СОДЕРЖАНИЕ

1. ВВЕДЕНИЕ……………………………………………………………………….1

2. ВОЗНИКНОВЕНИЕ ЭЛЛИНИСТИЧЕСКИХ ГОСУДАРСТВ, СТАНОВЛЕНИЕ ЭЛЛИНИСТИЧЕСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ………………....2

3. ЭЛЛИНИСТИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА…………………………………………..6

4. ЗАКЛЮЧЕНИЕ………………………………………………………………….22

5. БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК…………………………………………23

ВВЕДЕНИЕ

Начало эллинистической цивилизации положили Восточный поход Александра Македонского и массовый колонизационный поток эллинов (греков и македонян) во вновь завоеванные земли. Хроноло­гические и географические грани­цы эллинистической цивилизации исследователями определяются по-разному в зависимости от трактов­ки понятия «эллинизм», введенного в науку еще в первой половине XIX в. И. Г. Дройзеном, но до сих пор остающегося спорным.

Накопление нового материала в результате археологических и ис­торических исследований оживило дискуссии о критериях и специфи­ке эллинизма в разных регионах, о географических и временных гра­ницах эллинистического мира. Вы­двигаются концепции предэллинизма и пост эллинизма, т. е. возник­новения элементов эллинистиче­ской цивилизации до греко-маке­донских завоеваний и их живучести (а иногда и регенерации) после крушения эллинистических госу­дарств.

При всей спорности этих проб­лем можно указать и на устоявши­еся взгляды. Несомненно, что про­цесс взаимодействия эллинского и переднеазиатских народов имел ме­сто и в предшествующий период, но греко-македонское завоевание придало ему размах и интенсив­ность. Новые формы культуры, политических и социально-эко­номических отношений, возникшие в период эллинизма, были продук­том синтеза, в котором местные, главным образом восточные, и гре­ческие элементы играли ту или иную роль в зависимости от кон­кретно-исторических условий. Большая или меньшая значимость местных элементов наложила отпе­чаток на социально-экономическую и политическую структуру, формы социальной борьбы, характер куль­турного развития и в значительной мере определила дальнейшие исто­рические судьбы отдельных реги­онов эллинистического мира.

История эллинизма отчетливо делится на три периода—воз­никновение эллинистических госу­дарств (конец IV—начало III в. до н. э.), формирование социально-экономической и политической структуры и расцвет этих госу­дарств (III—начало II в. до н. э.) и период экономического спада, на­растания социальных противоречий и подчинения власти Рима (середи­на II—конец I в. до н. э.). Дей­ствительно, уже с конца IV в. до н. э. можно проследить становле­ние эллинистической цивилизации, на III в. и первую половину II в. до н. э. приходится период ее расцве­та. Но упадок эллинистических держав и расширение в Средизем­номорье римского господства, а в Передней и Центральной Азии— владений возникших местных госу­дарств не означали ее гибели. Как составной элемент она участвовала в формировании Парфянской и Греко-Бактрийской цивилизаций, а после подчинения Римом всего Восточного Средиземноморья на ее основе возник сложный сплав гре­ко-римской цивилизации.

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ЭЛЛИНИСТИЧЕСКИХ ГОСУДАРСТВ СТАНОВЛЕНИЕ ЭЛЛИНИСТИЧЕСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ

В результате походов Александра Македонского возникла держава, охватывавшая Балканский п-ов, острова Эгейского моря. Малую Азию, Египет, всю Переднюю, южные районы Средней и часть Центральной Азии до нижнего те­чения Инда. Впервые в истории такая огромная территория оказа­лась в рамках одной политической системы. В процессе завоеваний были основаны новые города, про­ложены новые пути сообщений и торговли между отдаленными обла­стями. Однако переход к мирному освоению земель произошел не сразу; в течение полувека после смерти Александра Македонского шла ожесточенная борьба между его полководцами—диадохами (преемниками), как их обычно на­зывают,—за раздел его наследия.

В первые полтора десятилетия сохранялась фикция единства дер­жавы под номинальной властью Филиппа Арридея (323—316 гг. до н. э.) и малолетнего Александра IV

(323—310? гг. до н. э.), но в дей­ствительности уже по соглашению 323 г. до н. э. власть в важнейших ее регионах оказалась в руках наи­более влиятельных и талантливых полководцев: Антипатра в Македо­нии и Греции, Лисимаха во Фракии, Птолемея в Египте, Антигона на юго-западе Малой Азии. Пердикке, командовавшему главными военны­ми силами и фактическому реген­ту, подчинялись правители восточ­ных сатрапий. Но попытка упро­чить свое единовластие и распро­странить его на западные сатрапии закончилась гибелью Пердикки и положила начало войнам диадохов. В 321 г. до н. э. в Трипарадисе произошло перераспределение сат­рапий и должностей: Антипатр стал регентом, и к нему в Македо­нию из Вавилона была перевезена царская семья, Антигон был назна­чен стратегом-автократом Азии, командующим всеми находившими­ся там войсками, и уполномочен продолжить войну с Евменом, сторонником Пердикки. В Вавилонию, утратившую значение царской резиденции, сатрапом был назначен командир гетайров Селевк.

