикаря. «Продукты природы – то, что свободно произрастает из земли. Продукты же культуры производит поле, которое человек вспахал и засеял». В ХVI — XVII вв. на заре Нового времени, в сочинениях европейских мыслителей, писавших на латыни, встречаются выражения, в которых слово cultura обозначает совершенствование, упорядочивание не только природной, но уже и существующей человеческой среды в разных ее областях: cultura litterarum — совершенствование письменности, cultura linguae — совершенствование языка, cultura scientаe — упорядочивание, совершенствование знаний, опытности.
В современном значении слово «культура» остается многозначным. Оно продолжает использоваться в словосочетаниях типа «культура чего-то», например, «культура поведения», «культура быта» и даже «культура микроорганизмов» — в смысле бактерий, специально выведенных в питательной среде для исследовательских или других практических нужд. В другом своем значении «культура», выступая синонимом слова «цивилизация», указывает на достигнутую целесообразную упорядоченность и комфортабельность человеческой среды («культурный мир») в противоположность хаосу, угроза которого связана, например, с войной («война несет гибель культуре»). Слово «культура» может также символизировать преемственность достижений человеческого творчества. С этой точки зрения «бескультурным» у нас называют человека, не умеющего ориентироваться в истории, классической живописи, музыке, архитектуре и т. п.
С возникновением «науки о культуре» – культурологии – понадобилось научное определение ее предмета. Но, чтобы дать удовлетворительное по четкости определение, нужно выразить его в понятиях, смысл которых должен быть, в свою очередь, достаточно ясен. Например, определяя «окружность» как «геометрическое место точек, равноудаленных от данной точки», мы предполагаем, что понятия «точка» и «геометрическое место точек» однозначно ясны. Если это не так, то можно определить «окружность» через процедуру ее образования, как «замкнутую кривую, образованную вращением на плоскости отрезка ОВ вокруг точки О и описываемую точкой В». Впрочем, и в это определение включены понятия, смысл которых должен быть ясен заранее, такие, например, как «кривая» и «плоскость». Вот почему существующие научные определения «культуры» достаточно разнообразны – они зависят в первую очередь от системы понятий, преимущественно развитых в том или ином научном направлении. Но также и от целей исследования.
Польский социолог Ян Щипаньски приводит определение культуры, сформулированное американскими этнологами, исследователями раннекультурных народов: «Культура основана на схематизированных и эталонных способах мышления, восприятия и реагирования, добытых и передаваемых главным образом с помощью символов, представляющих собой характерное достижение человеческих групп, включая их воплощение в материальных произведениях; существенное ядро культуры составляют традиционные (то есть исторически отобранные и переданные) идеи и прежде всего связанные с этими идеями ценности». «Упрощая, — комментирует Щипаньски, — мы могли бы сказать: существуют определенные идеи, передаваемые из поколения в поколение, с этими идеями связаны системы ценностей; они в свою очередь определяют поведение и деятельность индивидов и групп, их способы мышления и восприятия. Весь этот комплекс называется культурой». К этому комментарию можно было бы добавить, что приведенное определение построено на системе культурологических понятий, таких как «традиции», «ценности», «эталоны», и обобщает опыт изучения преимущественно ранних форм культуры, в рамках которых сохранение и передача из поколения в поколение известных способов мышления и деятельности были важнее, чем изобретение новых. Разумеется, определение, основанное на изучении более современной культуры, не обошлось бы без указания на ее способность к самообновлению.
Характерный пример такого, «динамичного» определения культуры находим в книге советского культурфилософа В. Межуева «Культура и история». «Культура, — пишет он, — охватывает всю совокупность общественных связей и отношений между людьми как субъектами деятельности. Будучи всегда синонимом человеческого развития, культура совпадает тем самым с общественным развитием, с развитием человека как общественного существа». В этом определении, основанном на понятиях «субъект» и «деятельность», «культура» представлена как непрерывный процесс изменения форм жизни на всем протяжении человеческой истории.
1.2. «Внутренняя» и «внешняя» точки зрения на культуру
Оба приведенных определения, как и многие другие, обоснованные исследовательской точкой зрения на культуру, отражают позицию наблюдателя, который в момент исследования находится вне ее. Но для обычного человека культура – это прежде всего та духовно-материальная среда, в которой он пребывает в любую минуту своей жизни – от рождения и до смерти. Поэтому точку зрения обычного человека можно назвать «внутренней» точкой зрения на культуру, а исследовательскую – «внешней».
