Андрей Штольц антипод Обломова по роману Ивана Гончарова Обломов

Андрей Штольц – ближайший друг Обломова, они вместе выросли и пронесли свою дружбу по жизни. Остается загадкой, как столь непохожие люди, обладающие такими разными взглядами на жизнь, могли сохранить глубокую привязанность.

Изначально образ Штольца задумывался как полный антипод Обломова. Автор хотел соединить немецкую расчетливость и широту русской души, но этому замыслу не суждено было воплотиться в жизнь. По мере развития романа Гончаров все отчетливей осознавал, что в данных условиях такое просто невозможно. Штольц настолько погряз в рутинной суете жизни, что выбраться из нее уж не смог. Андрей – человек действия, он не в состоянии остановиться и созерцать, подобно Обломову, ему необходимо постоянное движение вперед. Жизнь для Штольца – это жизнь разума, преобладающего над сердцем. Ольга Ильинская намного ближе Штольцу, чем Обломову. Она тоже живет рассудком, не задерживаясь долго на одном месте. Штольц для Обломова – своеобразный демон‑искуситель, который пытается затащить Обломова в искрящийся суетливый мир, а Илья Ильич этому отчаянно сопротивляется. Такое положение вещей ничуть не омрачает их дружбу, напротив, Штольц – единственный человек, которому Обломов доверяет свои самые сокровенные мысли и чувства. Именно ему Илья Ильич говорит о своих переживаниях, откуда мы узнаем, что он далеко не однозначная натура, что его, подобно всякому живому человеку, тоже обуревают страхи, сомнения, противоречия. Мы узнаем, что Обломов пытался «жить и гореть, но огонь его двенадцать лет томился, сжигая свою темницу, и, наконец, погас». Обломов долгие годы томился на службе, так и не сделал карьеру, потому, как не захотел, а точнее, не смог опуститься до мелких интриг, которые претили его природе.

Образ Обломова неразрывно связан с миром его вещей. Автор мастерски использует литературный прием, когда по описанию предмета мы узнаем много интересного о его обладателе. Так, например, туфли и халат Обломова (широкие, мягкие) словно отражают широкий и мягкий нрав их хозяина, его покладистый и добродушный характер. Не потому ли так любят бывать у Обломова его друзья? Пусть в его квартире не царит идеальный порядок, пусть сам хозяин встречает их в старом халате и потрепанных туфлях, но зато это едва ли не единственное место, где можно отдохнуть душой от всеобщей суеты и духовного холода в этом мире, где царит разум.

В отличие от Обломова Штольц личность вполне одиозная, ему не мешают жить «лишние» мысли о своем предназначении, месте в жизни и прочие философские изыски. Он точно знает, что, когда и как сделать, чтобы было так, как надо. Как ни странно, в читателе такая цельность не вызывает симпатии. Я не могу сказать, что в Штольце нет положительных черт характера. Напротив, этим человеком можно восторгаться, но он никогда не будет нам так близок, как Обломов. Скорее его положительные черты затвердели в этой суматохе, когда нет времени задуматься о верности идеалам, да и самих‑то идеалов, кроме неких меркантильных интересов, почти не осталось. Он твердо знает, чего хочет от жизни и каким образом достичь поставленной задачи. Так зачем же останавливаться и задумываться о своей судьбе. Ему вполне достаточно мелкого бюргерского счастья, когда «дом – полная чаша», преклонение друзей, уважение врагов, красивая жена с богатым приданым, хорошие связи – чего еще может желать человек? Но нет. Именно такие люди в конце жизни часто думают, что что‑то упущено, чего уже не вернешь, когда вроде все есть, а чего‑то не хватает. Осознание, что они просто забыли жить, наслаждаться каждым моментом бытия, приходит не ко всем.

До самого конца Штольц не оставляет попыток встряхнуть Обломова, «вернуть его к жизни», но ему это не удается. Да, Обломов умирает, его огонь давно погас, но он жил в согласии с собой, добросовестно храня свои идеалы и не отступая от своих принципов ни на йоту. Штольц – представитель уже нового времени, когда традиции и обычаи не несут такого значения, как в патриархальном обществе. Но это время, когда утрачивается сама суть русского духа, без которого уже нет той Руси, которой гордился Гончаров.