Смерть в 319 г. до н. э. Антипат­ра, передавшего регентство Полиперхонту, старому, преданному царской династии полководцу, про­тив которого выступил сын Анти­патра Кассандр, поддержанный Антигоном, привела к новому уси­лению войн диадохов. Важным плацдармом стали Греция и Маке­дония, где в борьбу были втянуты и царский дом, и македонская знать, и греческие полисы; в ходе ее погибли Филипп Арридей и дру­гие члены царской семьи, а Кас­сандру удалось упрочить свое по­ложение в Македонии. В Азии Антигон, одержав победу над Ев­меном и его союзниками, стал са­мым могущественным из диадохов, и сразу же против него сложилась коалиция Селевка, Птолемея, Кас­сандра и Лисимаха. Началась новая серия сражений на море и на суше в Сирии, Вавилонии, Малой Азии, Греции. В заключенном в 311 г. до н. э. мире хотя и фигурировало имя царя, но фактически о един­стве державы уже не было речи, диадохи выступали как самосто­ятельные правители принадлежа­щих им земель. Новая фаза войны диадохов на­чалась после умерщвления по при­казу Кассандра юного Александра IV. В 306 г. до н. э. Антигон и его сын Деметрий Полиоркет, а затем и другие диадохи присваивают себе царские титулы, тем самым приз­навая распад державы Александра и заявляя претензию на македон­ский престол. Наиболее активно стремился к нему Антигон. Воен­ные действия развертываются в Греции, Малой Азии и Эгеиде. В сражении с объединенными силами Селевка, Лисимаха и Кассандра в 301 г. до н. э. при Ипсе Антигон потерпел поражение и погиб. Про­изошло новое распределение сил: наряду с царством Птолемея I (305—282 гг. до н. э.), включавшем Египет, Киренаику и Келесирию, появилось крупное царство Селев­ка I (311—281 гг. до н. э.), объеди­нившее Вавилонию, восточные сат­рапии и переднеазиатские владения Антигона. Лисимах расширил границы своего царства в Малой Азии, Кассандр получил признание прав на македонский престол. Однако после смерти Кассандра в 298 г. до н. э. вновь разгорелась борьба за Македонию, длившаяся более 20 лет. Поочередно ее пре­стол занимали сыновья Кассандра, Деметрий Полиоркет, Лисимах, Птолемей Керавн, Пирр Эпирский. Помимо династических войн в на­чале 270-х гг. до н. э. Македония и Греция подверглись вторжению кельтов-галатов. Только в 276 г. Антигон Гонат (276—239 гг. до н. э.), сын Деметрия Полиоркета, одержавший в 277 г. победу над галатами, утвердился на македон­ском престоле, и при нем Македон­ское царство обрело политическую стабильность. Полувековой период борьбы ди­адохов был временем становления нового, эллинистического общества со сложной социальной структурой и новым типом государства. В де­ятельности диадохов, руководство­вавшихся субъективными интереса­ми, проявлялись в конечном счете объективные тенденции историче­ского развития Восточного Среди­земноморья и Передней Азии— потребность в установлении тесных экономических связей глубинных районов с морским побережьем и связей между отдельными областя­ми Средиземноморья—и вместе с тем тенденция сохранения этниче­ской общности и традиционного политического и культурного един­ства отдельных районов, потреб­ность в развитии городов как центров торговли и ремесла, в ос­воении новых земель, чтобы про­кормить возросшее население, и, наконец, в культурном взаимодей­ствии и т. д. Несомненно, что ин­дивидуальные особенности госу­дарственных деятелей, соперничав­ших в борьбе за власть, их военные и организаторские таланты или их бездарность, политическая близо­рукость, неукротимая энергия и не­разборчивость в средствах для до­стижения целей, жестокость и ко­рыстолюбие — все это осложняло ход событий, придавало ему острую драматичность, нередко от­печаток случайности. Тем не менее можно проследить общие черты политики диадохов. Каждый из них стремился объ­единить под своей властью внут­ренние и приморские области, обеспечить господство над важны­ми путями, торговыми центрами и портами. Каждый стоял перед проблемой содержания сильной ар­мии как реальной опоры власти. Основной костяк армии состоял из македонян и греков, входивших ра­нее в царское войско, и наемников, завербованных в Греции. Средства для их оплаты и содержания отча­сти черпались из сокровищ, награб­ленных Александром или самими диадохами, но достаточно остро стоял вопрос и о сборах дани или податей с местного населения, а следовательно, об организации уп­равления захваченными территори­ями и налаживании экономической жизни. Во всех областях, кроме Македо­нии, стояла проблема взаимоотно­шений с местным населением. В решении ее заметны две тенденции: сближение греко-македонской и местной знати, использование тра­диционных форм социальной и по­литической организации и более жесткая политика по отношению к коренным слоям населения как к завоеванным и полностью бесправ­ным, а также внедрение полисного устройства. В отношениях с даль­ними восточными сатрапиями диадохи придерживались сложившей­ся при Александре практики (воз­можно, восходящей к персидскому времени): власть была предоставле­на местной знати на условиях приз­нания зависимости и выплаты де­нежных и натуральных поставок. Одним из средств экономическо­го и политического укрепления власти на завоеванных территориях было основание новых городов. Эту политику, начатую Алексан­дром, активно продолжали диадохи. Города основывались и как стратегические пункты, и как ад­министративные и экономические центры, получавшие статус полиса. Одни из них возводились на пусту­ющих землях и заселялись выход­цами из Греции, Македонии и иных мест, другие возникали путем добровольного или принудительно­го соединения в один полис двух или нескольких обедневших городов или сельских поселений, третьи—путем реорганизации вос­точных городов, пополненных гре­ко-македонским населением. Ха­рактерно, что новые полисы появ­ляются во всех областях эллини­стического мира, но их число, рас­положение и способ возникновения отражают и специфику времени, и исторические особенности отдель­ных областей. В период борьбы диадохов од­новременно с формированием но­вых, эллинистических государств шел процесс глубокого изменения материальной и духовной культуры народов Восточного Средиземно­морья и Передней Азии. Непрерыв­ные войны, сопровождавшиеся крупными морскими сражениями, осадами и штурмами городов, а вместе с тем основание новых го­родов и крепостей выдвинули на первый план развитие военной и строительной техники. Совершен­ствовались и крепостные сооруже­ния.

Новые города строились в соот­ветствии с принципами планировки, разработанными еще в V в. до н. э. Гипподамом Милетским: с прямы­ми и пересекающимися под пря­мым углом улицами, ориентирован­ными, если позволял рельеф ме­стности, по странам света. К глав­ной, самой широкой улице примы­кала агора, окруженная с трех сто­рон общественными зданиями и торговыми портиками, поблизости от нее обычно возводились храмы и гимнасии; театры и стадионы строили за пределами жилых квар­талов. Город обносили оборони­тельными стенами с башнями, на возвышенном и важном в стратеги­ческом отношении участке стро­илась цитадель. Строительство стен, башен, храмов и других круп­ных сооружений требовало разви­тия технических знаний и навыков в изготовлении механизмов для подъема и транспортировки сверх­тяжелых грузов, совершенствова­ния разного рода блоков, зубчатых передач (типа шестерен), рычагов, Новые достижения технической мысли получили отражение в спе­циальных сочинениях по архитек­туре и строительству, появившихся в конце IV—III в. до н. э. и сохра­нивших нам имена архитекторов и механиков того времени—Филона, Гегетора Византийского, Диада, Хария, Эпимаха.

ЭЛЛИНИСТИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА

Важнейшим наследием эллинисти­ческого мира была культура, полу­чившая широкое распространение на периферии эллинистического мира и оказавшая огромное вли­яние на развитие римской культу­ры (особенно восточных римских провинций), а также на культуру других народов древности и сред­невековья.

Эллинистическая культура не была единообразной, в каждой об­ласти она формировалась в резуль­тате взаимодействия местных устойчивых традиционных элемен­тов культуры с культурой, прине­сенной завоевателями и переселен­цами, греками и негреками. Сочета­ние этих элементов, формы синте­за определялись воздействием многих обстоятельств: численным со­отношением различных этнических групп (местных и пришлых), уров­нем их культуры, социальной орга­низацией, условиями экономиче­ской жизни, политической обста­новкой и так далее,—специфи­ческих для данной местности. Да­же при сопоставлении крупных эллинистических городов — Алек­сандрии, Антиохии на Оронте, Пергама, Пеллы и др., где греко-македонское население играло ве­дущую роль, отчетливо заметны особые для каждого города черты культурной жизни; тем яснее про­ступают они во внутренних обла­стях эллинистических государств.