Могут быть также определены «условно внутренняя» точка зрения, когда исследователь намеренно «вживается» в незнакомую ему культуру, например, поселяясь среди отсталых племен (как русский этнограф Н. Н. Миклухо-Маклай, живший несколько лет среди племен Новой Гвинеи), и «условно внешняя» – когда современная человеку культура воспринимается им как бы с точки зрения стороннего наблюдателя. Этот прием известен в классической литературе как прием «остранения» (от слова «странный»). В этих случаях привычная читателю жизнь описывается с позиции условного персонажа, скажем, животного (вспомним «Холстомера» Л.Толстого, «Житейские воззрения кота Мурра» Э.Т.А.Гофмана) или, например, «инопланетянина» – в произведениях жанра фантастики.
Позиция современного человека по отношению к культурам прошлого, например, к культуре Древнего Египта или средневековой Европы, по необходимости внешняя. Но лучшего понимания этих и других «чужих» культур можно достичь, если перейти на «условно внутреннюю» точку зрения. Такую возможность таят в себе так называемые «памятники культуры» – сохранившиеся рукописи, сооружения, предметы домашнего и общественного быта, продукты духовного творчества. Всматриваясь в византийские иконы, римские скульптурные портреты, «вживаясь» в мифопоэтическую образность легендарного наследия народов Древнего Востока, мы воспринимаем и такие свойства этих культур, которые были им присущи, но не осознавались современниками. Возможность «вжиться» в чужую культуру открывает современному человеку искусство ХIХ — ХХ веков, скажем, от романов английского писателя Вальтера Скотта до романа современного итальянского историка и писателя Умберто Эко «Имя розы», в котором с почти научной достоверностью воспроизведена система жизни средневекового монастыря.
1.3. Культура с «внутренней» точки зрения
«Внутренняя» точка зрения на культуру естественно дана каждому человеку; он живет и формируется в своих человеческих свойствах внутри родной для себя культуры. Овладевая родным языком, принятыми формами проявления природных инстинктов, навыками целесообразного поведения и многим другим, включая представления о добре и зле, о красивом и безобразном и т.п., человек овладевает, а можно сказать и – проникается своей культурой. С этой «внутренней» точки зрения культура есть все то, что составляет содержание сознания человека.
Поясним сказанное на примере. Пятьсот лет тому назад Христофор Колумб открыл Америку. Точнее было бы сказать, что он открыл ее для европейцев: с этого момента начался процесс включения Американского континента в пространственные представления жителей Европы. Только став спустя годы фактом всеевропейской культуры, Америка стала реальностью для каждого европейца. Поставим рядом и обратный пример. Те же пятьсот лет назад в миропредставлении европейцев было особое пространство — «Чистилище», находившееся где-то между «Адом» и «Раем». Как известно «Чистилище» было несомненной реальностью для большинства европейцев. Со временем, однако, изменился культурный мир Европы, изменилось содержание европейской культуры, в нем не оказалось места для «Чистилища», и оно перестало быть в составе действительности для большинства современных европейцев.
Таким образом, в простейшем смысле можно утверждать, что в сознании человека содержится то, что содержится в культуре, к которой он принадлежит. В силу этого тождества человек иногда с трудом различает себя в ней. Поступая «как все», например, человек может думать, что действует по личному побуждению, хотя он просто придерживается тех традиций, целей и средств, которые приняты в окружающей его культурной среде. То же можно отнести и к области мышления: думая «как все», разделяя всеобщее заблуждение, человек может не чувствовать своей личной ответственности за ошибку. «Человек из толпы» — образцовая модель такого положения. Известны многие примеры, когда люди, составлявшие преступную толпу погромщиков и мародеров, не чувствовали своей личной вины: действуя «как все», они как бы не действовали «от себя лично».
1.4. Культура как личная проблема человека
Безусловно, что неразличенность своего Я в окружающей культурной среде – свойство раннего или вообще неразвитого, «инфантильного» (от лат. infans – ребенок) сознания. Более развитое сознание оказывается в более сложных отношениях с культурой, в которую естественно и с самого начала погружено. Подросток довольно рано сталкивается с тем, например, что лексика, принятая в кругу его школьных друзей, мало пригодна для общения с родителями, а его собственные симпатии, интересы и цели не всегда могут совпадать с таковыми у других людей. Иными словами, по мере освоения культурной среды как сферы собственной жизнедеятельности, человек обнаруживает, что культура – это сложная и противоречивая среда, и взаимоотношения с ней составляют его личную проблему.
Но культура представляет собой личную проблему человека не только в том смысле, что она как бы «препятствует» простейшему удовлетворению его жизненных потребностей (например, «требуя» от него «в обмен» культуросообразной и продуктивной деятельности), но и в том смысле, что в ней, в культуре находит человек свои проблемы и цели. Культура Европы времен Колумба уже содержала представление о шарообразности Земли. Традиционно в ней существовал также образ сказочно богатого «Востока» — Индии, Японии, Китая. Проблема европейской культуры в этот момент заключалась в том, чтобы, используя шарообразность Земли, достичь Востока западным морским путем. Эта проблема и стала личной для Христофора Колумба.
