Поэт Маяковский вошел в наше сознание и нашу культуру как “агитатор, горлан, главарь”. Он действительно шагнул к нам “через лирические томики, как живой с живыми говоря”. Его поэзия громка, неуемна, неистова. Ритм, рифма, шаг, марш - все эти слова ассоциируются с ним и выражают творчество поэта. Это, действительно, поэт-гигант. И истинная оценка его творчества еще впереди, потому что он слишком крупен, объемен, его поэзия никак не вмещается в узкий и тесный мир наших мыслей и забот.
Маяковский - поэт разносторонний. Он мог писать обо всем в равной степени талантливо и необычно, поэтому его поэзия так многолика: от плакатов РОСТА с краткими и меткими подписями до поэмы о целой стране (“Хорошо!”) от антивоенных стихов 10-х годов до нежных, возвышенных поэм про любовь (“Облако в штанах”, “Флейта-позвоночник”).
Не исключением является и тема, обличающая пошлость, мещанство, быт, обывательщину, волокиту и бюрократизм. В этих произведениях Маяковский верен традициям русской литературы, так как продолжает тему, начатую еще Фонвизиным, Грибоедовым, Гоголем и Салтыковым-Щедриным. Если рассмотреть стихотворения Маяковского “О дряни” и “Прозаседавшиеся”, то можно заметить, что поэт широко использует целый спектр комических приемов для описания бюрократов и мещан, чьи желания не простираются дальше “тихоокеанских галифищ” и стремления “фигурять” в новом платье “на балу в Реввоенсовете”. Поэт использует и разящие эпитеты, и яркие сравнения, и неожиданные аллегории, но особенно глубоко вскрывают суть порока гипербола, сарказм и гротеск.
Для примера проведем параллель между “Прозаседавшимися” и “Ревизором”. И то и другое - законченные литературные произведения, обладающие завязкой, кульминацией и развязкой. Начало обоих произведений гиперболично: в одном - безнадежные попытки чиновников попасть на несколько заседаний сразу, на которых обсуждается “покупка склянки чернил”, а в другом - чиновники со страху принимают Хлестакова за ревизора. Кульминация обоих произведений носит гротескный характер. В “Прозаседавшихся”:
И вижу,
Сидят людей половины,
О, дьявольщина!
Где же половина другая?
В нескольких строках Маяковский довел ситуацию до абсурда. Более плавен переход к кульминации, то есть к знаменитой “немой сцене”, в “Ревизоре”, но по своей абсурдности пьеса не уступает “Прозаседавшимся” и характеризуется, например, такими ситуациями, как сама себя высекшая унтер-офицерша; Бобчинский, просящий довести до сведения его императорского величества, что в “таком-то городе живет Петр Иванович Бобчинский”.
В развитии “Ревизора” Гоголь отразил свою веру в силу и справедливость высшей власти, в неотвратимость наказания. Развязка “Прозаседавшихся” иронична, что, вероятно, свидетельствует о том, что Маяковский понимал живучесть, неистребимость бюрократизма.
Если говорить о стихотворении Маяковского “О дряни”, то здесь мы найдем и гротеск в образе ожившего Маркса, призывающего свернуть головы мещанским канарейкам, и гиперболический эпитет “тихоокеанские галифища”, и саркастическое выражение “мурло мещанина”, и сравнение “зады, крепкие как умывальники”. Поэт без стеснения употребляет эти тропы и стилистические фигуры, рассматривая обывательский быт, который “страшнее Врангеля”.
Это стихотворение можно соотнести с пафосом творчества Салтыкова-Щедрина. В его произведениях сарказм, гротеск и гипербола встречаются буквально на каждой странице, особенно в “Диком помещике”, “Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил”, “Истории одного города”. Салтыков-Щедрин вообще часто использовал прием фантастики. Подобный прием использовал и Маяковский в пьесе “Клоп”, в которой Пьер Скрипкин переносится в будущее.
|