Однако эллинистическую культу­ру можно рассматривать как цель­ное явление: всем ее местным вари­антам свойственны некоторые об­щие черты, обусловленные, с од­ной стороны, обязательным уча­стием в синтезе элементов грече­ской культуры, с другой— сходными тенденциями социально-экономического и политического развития общества на всей терри­тории эллинистического мира. Раз­витие городов, товарно-денежных отношений, торговых связей в Сре­диземноморье и Передней Азии во многом определяло формирование материальной и духовной культуры в период эллинизма. Образование эллинистических монархий в соче­тании с полисной структурой спо­собствовало возникновению новых правовых отношений, нового соци­ально-психологического облика че­ловека, нового содержания его иде­ологии. В эллинистической культу­ре более выпукло, чем в классиче­ской греческой, выступают разли­чия в содержании и характере культуры эллинизированных верх­них слоев общества и городской и сельской бедноты, в среде которой устойчивее сохранялись местные культурные традиции.

Одним из стимулов формирова­ния эллинистической культуры ста­ло распространение эллинского об­раза жизни и эллинской системы образования. В полисах и в восточ­ных городах, получавших статус полиса, возникали гимнасии с пале­страми, театры, стадионы и иппод­ромы; даже в небольших поселени­ях, не имевших полисного статуса, но заселенных клерухами, ремес­ленниками и прочими выходцами с Балканского п-ова и побережья Малой Азии, появлялись греческие учителя и гимнасии.

Много внимания обучению моло­дежи, а следовательно, и сохране­нию основ эллинской культуры уделялось в исконно греческих го­родах. Система образования, как ее характеризуют авторы эллини­стического времени, состояла из двух-трех ступеней в зависимости от экономического и культурного потенциала полиса. Мальчиков на­чиная с 7-летнего возраста обучали частные учителя или в обществен­ных школах чтению, письму, сче­ту, рисованию, гимнастике, знако­мили их с мифами, поэмами Гомера и Гесиода: слушая и заучивая эти произведения, дети усваивали осно­вы полисного этического и религи­озного мировоззрения. Дальнейшее образование молодежи происходи­ло в гимнасиях. С 12 лет подростки обязаны были посещать палестру (школу физической подготовки), чтобы овладеть искусством пентат­лона (пятиборья, включавшего бег, прыжки, борьбу, метание диска и копья), и одновременно граммати­ческую школу, где они изучали сочинения поэтов, историков и ло­гографов, геометрию, начала астрономии, обучались игре на му­зыкальных инструментах; 15—17-летние юноши слушали лекции по риторике, этике, логике, филосо­фии, математике, астрономии, гео­графии, обучались верховой езде, кулачному бою, началам военного дела. В гимнасии же продолжали свое образование и физическую тренировку эфебы—юноши, до­стигшие совершеннолетия и подле­жавшие призыву на военную службу.

Вероятно, этот же объем знаний с теми или иными местными вари­ациями получали мальчики и юно­ши в полисах восточно-эллинистических держав. За работой школ, подбором учителей, поведением и успехами учащихся строго следили гимнасиарх и выборные лица из граждан полиса; расходы на содер­жание гимнасия и учителей произ­водились из полисной казны, иногда на эти цели поступали дар­ственные суммы от «эвергетов» (благодетелей)—граждан и царей.

Гимнасии были не только учреж­дениями для обучения молодежи, но и местом состязаний в пяти­борье и центром повседневной культурной жизни. Каждый гимнасий представлял собой комплекс помещений, включавший палестру, т. е. открытую площадку для тре­нировки и состязаний с примыка­ющими к ней помещениями для натирания маслом и мытья после упражнений (теплые и холодные бани), портики и экседры для заня­тий, бесед, лекций, где выступали местные и приезжие философы, ученые и поэты.

Важным фактором в распростра­нении эллинистической культуры были многочисленные праздне­ства—традиционные и вновь воз­никавшие—в старых религиозных центрах Греции и в новых полисах и столицах эллинистических царств. Так, на Делосе помимо традиционных Аполлоний и Диони­сий устраивались специальные—в честь «благодетелей»—Антигонидов, Птолемеев, этолийцев. Приоб­рели известность празднества в Феспиях (Беотия) и Дельфах, на о-ве Кос, в Милете и Магнесии (Малая Азия). Праздновавшиеся в Александрии Птолемей и по своему масштабу приравнивались к Олим­пийским. Непременными элемента­ми этих празднеств кроме религи­озных обрядов и жертвоприноше­ний были торжественные шествия, игры и состязания, театральные представления и угощения. Источ­ники сохранили описание грандиоз­ного празднества, устроенного в 165 г. до н. э. Антиохом IV в Дафне (возле Антиохии), где находи­лась священная роща Аполлона и Артемиды: в торжественном ше­ствии, открывавшем праздник, уча­ствовали пешие и конные воины (около 50 тыс.), колесницы и сло­ны, 800 юношей в золотых венках и 580 женщин, сидевших в отделан­ных золотом и серебром носилках; везли бесчисленное количество бо­гато украшенных статуй богов и героев; многие сотни рабов несли золотые и серебряные предметы, слоновую кость. В описании упоминаются 300 жертвенных столов и тысяча откормленных быков. Тор­жества длились 30 дней, в течение их шли гимнастические игры, единоборства, театральные пред­ставления, устраивались охоты и пиры на тысячу и полторы тысячи человек. На такие празднества сте­кались участники со всех концов эллинистического мира.

Не только уклад жизни, но и весь облик эллинистических горо­дов способствовал распростране­нию и дальнейшему развитию куль­туры нового типа, обогащавшейся за счет местных элементов и отра­жавшей тенденции развития совре­менного ей общества. Архитектура эллинистических полисов продол­жала греческие традиции, но наря­ду с сооружением храмов большое внимание уделялось гражданскому строительству театров, гимнасиев, булевтериев, дворцов. Внутреннее и внешнее оформление зданий ста­ло богаче и разнообразнее, широко использовались портики и колон­ны, колоннадой обрамляли отдель­ные сооружения, агору, а иногда и главные улицы (портики Антигона Гоната, Аттала на Делосе, на глав­ных улицах Александрии). Цари строили и восстанавливали множе­ство храмов греческим и местным божествам. Из-за большого объема работ и недостатка средств стро­ительство растягивалось на десят­ки и сотни лет.

Наиболее грандиозными и краси­выми считались Сарапеум в Алек­сандрии, построенный Пармениском в III в. до н. э., храм Аполло­на в Дидиме, возле Милета, стро­ительство которого началось в 300 г. до н. э., продолжалось около 200 лет и не было закончено, храм Зевса в Афинах (начат в 170 г. до н. э., закончен в начале II в. н. э.) и храм Артемиды в Магнесии на Меандре архитектора Гермогена (начат на рубеже III и II вв., закон­чен в 129 г. до н. э.). Одновремен­но так же медленно сооружались и реставрировались храмы местных божеств—храм Гора в Эдфу, боги­ни Хатхор в Дендера, Хнума в Эсне, Исиды на о-ве Филы, Эсагил в Вавилоне, храмы бога Набу, сы­на Мардука, в Борсиппе и Уруке. Храмы греческих богов строились по классическим канонам, с не­большими отклонениями. В архи­тектуре храмов восточных богов соблюдаются традиции древних египетских и вавилонских зодчих, эллинистические влияния просле­живаются в отдельных деталях и в надписях на стенах храмов.