1.5. Культура с «условно внешней» точки зрения
Потерявший дорогу человек (например, в лесу), старается использовать близлежащую возвышенность, чтобы оттуда лучше осмотреться, понять, где он находится. В море, чтобы определить свое местонахождение, смотрят вверх — на звезды. Это общее правило: чтобы решить жизненную задачу, нужно выйти за ее пределы, посмотреть на дело шире. Человек, конечно, не обречен быть полностью «растворенным» в культуре, но, чтобы «осмотреться», он должен занять по отношению к себе «условно внешнюю» точку зрения. Взгляд на свою ситуацию как бы «со стороны» называют «рефлексией» этой ситуации (от лат. reflectio — отражение), а «условно внешнюю» точку зрения в этом случае — «рефлексивной позицией».
Способность увидеть себя как бы «со стороны», «себя как другого» — сложное приобретение индивидуального развития человека. Первоначальной естественной «точкой отсчета» для человека служит его собственное положение в культуре: представление о жизненном мире строится по принципу сферы, центром которой является сам человек. Это так и называется — «эгоцентризм» (от лат. ego — я). Не стоит связывать эгоцентризм непременно с сильно выраженным индивидуальным началом в человеке. Напротив, эгоцентризм — свойство детского сознания, хотя оно нередко сохраняется и у взрослых. Действительно, если человек не стремится быть источником самоответственных действий, он может удовлетвориться относительно простым эгоцентрическим представлением о себе и своем месте в своем жизненном мире. Но в случае построения более сложной или оригинальной жизненной стратегии, у человека возникает потребность увидеть себя и свой жизненный мир наиболее полно, в том числе и как бы со стороны, с «условно внешней» точки зрения.
Все сказанное о человеке применимо и к обществам в целом. Вот пример. В годы, предшествовавшие Первой мировой войне (1914-1918) в мире росло ощущение упадка европейской культуры, ее тяжелой болезни, причины которой никто не знал. В те годы вышел ряд работ, анализирующих сложившуюся ситуацию. Среди них самой знаменитой оказалась книга Освальда Шпенглера «Закат Европы», в которой автор, обсуждая судьбы большинства культур в истории человечества, приходит к выводу о неизбежности заката каждой культуры. Взгляд Шпенглера был по существу рефлективным (взгляд на ситуацию своего времени с позиции общемировой истории), а его рефлексия – культурологической. Поэтому «Закат Европы» по своему методу считается одной из первых классических работ в области культурологии.
Культурология создает для общества возможность увидеть себя как бы «со стороны», поскольку представляет собой систему объективного внеличностного знания (научное знание всегда внеличностно) об общих закономерностях, регулирующих отношения между миром и человеком в нем. Правдивое знание общества о себе в периоды общественных кризисов может стать источником благоприятных перемен. Власти в СССР всячески избегали признания кризисных явлений в стране, преследовали тех, кто стремился к их правдивому пониманию. В этом состоит одна из причин политического краха Советского союза.
Культура, взятая в целом, вообще, без указания на ее конкретного носителя – это понятие, такой же мыслительный конструкт, как «дом» вообще или «человек» вообще. Реальная культура всегда «эта» или «та», всегда культура конкретного сообщества, проживающего в известное время на известной территории.
1.6. Единство и разнообразие современного мира
В наше время признак географического местоположения часто прямо или косвенно связывают в самим названием культуры. Говоря об английской культуре, например, имеют в виду культуру, созданную народами, населяющими Британские острова. Географический признак остается наиболее употребительным определением для культур, общих для нескольких государств: говорят об особенностях африканской культуры, о специфических чертах культур Месоамерики или Океании. Для нас особенно важна европейская культура, созданная общностью народов, объединенных тем, что живут на этом континенте и имеют общую историческую судьбу.
Границы современных европейских государств, наследуя прошлому, нередко сообразуются с естественными преградами – реками, лесными и горными массивами, морями, за которыми располагается «чужое» пространство. Не выходя за пределы Европы можно найти немало тому примеров: горная система Пиренеи разграничивает Францию и Испанию, границы Италии положены морями, омывающими Апеннинский полуостров, некоторые реки, протекающие в Центральной Европе, например, Одер, Дунай, Прут, Буг, являются пограничными.
Политическое и культурное самосознание народов разных стран также во многом определяется их географическим положением: группы стран Скандинавии, Балтии, балканские страны, страны Западной, Центральной, Восточной Европы различаются региональными культурными особенностями, сходными историческими судьбами и перспективами. Давней проблемой русской культуры является ее территориальная размещенность на двух континентах, исторически связавшая ее одновременно с европейской и азиатской культурными общностями.
И все же определение современными сообществами собственных культурно-пространственных границ зависит от наличных географических признаков не так заметно, как еще 100 лет назад. Островное положение Англии сказывается на облике современной английской культуры в меньшей мере, чем ее историческое прошлое – как колониальной державы, как родины парламентаризма и тред-юнионизма. Народы некоторых современных стран Центральной и Восточной Европы (Венгрии, Чехии, Польши, Украины) стремятся осознать себя как часть западноевропейского культурного единства. Турция – территориально в большей мере азиатская страна, но она входит в северо-атлантический оборонительный союз (НАТО), а народ этой страны почти поровну делит свои предпочтения между партиями европейской светской и азиатско-исламской ориентаций.
Культурные различия современных обществ, исторически происходящие от различий занимаемых ими территорий, все еще сохраняются, но все большее число людей в наше время осознает общность судеб человечества в масштабах всей Земли. Глобус (лат. globus - шар), который уже несколько столетий служит картографической моделью поверхности Земли, является также наглядным символом единого пространства земной жизни человечества, образом его «всеземного» («глобального») единства.
Время от времени в нас появляется это чувство – единой семьи и единой судьбы человечества, особенно перед лицом возможных всеобщих катастроф – космической, экологической или военной, перед впечатляющей всеохватностью всемирных коммуникационных сетей или при взгляде из космоса, откуда наша Земля выглядит, как говорят космонавты, мирным маленьким шариком. В другое время, однако, занятые повседневностью, мы находим решения своих проблем в рамках куда как менее масштабных общностей, с которыми чувствуем себя связанными более прочно и постоянно: в рамках своей семьи, своей товарищеской группы, своего профессионального круга, своего города, страны, нации.
Чтобы быть точным, следует сказать: идея единства человечества существует, но не является в нашей жизни преобладающей; единая Всемирная культура пока не образовалась, хотя, несомненно, есть много причин к тому, чтобы это со временем произошло. В современном мире, благодаря транспортным, финансовым, информационным и технолого-экономическим связям, отдельные (локальные) культуры тесно соприкасаются и интенсивно взаимодействуют – это особенно ощутимо в крупнейших цивилизационных центрах современного мира, таких как Нью-Йорк, Токио, Париж. В некоторых других местах соприкосновение культур носит все еще откровенно конфликтный характер – речь идет о военных и иных проявлениях межэтнической и межконфессиональной нетерпимости. В иных случаях тесно соприкасаются не национальные, а наднациональные культурные системы. Например, один из форпостов евро-американского присутствия в Африке, город Найроби, столица восточноафриканского государства Кения – с его международными банками, отелями и другими институтами Западной цивилизации – образует как бы инокультурный остров, окруженный традиционной культурой банту.
Кроме того, надо помнить, что даже такой очевидный и наглядный символ, как «глобус», является значимым лишь для части человечества, для тех людей, чье миропредставление основано на моделях классической европейской науки. Тогда как миллионы иначе образованных людей, не знающих (или даже знающих) о шарообразности Земли, предпочитают в качестве символов единства и целостности мира не ее объемно-пространственную модель («глобус»), а совершенно другие знаки, относящие к иным смыслам и ценностям – религиозным, идеологическим, художественным и т. п. Для христиан таким символом традиционно является, образ Распятия, для мусульман – священная Кааба в Мекке. Символом всечеловечности призваны служить также пять переплетенных колец олимпийского знамени и олимпийский гимн, в котором использована музыка Девятой симфонии Бетховена с хором, поющим «соединитесь миллионы» – слова оды Шиллера «К радости».
Таким образом, современный культурный мир может быть представлен целостно (глобально), и – дробно, включающим в себя разномасштабные культуры, исторически сложившиеся на основе обособления национально-государственных и этнических, и религиозных общностей. Поэтому в современном мире один и тот же человек, например, носитель шотландской культуры, может относить себя одновременно и к более крупным общностям, определяя себя в качестве британца, европейца, христианина-протестанта, или как белокожего человека среди других человеческих рас, существующих в мире. И как шотландец он может быть противопоставлен англичанину, валлийцу или ирландцу, как британец - например, французу или немцу, как протестант - католику или православному, как белый - черному африканцу или желтому азиату. При этом всегда сохраняется возможность снять эти противопоставления, указав на его принадлежность единому человеческому роду, человечеству.