Спецификой эллинистического периода можно считать появление нового типа общественных зда­ний—библиотеки (в Александрии, Пергаме, Антиохии и др.), Мусейона (в Александрии, Антиохии) и специфических сооружений—Фаросского маяка и Башни ветров в Афинах с флюгером на крыше, солнечными часами на стенах и водяными часами внутри ее. Рас­копки в Пергаме позволили воспро­извести структуру здания библи­отеки. Она находилась в центре Акрополя, на площади возле храма Афины. Фасад здания представлял собой двухэтажный портик с двойным рядом колонн, нижний портик упирался в опорную стену, примы­кавшую к крутому склону холма, а на втором этаже позади портика, использовавшегося как своего рода читальный зал, находились четыре закрытых помещения, служившие хранилищем для книг, т. е. папи­русных и пергаментных свитков, на которых в древности записывались художественные и научные произ­ведения.

Крупнейшей библиотекой в древ­ности считалась Александрийская, здесь работали выдающиеся уче­ные и поэты—Евклид, Эратосфен, Феокрит и др., сюда свозились книги из всех стран античного ми­ра, и в I в. до н. э. она, по преда­нию, насчитывала около 700 тыс. свитков. Описаний здания Алексан­дрийской библиотеки не сохрани­лось, по-видимому, она входила в комплекс Мусейона. Мусейон был частью дворцовых сооружений, по­мимо самого храма ему принадле­жали большой дом, где находились столовая для ученых, состоявших при Мусейоне, экседра—крытая галерея с сиденьями для занятий— и место для прогулок. Сооружение общественных зданий, служивших центрами научной работы или при­менения научных знаний, можно рассматривать как признание воз­росшей роли науки в практической и духовной жизни эллинистическо­го общества.

Сопоставление накопленных в греческом и восточном мире науч­ных знаний породило потребность в их классификации и дало стимул дальнейшему прогрессу науки. Особое развитие получают матема­тика, астрономия, ботаника, гео­графия, медицина. Синтезом мате­матических знаний древнего мира можно считать труд Евклида «Эле­менты» (или «Начала»). Постулаты и аксиомы Евклида и дедуктивный метод доказательств служили в те­чение веков основой для учебников геометрии. Работы Аполлония из Перги о конических сечениях поло­жили начало тригонометрии. С именем Архимеда Сиракузского связаны открытие одного из основ­ных законов гидростатики, важные положения механики и многие тех­нические изобретения.

Существовавшие до греков в Ва­вилонии при храмах наблюдения астрономических явлений и труды вавилонских ученых V—IV вв. до н. э. Кидена (Кидинну), Набуриана (Набуриманну), Судина оказали влияние на развитие астрономии в эллинистический период. Аристарх из Самоса (310—230 гг. до н. э.) выдвинул гипотезу, что Земля и планеты вращаются вокруг Солнца по круговым орбитам. Селевк Хал­дейский пытался обосновать это положение. Гиппарх из Никеи (146—126 гг. до н. э.) открыл (или повторил за Кидинну?) явление прецессии равноденствий, устано­вил продолжительность лунного месяца, составил каталог 805 не­подвижных звезд с определением их координат и разделил их на три класса по яркости. Но он отклонил гипотезу Аристарха, ссылаясь на то, что круговые орбиты не соот­ветствуют наблюдаемому движе­нию планет, и его авторитет спо­собствовал утверждению геоцен­трической системы в античной науке.

Походы Александра Македон­ского значительно расширили гео­графические представления греков. Пользуясь накопленными сведени­ями, Дикеарх (около 300 г. до н. э.) составил карту мира и вычислил высоту многих гор Греции. Эрастофен из Кирены (275—200 гг. до н. э.), исходя из представления о шарообразности Земли, вычислил ее окружность в 252 тыс. стадий (ок. 39 700 км), что очень близко к действительной (40 075,7 км). Он же утверждал, что все моря со­ставляют единый океан и что мож­но попасть в Индию, плывя вокруг Африки или на запад от Испании. Его гипотезу поддержал Посидоний из Апамеи (136—51 гг. до н. э.), изучавший приливы и отли­вы Атлантического океана, вулка­нические и метеорологические яв­ления и выдвинувший концепцию пяти климатических поясов Земли. Во II в. до н. э. Гиппал открыл муссоны, практическое значение которых показал Эвдокс из Кизика, проплыв в Индию через откры­тое море. Многочисленные не до­шедшие до нас сочинения геогра­фов послужили источником для сводной работы Страбона «Геогра­фия в 17 книгах», законченной им около 7 г. н. э. и содержащей опи­сание всего известного к тому вре­мени мира - от Британии до Индии.

Феофраст, ученик и преемник Аристотеля в школе перипатети­ков, по образцу аристотелевской «Истории животных» создал «Ис­торию растений», в которой систе­матизировал накопленные к началу III в. до н. э. знания в области ботаники. Последующие работы античных ботаников внесли существенные дополнения лишь в изу­чение лекарственных растений, что было связано с развитием медици­ны. В области медицинских знаний в эллинистическую эпоху суще­ствовали два направления: «догма­тическое» (или «книжное»), выдви­гавшее задачу умозрительного поз­нания природы человека и скры­тых в нем недугов, и эмпириче­ское, ставившее целью изучение и врачевание конкретного заболева­ния. В изучение анатомии человека большой вклад внес работавший в Александрии Герофил Халкедонский (III в. до н. э.). Он писал о наличии нервов и установил их связь с мозгом, высказал гипотезу, что с мозгом связаны и мыслитель­ные способности человека; он счи­тал также, что по сосудам цирку­лирует кровь, а не воздух, т. е. фактически пришел к мысли о кровообращении. Очевидно, его выводы основывались на практике анатомирования трупов и опыте египетских врачей и мумификаторов. Не меньшей известностью пользовался Эрасистрат с о-ва Кеос (III в. до н. э.). Он различал двигательные и чувствительные нервы, изучал анатомию сердца. Оба они умели делать сложные операции и имели свои школы уче­ников. Гераклид Тарентский и дру­гие врачи-эмпирики большое вни­мание уделяли изучению лекарств.

Даже краткий перечень научных достижений говорит о том, что наука приобретает большое значе­ние в эллинистическом обществе. Это проявляется и в том, что при дворах эллинистических царей (для повышения их престижа) создают­ся мусейоны и библиотеки, уче­ным, писателям и поэтам предо­ставляются условия для творче­ской работы. Но материальная и моральная зависимость от царского двора налагала отпечаток на форму и содержание их произведений. И не случайно скептик Тимон назы­вал ученых и поэтов александрий­ского Мусейона «откормленными курами в курятнике».