1.7. Время в культурах
Мир состоит из множества человеческих сообществ и находится в постоянном изменении. Его современный облик предопределен ранее состоявшейся жизнью, и является, можно сказать, ее результатом. И в то же время все в этом мире предмет дальнейшего приложения человеческой энергии и воли, которая организуется уже известными нам мотивационными механизмами культуры (гл. 3) и предопределяет будущее состояние нынешнего мира. Сама по себе деятельная связь времен внутри одной культуры, т. е. тот факт, что настоящее ее состояние проистекает из ее прошлого, а будущее из настоящего, имел в различных культурах различную оценку в отношении его важности. Рассмотрим на примерах отношения к прошлому и будущему в разных культурах.
Ранние культуры (первобытных народов) с помощью ритуалов символически воспроизводили то из своего прошлого, что считали наиболее существенным, а настоящее считали постоянным повторением прошлого. При этом будущего, как образа измененного настоящего, у них еще не было. Этот взгляд был сформирован первобытной близостью человека к природе, где непрерывный повтор жизненных циклов снимает противопоставление прошлого времени – будущему.
В греко-римской Древности отношение к прошлому, как эпохе мироустанавливающих событий, было дополнено отношением к нему как источнику поучительных примеров того, как протекали и как были разрешены те или иные военные и гражданские политические конфликты. Конфликтные столкновения, на взгляд древних, обнажали истинную природу людей и народов. Считалось, что все люди как в частной, так и в публичной (государственной) жизни действуют по известным природным побуждениям: из стремления к власти, почестям, к богатству, из вожделения, страха и т. п. Почерпнутые из прошлого опыта знания этих вечных начал человеческих действий могут послужить поучительными уроками того, как надо и как не надо поступать, чтобы преуспеть при повторении этих ситуаций, считали древние.
Оба эти подхода к прошлому, если присмотреться повнимательнее, живы в наше время. Например, реликвии прошлого, хранимые как ценности, выражают стремление удержать значимые частички прошлого в настоящем. Причем, не обязательно далекого прошлого. Надеть на экзамен «счастливое» платье, в котором уже удалось однажды получить «отлично», - действие из того же ряда. И сегодня люди рассказывают друг другу «истории» из жизни, заключая при этом, как некогда в Античности, выводами, относительно того, каковы «на самом деле» люди – злые, хитрые, добрые и т. п. Впрочем, истории о том, "каковы люди" воспроизводятся теперь не только в устных рассказах и анекдотах, они наполняют часть литературы и кино, из бесконечной цепи таких историй состоят популярные телесериалы (получившие на Западе ироническое название "мыльных опер" из-за обычно помещаемой в них обильной, адресованной домохозяйкам, рекламы моющих средств).
Средневековая культура, основанная на христианском понимании мира и человека в нем, внесла решительное новшество в отношениях людей с прошлым и будущим. Два события из прошлого человечества были выделены как наиболее важные для (средневекового) настоящего. Это изгнание перволюдей, Адама и Евы, из Рая с Божественным проклятием всему человеческому роду («проклята земля от тебя; со скорбию будешь питаться от нее во все дни жизни своей» - Быт. 3 : 17). И, во-вторых, это - вочеловечивание Бога в галилеянине Иисусе во времена римского императора Тиберия. Сын Божий, Иисус, открыл своим последователям-христианам верный способ понимать мир и себя в нем. После явления Христа всякий миг жизни христиан наполнен смыслом, образованным из непреходящего значения этого события. Шанс на спасение, дарованный Богом через Христа, и Страшный суд перед лицом Божьим – вот каково прошлое и окончательное будущее средневекового мира. Причем, время, соединяющее их, неумолимо движется к Последнему событию, и ни один момент времени не может быть изъят или исправлен. Черновик, скажем так, не предусмотрен.
Нас отделяют от Средневековья почти полтысячелетия. Теперь уже ясно, что возникшее тогда представление о времени, как о потоке, безостановочно текущем в одном направлении, сохранилось во всех наследовавших Средневековью европейских культурах. Менялось, правда, понимание сути происходящего на этом пути из прошлого в будущее. Культура Просвещения, например, понимала движение человечества во времени от прошлого к настоящему – своего XVIII века – как трудный, но плодотворный процесс. Его содержанием считалось продвижение человеческого сознания от предрассудков и заблуждений прошлого ради открывшихся ему, наконец, истин Разума, под началом которого теперь можно будет приступить к созданию нового мира Свободы, Равенства и Братства всех людей на Земле. Культура Романтизма (в первой трети XIX века), наоборот, основывалась на представлении, что духовный мир людей со временем обеднел. Сказочно-мифологизированное (обычно, средневековое) прошлое вызывало восхищение первозданной яркостью отношений, настоящее же
казалось нетерпимо однообразным, будничным, прозаическим и в сущности своей недостойным человека. Искусство в эту эпоху казалось призванным противостоять губительному току времени, чтобы мощным художественным переживанием возвысить дух над «прозой жизни». Будущее, если понимать будущее как измененное настоящее, в романтизме чаще всего представляется героическим, даже жертвенным разрывом с прозаической повседневностью.
1.8. Культура и смысл своего времени
Смысл жизни – понятие трудноуловимое. Обычно о нем вспоминают в связи с чувством его утраты. И наоборот, присутствие его не осознается как таковое, но переживается как уверенное знание основных ориентиров: что достойно или недостойно человека, как следует и не следует поступать, что в судьбе человека доступно его усилиям и выбору, а что может быть дано ему только «свыше». Понятно, что смысл жизни порождается содержанием культуры и, значит, относится не только к отдельным индивидам, но и к системе их взаимоотношений. Что правильнее, жертвовать собой ради ближнего (и кого считать таковым), ради будущего, ради познания и т. п. или, наоборот, заботиться только о своем интересе; «все люди - братья» или «человек человеку – волк» – все эти и им подобные формулы отношений между людьми тоже составляют часть того или иного чувства смысла жизни.
Утрата в самой культуре устойчивых ориентиров порождает болезненно мучительную растерянность в людях и в обществе. Именно такая «болезнь» постигла европейскую культуру в конце XIX - начале XX веков. Диагноз был – «кризис основ европейского гуманизма», означавший утрату веры в то, что на протяжении нескольких веков казалось само собой разумеющимся и потому – незыблемым. Течение болезни было трагическим: достаточно вспомнить Первую мировую войну и вооруженные столкновения в России в ходе революций и гражданской войны, чтобы составить себе представление об этом кризисе. Поиски выхода из него составили драму всего ХХ века. Но путь был разным для разных групп населения.
В итоге большинство («масса») населения современных развитых стран нашло смысл своего существования в приобретении удовольствия, прежде всего наиболее доступного – удовольствия от потребления (самого разного – от мороженого и «Coca-Cola» до комфортабельного жилья или автомобиля или потребления приятной музыки). Этот вид отношений с миром не знает другого времени, кроме настоящего, длящегося столько, сколько длится удовольствие. Оно всегда «здесь и сейчас», испытанное прежде удовольствие взывает к замещению новым, а замещенное бледнеет и исчезает в переживаемом. Культура, ориентированная на удовольствие, отодвигает прошлое и будущее на далекую, мало значимую периферию, осмысляет жизнь как пунктир из частых или редких удовольствий, между которыми пролегают пустые провалы тягостно-бессмысленного существования.
Образованное меньшинство, элитарная часть европейского человечества, двинулась по иному пути. Оказавшись во мраке кризисной эпохи, европейские интеллектуалы попытались преодолеть растерянность и страх перед своим временем, осмыслить его, призвав себе на помощь опыт понимания всей предыдущей истории человечества. Так сложился подход к современности, получивший название «историзма» или исторического самосознания.
1.9. Историческое осознание современности
Слово «история» имеет два основных значения. Одно из них отсылает к ограниченным частным «историям» – законченным сообщениям о реальных или вымышленных событиях в форме разного рода повествований, поучительных анекдотов и других сюжетов (ср. с высказыванием типа «со мной приключилась занятная история, о которой я сейчас расскажу»). Другое, предельно широкое понятие истории – это всеобщая история. В сущности, это тоже сообщение (повествование) о том, что произошло с человечеством на протяжении его всего известного нам существования, но уже как об одном едином событии. В первом случае рассказчик всегда оказывается вне самого сюжета: даже если «история» приключилась с ним самим, то она уже завершена, осталась в прошлом относительно момента сообщения. Иное дело – всемирная история. Никто не может стать вне ее. В том числе ни сам вестник, ни его слушатели. Осознание этого факта и рождает историческое сознание.
«Известное ведение относительно перемен еще не слагает исторического сознания. - говорил в 1925 году немецкий философ Мартин Хайдеггер. - Лишь тогда, когда историю начинают видеть так, что собственная действительность тоже усматривается внутри ее взаимосвязи, можно говорить о том, что жизнь ведает об истории, в какой пребывает, что здесь есть историческое сознание» . «Историческое сознание» («историзм») есть осознание своего пребывания в истории. «Историзм» есть такое понимание ситуации собственного времени, в контексте которого эта ситуация осмысливается как сложившаяся из всей предшествующей истории. «Историзм» есть, с другой стороны, такое отношение к прошлому, исходя из которого прошедшее осмысливается как часть современности.