Научная и художественная лите­ратура эллинистической эпохи бы­ла обширна (но сохранилось срав­нительно немного произведений). Продолжали разрабатываться тра­диционные жанры - эпос, траге­дия, комедия, лирика, риториче­ская и историческая проза, но по­явились и новые—филологические исследования (например, Зенодота Эфесского о подлинном тексте по­эм Гомера и т. п.), словари (первый греческий лексикон составлен Филетом Косским около 300 г. до н. э.), биографии, переложения в стихах научных трактатов, эпистолография и др. При дворах эллини­стических царей процветала утон­ченная, но лишенная связи с пов­седневной жизнью поэзия, образ­цами которой были идиллии и гим­ны Каллимаха из Кирены (310— 245 гг. до н. э.), Арата из Сол (Ill в. до н. э.), эпическая поэма «Аргонавтика» Аполлония Родос­ского (III в. до н. э.) и др.

Более жизненный характер име­ли эпиграммы, в них давалась оцен­ка произведений поэтов, художни­ков, зодчих, характеристика от­дельных лиц, описание бытовых и эротических сценок. Эпиграмма от­ражала чувства, настроения и раз­мышления поэта, лишь в римскую эпоху она становится преимуще­ственно сатирической. Наибольшей известностью в конце IV—начале III в. до н. э. пользовались эпиг­раммы Асклепиада, Посидиппа, Ле­онида Тарентского, а во II—I вв. до н. э.—эпиграммы Антипатра Сидонского, Мелеагра и Филодема из Гадары.

Крупнейшим лирическим поэтом был Феокрит из Сиракуз (род. в 300 г. до н. э.), автор буколических (пастушеских) идиллий. Этот жанр возник в Сицилии из состязания пастухов (буколов) в исполнении песен или четверостиший. В своих буколиках Феокрит создал реали­стические описания природы, жи­вые образы пастухов, в других его идиллиях даны зарисовки сцен го­родской жизни, близкие к мимам, но с лирической окраской.

Если эпос, гимны, идиллии и даже эпиграммы удовлетворяли вкусы привилегированных слоев эллинистического общества, то ин­тересы и вкусы широких слоев населения находили отражение в таких жанрах, как комедия и мим. Из авторов возникшей в конце IV в. до н. э. в Греции «новой комедии», или «комедии нравов», сюжетом которой стала частная жизнь граждан, наибольшей попу­лярностью пользовался Менандр (342—291 гг. до н. э.). Его творче­ство приходится на период борьбы диадохов. Политическая неустой­чивость, частая смена олигархиче­ских и демократических режимов, бедствия, обусловленные военными действиями на территории Эллады, разорение одних и обогащение дру­гих—все это вносило смятение в морально-этические представления граждан, подрывало устои полис­ной идеологии. Растет неуверен­ность в завтрашнем дне, вера в судьбу. Эти настроения и нашли отражение в «новой комедии». О популярности Менандра в эллини­стическую и позднее в римскую эпоху говорит тот факт, что мно­гие его произведения— «Третейский суд», «Самиянка», «Остриженная», «Ненавистный» и др.—сохранились в папирусах II—IV вв. н. э., найденных в пери­ферийных городах и комах Египта. «Живучесть» произведений Менан­дра обусловлена тем, что он не только выводил в своих комедиях типичные для его времени персона­жи, но и подчеркивал их лучшие черты, утверждал гуманистическое отношение к каждому человеку не­зависимо от его положения в обще­стве, к женщинам, чужестранцам, рабам.

Мим издавна существовал в Гре­ции наряду с комедией. Часто это была импровизация, которую ис­полнял на площади или в частном доме во время пира актер (или актриса) без маски, изображая ми­микой, жестом и голосом разных действующих лиц. В эллинистиче­скую эпоху этот жанр стал особен­но популярен. Однако тексты, кро­ме принадлежавших Героду, до нас не дошли, а сохранившиеся в папи­русах мимы Герода (III в. до н. э.), написанные на устаревшем к тому времени эолийском диалекте, не были предназначены для широкой публики. Тем не менее они дают представление о стиле и содержа­нии такого рода произведений. В написанных Геродом сценках изоб­ражены сводница, содержатель публичного дома, сапожник, ревни­вая госпожа, истязавшая своего раба-любовника, и другие персона­жи.

Колоритна сценка в школе: бед­ная женщина, жалующаяся на то, как трудно ей платить за обуче­ние сына, просит учителя выпороть ее бездельника-сына, занимающе­гося вместо учебы игрой в кости, что весьма охотно учитель делает с помощью учеников.

В отличие от греческой литера­туры V—IV вв. до н. э. художе­ственная литература эллинистиче­ского периода не касается широких общественно-политических проб­лем своего времени, ее сюжеты ограничиваются интересами, мо­ралью и бытом узкой социальной группы. Поэтому многие произве­дения быстро утратили свою обще­ственную и художественную значи­мость и были забыты, лишь неко­торые из них оставили след в истории культуры.

Образы, темы и настроения ху­дожественной литературы находят параллели в изобразительном ис­кусстве. Продолжает развиваться монументальная скульптура, пред­назначенная для площадей, храмов, общественных сооружений. Для нее характерны мифологические сюжеты, грандиозность, слож­ность композиции. Так, Родосский колосс — бронзовая статуя Гелиоса, созданная Хересом из Линда (III в. до н. э.),—достигал высоты 35 м и считался чудом искусства и техники. Изображение битвы богов и гигантов на знаменитом (длиной более 120 м) фризе алтаря Зевса в Пергаме (II в. до н. э.), состоящее из множества фигур, отличается динамичностью, выразительностью и драматизмом. В раннехристиан­ской литературе Пергамский ал­тарь именовался «храмом сатаны». Складываются родосская, пергамская и александрийская школы ва­ятелей, продолжавшие традиции Лисиппа, Скопаса и Праксителя. Шедеврами эллинистической мону­ментальной скульптуры считаются изваянная родосцем Евтихидом статуя богини Тихе (Судьбы), пок­ровительницы города Антиохии, изваянная Александром «Афродита с острова Мелос» («Венера Милосская»), «Нике с острова Самофра­кия» и «Афродита Анадиомена» из Кирены неизвестных авторов. Под­черкнутый драматизм скульптурных изображений, характерный для пергамской школы, присущ та­ким скульптурным группам, как «Лаокоон», «Фарнезский бык» (или «Дирка»), «Умирающий галл», «Галл, убивающий жену». Высоко­го мастерства достигли портретная скульптура (образцом ее является «Демосфен» Полиевкта, около 280 г. до н. э.) и портретная живо­пись, о которой можно судить по портретам из Фаюма. Хотя дошед­шие до нас фаюмские портреты относятся к римскому времени, они несомненно восходят к эллинисти­­ческим художественным традициям и дают представление о мастерстве художников и реальном облике за­печатленных на них жителей Египта. Очевидно, те же настроения и вкусы, которые породили буколи­ческую идиллию Феокрита, эпиг­раммы, «новую комедию» и мимы, нашли отражение в создании ре­алистических скульптурных обра­зов старых рыбаков, пастухов, тер­ракотовых фигурок женщин, кре­стьян, рабов, в изображении ко­медийных персонажей, бытовых сцен, сельского пейзажа, в мозаике и росписи стен. Влияние эллини­стического изобразительного ис­кусства можно проследить и в тра­диционной египетской скульптуре (в рельефах гробниц, статуях Птолемеев), и позднее в парфянском и кушанском искусстве.