С позиции исторического сознания, например, эпоха Возрождения – это не просто то, что некогда было, это такое прошлое, которое породило едва ли не все важнейшие основания последующей эпохи европейского Нового времени, осмысленной как эпоха гуманизма. И именно исчерпание эпохи Нового времени, конец которой пришелся на десятилетия рубежа XIX-XX веков, в свою очередь, породило комплекс проблем конца эпохи (буквально – «конца века», фр. “fin du ciecle»), доставшихся XX веку, проблем, связанных с размыванием гуманистических основ культуры. Таким образом, с позиции историзма Возрождение есть часть всеобщей жизненной ситуации нашего времени. Но историзм знает не только прошлое, он знает и будущее: если прошлое есть то время, когда существовали причины настоящего, то будущее – это время, когда станет реальностью то, что наши сегодняшние поступки причиняют на самом деле, объективно – независимо от наших возможных иллюзий на этот счет. Следовательно, будущее – это время, которое мы творим и за которое мы, поэтому, отвечаем.
Историзм как подход к современности не стал в ХХ веке преобладающим. Мы уже обратили внимание на то, что современная культура, ориентированная на удовольствие текущего момента, не стремится к установлению смысловых связей с прошлым. Современное религиозное сознание также сохраняет свою «надисторичнсть», полагая Бога выше истории человеческих деяний. Кроме того, в современном мире широко распространена точка зрения на историю как на коллекцию достоверных фактов, имевших место в более или менее отдаленном прошлом. Типичный пример – предлагаемые телезрителям подборки фактов, связанных с определенной датой: «в этот день в разные годы родились…» и т. п. Это – историческая эрудиция, которую не следует смешивать с «историзмом» в предложенном выше смысле: «историческому сознанию» важны не сами по себе факты, но их осмысление для достижения более полного понимания современности. Исторический подход к пониманию культуры того или иного общества, лежит в основе излагаемой в данном учебнике теории культуры.
1.10. Культура как система
Очевидно, что устойчивость культуры и ее фрагментов зависит от способности общества создать такой культуропорядок, который будет наилучшим образом поддерживать взаимосвязи составляющих его элементов, и тем самым обеспечит жизнеспособность коллектива в целом – в соответствии с «принятыми в обществе представлением о мире и месте человека в этом мире». В этом случае о культуре данного сообщества можно будет говорить, что она обладает свойством системности. Свойство системности проявляется в том, что культура ограничивает вторжение чужеродных элементов, если их масса угрожает нарушением сложившихся взаимосвязей. На наших глазах это выражается, например, протестом многих людей против нетерпимо большого присутствия американской массовой кинопродукции в телевизионных программах. В то же время, инокультурные заимствования, в принципе, не являются исключениями. Они происходят постоянно, но подчиняются определенным закономерностям, суть которых в том, что инородные элементы приобретают системные свойства данной культуры.
Системные свойства русского языка таковы, что грамматическая взаимосвязь его элементов (слов) в предложении осуществляется не заданным («строгим») порядком, как, например, в английском, а таким смысловым соответствием, который выражен применением суффиксов и окончаний. Поэтому переход слов иноязычного происхождения в систему русского языка (их «русификация») связан с присвоением им признаков грамматического рода и типа склонения. Слова 'вернисаж', 'коллаж', 'оммаж', например, входят в состав русского языка как слова мужского рода. В ряде случаев, однако, заимствованные слова остаются несклоняемыми. Таковы, например, слова 'пианино', 'пальто', 'кофе'. Относительно последнего не вполне утвердившимся остается и грамматический род: в просторечии слово «кофе» употребляется иногда не в мужском роде, как указано в словарях, а в среднем. По каким-то причинам полного заимствования этих слов в русский язык не произошло.
Заимствования типичным образом совершаются как переосмысления того, что заимствуется, через отождествления его с тем, что уже есть в собственной культуре. Божества греческого пантеона были заимствованы древними римлянами. Для этого они были отождествлены с собственными римскими божествами: Зевс – с Юпитером, Афродита – с Венерой и т.д. Очень важный момент любой культуры, праздники, переходят из культуры в культуру путем того же переосмысления. Языческий праздник дня летнего солнцестояния (день Ивана Купала) переосмыслен в христианстве как день Иоанна Крестителя. Основные советские праздники также утвердились на основе переосмысления традиционных: первомайские праздники, например, призваны были «заместить» христианскую Пасху, традиционные осенние праздники конца сельскохозяйственного цикла – День Поминовения, День Всех Святых (ср. с «Днем Благодарения» в США) «слились» в т. н. «октябрьских праздниках» 7-8 ноября, переосмысленных как годовщина Октябрьской революции 1917 года. Кстати сказать, попытки ввести в СССР цикл профессиональных («ведомственных») праздников, не опиравшихся на древнюю традицию («День шахтера», «рыбака», «строителя», «железнодорожника» и т. п.) оказались фактически безуспешными.
1.11. Кризисы культур - кризисы взаимосоответствия
Внутренние и внешние обстоятельства, испытывающие устойчивость культурных систем действуют непрерывно. До поры до времени (иногда очень долго) их влияние причиняет изменения, обновляет, но не разрушает культурные системы. Римская империя вела постоянные войны с варварами, побеждая и обогащаясь, но была в конце концов разрушена ими. Это стало возможным лишь после того, как осложненные внутренние обстоятельства ослабили способность империи к военной защите своих границ. В этом случае можно говорить, что причиной разрушения Рима было давление варварских племен. Но можно утверждать также, что причина гнездилась в культуре самой Римской империи, она состояла в утрате необходимого взаимосоответствия между ее составом и способом его упорядочивания. Стихийное воздействие иностранных языков на русский – по-видимому, все современные языки имеют в своем составе усвоенные иноязычные слова – не повредило системе русского языка (об этом выше: 5. 5). И наоборот. Попытки внедрить принципы западноевропейского правового сознания в постсоветскую культуру («построить правовое государство»), предпринимаемые с начала так называемой «перестройки», упираются в устойчивость существующей культуры и оказываются малоэффективными.
Очевидно, что результат внешних влияний на культуру того или иного общества существенно зависит от внутренних обстоятельств – от состояния внутреннего уклада общества, от имеющейся в его культуре целостности и взаимосоответствия. Вот пример из истории позднего Рима, на котором видно, как это соответствие разрушалось.
Успешные войны Рима способствовали притоку большого количества рабов. Их использование в сельском хозяйстве давало более дешевую продукцию, чем продукция свободных крестьян. Последние разорялись, переставали крестьянствовать и тем самым исключались из числа свободных граждан, набираемых в армию. Возник порочный круг: военные успехи римлян обогащали и ослабляли их одновременно. Для сохранения взаимосоответствия следовало, упрощенно говоря, либо найти иной способ организации труда – не рабский, либо приступить к организации наемного войска. И то, и другое противоречило традициям, которые римляне свято почитали, их культуре, принципам, на которых устанавливалось взаимосоответствие элементов их культуры. Поэтому порочную ситуацию терпели так долго, как можно было, стараясь смягчить ее последствия. Итог известен.
Ситуацию, в которую попали римляне мы будем называть кризисной. Особенность ее в том, что ее нельзя было избежать. Такое положение дел складывалось в процессе саморазвития и самоосуществления данной культуры, в процессе, казалось бы, успешного, даже счастливого (!) созидания древнеримской цивилизации.
Слово «кризис» означает «резкий крутой перелом, тяжелое переходное состояние», например, в течении острой инфекционной болезни. Из области медицины это слово перешло в другие сферы, где также служит для обозначения «необычно острого переходного периода». Можно говорить об «экономическом», «политическом», «военном» кризисах, о кризисе в науке, искусстве, «кризисе религиозного сознания» и т. п. Чаще встречаются кризисы развития отдельных сфер культуры и общественной жизни. Значительно реже кризисы охватывают культуры в целом.
Возникновение и разрешение кризисов можно проследить на такой мысленной модели. Представим себе небольшую библиотеку. Пока в ней всего тысяча-другая книг, библиотекарь легко ориентируется в ней по памяти. Увеличение фонда до десятка тысяч и более книг поставит библиотекаря в беспомощное положение. Работа будет остановлена. Для выхода из кризиса потребуется полная смена организации учета – создание каталога. Следующий скачок в количестве книг – до сотен тысяч – создаст новый кризис. Выход из него – в переустройстве каталога и способа хранения, поиска и доставки книг читателю. И так далее.
К этой мысленной модели нужно сделать одну поправку. В реальных кризисах никто не знает, как именно нужно изменить порядок организации культуры (культуропорядок), чтобы в ней вновь установилось необходимое взаимосоответствие. Новый культуропорядок должен быть вновь изобретен (порожден) обществом. С этой точки зрения историю культуры можно представить себе как прерывистую цепь культуропорядков (культурно-исторических эпох), основные типы которых будут рассмотрены в следующих главах.
Использованная литература
1.
Марк Найдорф. После кризиса. К итогам институционального кризиса искусств в ХХ веке. - Одессе, 2009. - 64 с.
2.
Марк Найдорф. Очерки европейского мифотворчества. - Одесса: Друг, 1999. - 36 с.
3.
Найдорф М.И. Введение в теорию культуры. Курс лекций. - Одесса.: Оптимум, 2002. - 177 c.
4.
Найдорф М.И. Введение в теорию культуры: Основные понятия культурологии: Одесса: Друк, 2005. – 192 с.
|