В исторических и философских сочинениях эпохи эллинизма рас­крывается отношение человека к обществу, политическим и социаль­ным проблемам своего времени. Сюжетами исторических сочинений часто служили события недавнего прошлого; по своей форме произве­дения многих историков стояли на грани художественной литературы: изложение искусно драматизирова­лось, использовались риторические приемы, рассчитанные на эмоци­ональное воздействие в определен­ном плане. В таком стиле писали историю Александра Македонского Каллисфен (конец IV в. до н. э.) и Клитарх Александрийский (середи­на III в. до н. э.), историю греков Западного Средиземноморья— Тимей из Тавромения (середина III в. до н. э.), историю Греции с 280 по 219 г. до н. э.—Филарх, сторонник реформ Клеомена (ко­нец III в. до н. э.). Другие истори­ки придерживались более строгого и сухого изложения фактов—в этом стиле выдержаны дошедшие во фрагментах история походов Александра, написанная Птолемеем I (после 301 г. до н. э.), история периода борьбы диадохов Гиеронима из Кардии (середина III в. до н. э.) и др. Для историографии II— I вв. до н. э. характерен интерес к всеобщей истории, к этому жанру принадлежали труды Полибия, Посидония из Апамеи, Николая Да­масского, Агатархида Книдского. Но продолжала разрабатываться и история отдельных государств, изучались хроники и декреты гре­ческих полисов, возрос интерес к истории восточных стран. Уже в начале III в. до н. э. появились написанные на греческом языке местными жрецами-учеными исто­рия фараоновского Египта Мане-фона и история Вавилонии Бероса, позднее Аполлодор из Артемиты написал историю парфян. Появля­лись исторические сочинения и на местных языках, например «Книги Маккавеев» о восстании Иудеи против Селевкидов.

На выбор темы и освещение со­бытий авторами, несомненно, вли­яли политические и философские теории современной им эпохи, но выявить это трудно: большинство исторических сочинений дошло до потомков во фрагментах или пере­сказе поздних авторов. Лишь сох­ранившиеся книги из «Всеобщей истории в 40 книгах» Полибия да­ют представление о методах исто­рического исследования и харак­терных для того времени историко-философских концепциях. Полибий ставит перед собой цель— объяснить, почему и каким обра­зом весь известный мир оказался под властью римлян. Определя­ющую роль в истории играет, по мнению Полибия, судьба: это она - Тихе - насильственно слила историю отдельных стран во все­мирную историю, даровала римля­нам мировое владычество. Ее власть проявляется в причинной связи всех событий. Вместе с тем Полибий отводит большую роль человеку, выдающимся личностям. Он стремится доказать, что римля­не создали могущественную держа­ву благодаря совершенству своего государства, сочетавшего в себе элементы монархии, аристократии и демократии, и благодаря мудро­сти и моральному превосходству их политических деятелей. Идеализи­руя римский государственный строй, Полибий стремится прими­рить своих сограждан с неизбежно­стью подчинения Риму и утратой политической самостоятельности греческих полисов. Появление та­ких концепций говорит о том, что политические воззрения эллинисти­ческого общества далеко отошли от полисной идеологии.

Еще более отчетливо это прояв­ляется в философских учениях. Школы Платона и Аристотеля, от­ражавшие мировоззрение граждан­ского коллектива классического го­рода-государства, теряют свою прежнюю роль. Одновременно воз­растает влияние существовавших уже в IV в. до н. э. течений кини­ков и скептиков, порожденных кризисом полисной идеологии. Од­нако преимущественным успехом в эллинистическом мире пользова­лись возникшие на рубеже IV и III вв. до н. э. учения стоиков и Эпикура, вобравшие в себя основ­ные черты мировоззрения новой эпохи. К школе стоиков, основан­ной в 302 г. до н. э. в Афинах Зеноном с о-ва Кипр (около 336— 264 гг. до н. э.), принадлежали многие крупные философы и уче­ные эллинистического времени, на­пример Хрисипп из Сол (III в. до н. э.), Панеций Родосский (II в. до н. э.), Посидоний из Апамеи (I в. до н. э.) и др. Среди них были люди разной политической ориен­тации - от советчиков царей (Зенон) до вдохновителей социальных преобразований (Сфер был настав­ником Клеомена в Спарте, Блоссий-Аристоника в Пергаме). Ос­новное внимание стоики сосредото­чивают на человеке как личности и этических проблемах, вопросы о сущности бытия стоят у них на втором месте.

Ощущению неустойчивости ста­туса человека в условиях непре­рывных военных и социальных конфликтов и ослабления связей с коллективом граждан полиса сто­ики противопоставили идею зависи­мости человека от высшей благой силы (логоса, природы, бога), уп­равляющей всем существующим. Человек в их представлении уже не гражданин полиса, а гражданин космоса; для достижения счастья он должен познать закономерность явлений, предопределенных выс­шей силой (судьбой), и жить в согласии с природой. Эклектизм, многозначность основных положе­ний стоиков обеспечивали им попу­лярность в разных слоях эллини­стического общества и допускали сближение доктрин стоицизма с мистическими верованиями и астрологией.

Философия Эпикура в трактовке проблем бытия продолжала разра­ботку материализма Демокрита, но в ней также центральное место занимал человек. Свою задачу Эпикур видел в освобождении лю­дей от страха перед смертью и судьбой: он утверждал, что боги не влияют на жизнь природы и чело­века, и доказывал материальность души. Счастье человека он видел в обретении спокойствия, невозмути­мости (атараксии), которой можно достигнуть лишь путем познания и самоусовершенствования, избегая страстей и страданий и воздержи­ваясь от активной деятельности.

Скептики, сблизившиеся с после­дователями платоновской Акаде­мии, направили свою критику глав­ным образом против гносеологии Эпикура и стоиков. Они также отождествляли счастье с понятием «атараксия», но толковали его как осознание невозможности познать мир (Тимон Скептик, III в. до н. э.), что означало отказ от приз­нания действительности, от обще­ственной деятельности.

Учения стоиков, Эпикура, скеп­тиков, хотя и отражали некоторые общие черты мировоззрения своей эпохи, были рассчитаны на наибо­лее культурные и привилегирован­ные круги. В отличие от них кини­ки выступали перед толпой на ули­цах, площадях, в портах, доказы­вая неразумность существующих порядков и проповедуя бедность не только на словах, но и своим обра­зом жизни. Наиболее известными из киников эллинистического вре­мени были Кратет из Фив (около 365—285 гг. до н. э.) и Бион Борисфенит (III в. до н. э.). Кратет, происходивший из богатой семьи, увлекшись кинизмом, отпустил ра­бов, роздал имущество и, подобно Диогену, стал вести жизнь филосфа-нищего. Резко выступая против своих философских противников, Кратет проповедовал умеренный кинизм и был известен своим чело­веколюбием. Он имел большое чис­ло учеников и последователей, в их числе некоторое время был и Зенон, основатель школы стоиков. Бион родился в Северном Причер­номорье в семье отпущенника и гетеры, в юности был продан в рабство; получив после смерти хо­зяина свободу и наследство, при­ехал в Афины и примкнул к школе киников. С именем Биона связано появление диатриб—речей-бесед, наполненных проповедью кинической философии, полемикой с про­тивниками и критикой общеприня­тых взглядов. Однако дальше кри­тики богачей и правителей киники не пошли, достижение счастья они видели в отказе от потребностей и желаний, в «нищенской суме» и противопоставляли философа-нищего не только царям, но и «неразумной толпе».

Элемент социального протеста, звучавший в философии киников, нашел свое выражение и в социаль­ной утопии: Эвгемер (конец IV— начало III в. до н. э.) в фантастиче­ском рассказе об о-ве Панхея и Ямбул (III в. до н. э.) в описании путешествия на острова Солнца создали идеал общества, свободно­го от рабства, социальных пороков и конфликтов. К сожалению, их произведения дошли только в пере­сказе историка Диодора Сицилий­ского. Согласно Ямбулу, на остро­вах Солнца среди экзотической природы живут люди высокой ду­ховной культуры, у них нет ни царей, ни жрецов, ни семьи, ни собственности, ни разделения на профессии. Счастливые, они тру­дятся все вместе, по очереди вы­полняя общественные работы. Эв­гемер в «Священной записи» также описывает счастливую жизнь на затерянном в Индийском океане острове, где нет частного владения землей, но люди по роду занятий делятся на жрецов и людей ум­ственного труда, земледельцев, па­стухов и воинов. На острове есть «Священная запись» на золотой ко­лонне о деяниях Урана, Кроноса и Зевса, устроителей жизни острови­тян. Излагая ее содержание, Эвге­мер дает свое объяснение проис­хождению религии: боги—это не­когда существовавшие выдающи­еся люди, устроители обществен­ной жизни, объявившие себя бога­ми и учредившие свой культ.

Если эллинистическая филосо­фия была результатом творчества привилегированных эллинизирован­ных слоев общества и в ней трудно проследить восточные влияния, то эллинистическую религию создавали широкие слои населения, и наи­более характерной ее чертой явля­ется синкретизм, в котором восточ­ное наследие играет огромную роль.

Боги греческого пантеона отож­дествлялись с древними восточны­ми божествами, приобретали новые черты, менялись формы их почита­ния. Некоторые восточные культы (Исиды, Кибелы и др.) почти в неизмененной форме воспринима­лись греками. До уровня главных божеств выросло значение богини судьбы Тихе. Специфическим по­рождением эллинистической эпохи был культ Сараписа, божества, обязанного своим появлением рели­гиозной политике Птолемеев. По-видимому, сама жизнь Алексан­дрии, с ее многоязычием, с разны­ми обычаями, верованиями и тра­дициями населения, подсказала мысль о создании нового религиоз­ного культа, который мог бы объ­единить это пестрое чужеземное общество с коренным египетским, Атмосфера духовной жизни того времени требовала мистического оформления такого акта. Источни­ки сообщают о явлении Птолемею во сне неизвестного божества, об истолковании этого сна жрецами, о перенесении из Синопы в Алексан­дрию статуи божества в виде боро­датого юноши и о провозглашении его Сараписом—богом, объединив­шим в себе черты мемфисского Осириса-Аписа и греческих богов Зевса, Гадеса и Асклепия. Главны­ми помощниками Птолемея I в формировании культа Сараписа бы­ли афинянин Тимофей, жрец из Элевсина, и египтянин Манефон, жрец из Гелиополя. Очевидно, они сумели придать новому культу форму и содержание, отвечавшие запросам своего времени, так как почитание Сараписа быстро рас­пространялось в Египте, а затем Сарапис вместе с Исидой стали популярнейшими эллинистически­ми божествами, культ которых просуществовал до победы христи­анства.

При сохранении в разных реги­онах местных различий в пантеоне и формах культа получают широ­кое распространение некоторые универсальные божества, объеди­нившие в себе функции наиболее почитаемых божеств разных наро­дов. Одним из главных культов становится культ Зевса Гипсиста (Высочайшего), отождествлявшего­ся с финикийским Ваалом, египет­ским Амоном, вавилонским Белом, иудейским Яхве и другими главны­ми божествами того или иного рай­она. Его эпитеты — Пантократор (Всемогущий), Сотер (Спаситель), Гелиос (Солнце) и т. п.— свидетельствуют о расширении его функций. Другим соперничавшим по популярности с Зевсом был культ Диониса с его мистериями, сближавшими его с культом еги­петского Осириса, малоазийских Сабазия и Адониса. Из женских божеств особенно почитаемыми стали египетская Исида, воплотив­шая в себе многих греческих и азиатских богинь, и малоазийская Мать богов. Сложившиеся на Вос­токе синкретические культы про­никли в полисы Малой Азии, Гре­ции и Македонии, а затем и в Западное Средиземноморье.

Эллинистические цари, исполь­зуя древневосточные традиции, на­саждали царский культ. Это явле­ние было вызвано политическими потребностями формировавшихся государств. Царский культ пред­ставлял собой одну из форм элли­нистической идеологии, в которой слились древневосточные представ­ления о божественности царской власти, греческий культ героев и ойкистов (основателей городов) и философские теории IV—III вв. до н. э. о сущности государственной власти; он воплощал идею единства нового, эллинистического государ­ства, поднимал религиозными об­рядами авторитет власти царя. Царский культ, как и многие другие политические институты элли­нистического мира, получил даль­нейшее развитие в Римской империи.

С упадком эллинистических госу­дарств происходят заметные изме­нения и в эллинистической культу­ре. Рационалистические черты ми­ровоззрения все более отступают перед религией и мистицизмом, ши­роко распространяются мистерии, магия, астрология, и в то же время нарастают элементы социального протеста—приобретают новую по­пулярность социальные утопии и пророчества.

В эпоху эллинизма продолжали создаваться произведения на ме­стных языках, сохранявшие тради­ционные формы (религиозные гим­ны, заупокойные и магические тек­сты, поучения, пророчества, хрони­ки, сказки), но отражавшие в той или иной мере черты эллинистиче­ского мировоззрения. С конца III в. до н. э. их значение в эллини­стической культуре возрастает.

Папирусы сохранили магические формулы, с помощью которых лю­ди надеялись заставить богов или демонов изменить их судьбу, изле­чить от болезней, уничтожить вра­га и пр. Посвящение в мистерии рассматривалось как непосред­ственное общение с богом и осво­бождение от власти судьбы. В еги­петских сказках о мудреце Хаэмусете идет речь о его поисках маги­ческой книги бога Тота, делающей ее обладателя не подвластным бо­гам, о воплощении в сыне Хаэму се­та древнего могущественного мага и о чудесных деяниях мальчика-мага. Хаэмусет путешествует в за­гробный мир, где мальчик-маг по­казывает ему мытарства богача и блаженную жизнь праведных бед­няков рядом с богами.

Глубоким пессимизмом проник­нута одна из библейских книг— «Экклезиаст», созданная в конце Ш в. до н. э.: богатство, мудрость, труд—все «суета сует», утвержда­ет автор. Социальная утопия получает свое воплощение в деятельности возникших во II—I вв. до н. э. сект ессеев в Палестине и терапев­тов в Египте, в которых религиоз­ная оппозиция иудейскому жрече­ству соединялась с утверждением иных форм социально-экономи­ческого существования. По описа­ниям древних авторов — Плиния Старшего, Филона Александрий­ского, Иосифа Флавия, ессеи жили общинами, коллективно вла­дели имуществом и совместно трудились, производя только то, что было необходимо для их пот­ребления. Вступление в общину было добровольным, внутренняя жизнь, управление общиной и ре­лигиозные обряды строго регла­ментировались, соблюдалась су­бординация младших по отноше­нию к старшим по возрасту и времени вступления в общину, не- владение имуществом, отрицание богатства и рабовладения, ограни­чение жизненных потребностей, ас­кетизм. Много общего было в об­рядах и организации общины.

Открытие кумранских текстов и археологические исследования да­ли бесспорные свидетельства о су­ществовании в Иудейской пустыне религиозных общин, близких ессеям по своим религиозным, мораль­но-этическим и социальным прин­ципам организации. Кумранская община существовала с середины II в. до н. э. до 65 г. н. э. В ее «библиотеке» были обнаружены наряду с библейскими текстами ряд апокрифических произведений и, что особенно важно, тексты, созданные внутри общины,— уставы, гимны, комментарии к биб­лейским текстам, тексты апокалип­сического и мессианского содержа­ния, дающие представления об иде­ологии кумранской общины и ее внутренней организации. Имея много общего с ессеями, кумранская община более резко противо­поставляла себя окружающему ми­ру, что нашло отражение в учении о противоположности «царства све­та» и «царства тьмы», о борьбе «сынов света» с «сынами тьмы», в проповеди «Нового союза» или «Нового завета» и в большой роли «Учителя праведности», учредите­ля и наставника общины. Однако значение кумранских рукописей не исчерпывается свидетельствами об ессействе как общественно-религиозном течении в Палестине во II в. до н. э. Сопоставление их с раннехристианскими и апокрифиче­скими сочинениямипозволяет проследить сходство в идеологиче­ских представлениях и в принципах организации кумранской и раннех­ристианских общин. Но в то же время между ними было суще­ственное различие: первая была замкнутой организацией, сохраняв­шей свое учение в тайне в ожида­нии прихода мессии, христианские которые общины предписывали воздержание от брака. Ессеи от­вергали рабство, для их морально-этических и религиозных взглядов характерны были мессианско-эсхатологические идеи, противопо­ставление членов общины окружа­ющему «миру зла». Терапевтов можно рассматривать как египет­скую разновидность ессейства. Для них также было характерно общееже общины, считавшие себя после­дователями мессии—Христа, были открыты для всех и широко пропо­ведовали свое учение. Ессеи-кумраниты были лишь предше­ственниками нового идеологическо­го течения—христианства, возник­шего уже в рамках Римской империи.

Процесс подчинения Римом эл­линистических государств, сопро­вождавшийся распространением на страны Восточного Средиземно­морья римских форм политических и социально-экономических отно­шений, имел и обратную сторону— проникновение в Рим эллинистиче­ской культуры, идеологии и эле­ментов социально-политической структуры. Вывоз в качестве воен­ной добычи предметов искусства, библиотек (например, библиотеки царя Персея, вывезенной Эмилием Павлом), образованных рабов и за­ложников оказал огромное влияние на развитие римской литературы, искусства, философии. Переработ­ка Плавтом и Теренцием сюжетов Менандра и других авторов «новой комедии», расцвет на римской поч­ве учений стоиков, эпикурейцев и прочих философских школ, про­никновение в Рим восточных куль­тов—это лишь отдельные, наибо­лее очевидные следы влияния эл­линистической культуры. Многие другие черты эллинистического ми­ра и его культуры также были унаследованы Римской империей.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Всем, написанным выше, не исчерпывается зна­чение эллинистической эпохи в ис­тории мировой цивилизации. Имен­но в это время впервые в истории человечества контакты между аф­ро-азиатскими и европейскими на­родами приобрели не эпизодиче­ский и временный, а постоянный и устойчивый характер, и не только в форме военных экспедиций или торговых сношений, но и прежде всего в форме культурного сотруд­ничества, в создании новых аспек­тов общественной жизни в рамках эллинистических государств. Этот процесс взаимодействия в области материального производства в опосредованной форме находил от­ражение и в духовной культуре эпохи эллинизма. Было бы упро­щением видеть в ней только даль­нейшее развитие греческой культу­ры.

Не случайно, например, наиболее важные открытия в эллинистиче­ский период были сделаны в тех отраслях науки, где прослеживает­ся взаимовлияние накопленных ра­нее знаний в древневосточной и греческой науке (астрономия, мате­матика, медицина). Наиболее ярко совместное творчество афро-азиатских и европейских народов проявилось в области религиозной идеологии эллинизма. И в конеч­ном счете на той же основе возник­ла политико-философская идея об универсуме, всеобщности мира, на­шедшая выражение в трудах исто­риков об ойкумене, в создании «Всеобщих историй» (Полибий и др.), в учении стоиков о космосе и гражданине космоса и т. д.

Распространение и влияние син­кретической по своему характеру эллинистической культуры было необычайно широким—Западная и Восточная Европа, Передняя и Центральная Азия, Северная Аф­рика. Элементы эллинизма просле­живаются не только в римской культуре, но и в парфянской и греко-бактрийской, в кушанской и коптской, в раннесредневековой культуре Армении и Иберии. Мно­гие достижения эллинистической науки и культуры были унаследо­ваны Византийской империей и арабами, вошли в золотой фонд общечеловеческой культуры.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

1. Г.М.Бонгард-Левин “Древнейшие цивилизации” М.-1989г.

2. “Хрестоматия по истории Древней Греции” М.-1964г.

3. А.Лосев “История Античной эстетики. Ранний эллинизм. М.-1979г.

4. А.Лосев “История Античной эстетики. Поздний эллинизм. М.-1980г.

5. Б.И.Ривкин “Античное искусство ” М.-1972г.