Социальная фантастика братьев Стругацких
Аркадий и Борис Стругацкие — пожалуй, самые известные русскоязычные фантасты в мире. Хотя то, что они писали, не просто фантастика и даже не просто фантастическая литература, а Литература в самом полном смысле этого слова.
Писать братья Стругацкие начали в конце 50-х гг. В своем творчестве они прошли путь, на который постепенно развивающейся фантастике потребовалось более ста лет. В конце творческого пути Стругацкие во многом определяли развитие этого жанра. Ранние вещи Стругацких — “Страна багровых туч”, “Извне”, “Путь на Амальтею”, “Шесть спичек”, “Стажеры” — представляли собой почти классическую научную фантастику, характерную своего времени. Помимо стандартных сюжетов и научно-фантастического реквизита в повестях есть что-то еще, что и заставляет употребить слово “почти”.
Уже здесь видно, что писателей люди занимают куда больше самой фантастической техники. Техника и научные достижения в этих произведениях, конечно, есть. Более того, именно в ранних вещах Стругацкие и создают свой фантастический мир с глайдерами, скорчерами, нуль-транспортировкой и т.п. Но все это не более чем фон, прекрасно выписанный, продуманный, почти ощутимый, но все же фон.
В этой связи вспоминается эпизод из повести “Понедельник начинается в субботу”, где герой путешествует в Описанное Будущее (как представляют его писатели-фантасты): “В большинстве своем … люди были какие-то нереальные, гораздо менее реальные, чем могучие, сложные … механизмы …” Для Стругацких такое невозможно.
Внимательный читатель не может не заметить, как часто многие детали опущены. Авторы не утомляют читателя длинными описаниями устройства и принципов работы своих изобретений. Это касается не только технических подробностей, но и некоторых сюжетных моментов. Как попал в будущее заключенный концлагеря Саул Репнин? При каких “странных обстоятельствах” найдена рукопись Малянова? Что такое Зона? Писатели не считают нужным отвечать на эти вопросы. Сознательная недосказанность не мешает развитию сюжета, напротив, она создает ощущение тайны или приближает читателя к действию, делая его соучастником событий. Что же происходит в этом прекрасном фантастическом мире, созданном писателями? Он отлично приспособлен для жизни, удобно организован, почти безопасен, населен очень здоровыми и прекрасно образованными людьми с невиданными творческими возможностями. Одна из известных ранних вещей Стругацких, так и названная “Полдень. ХХII век”, описывает светлое будущее Земли, солнечный полдень человечества. Почти утопия!
Однако более поздние произведения братьев Стругацких уже не назовешь утопией. Выясняется, что в этом безоблачном мире полно своих проблем, не менее значимых, чем проблемы сегодняшней цивилизации. И, самое главное, авторы не считают это неправильным. Развитие человечества, прогресс, не может быть беспроблемным. Вопросы и проблемы остаются, они просто меняются.
В нескольких произведениях Стругацких упоминаются цивилизации, сознательно отказавшиеся от прогресса, тормозящие его. “Это ужасный тупик!” – так говорит о подобной цивилизации планеты Тагора один из героев “Жука в муравейнике” Экселенц. Миры Стругацких не исчерпываются солнечным ХХII веком. В особом сказочном мире с Бабой-Ягой, Вием и Змеем-Горынычем разворачивается действие самой жизнерадостной повести Стругацких “Понедельник начинается в субботу”. Однако в сюжетно связанной с “Понедельником…” “Сказке о Тройке” сказочная ирония превращается в злую сатиру.
Действие других, особенно поздних, произведений разворачивается в более или менее реальной действительности (“Отель “У погибшего альпиниста”, “Пикник на обочине”, “За миллиард лет до конца света”). В “Пикнике…” в реальную действительность вклинивается жуткий фантастический мир Зоны. Странные события нарушают размеренность нашей жизни и в других книгах.
В некоторых повестях и романах события разворачиваются вообще непонятно когда и где (“Гадкие лебеди”, “Второе нашествие марсиан”, “Улитка на склоне”, “Град обреченный”). Описанные миры вовсе не прекрасны, некоторые из них просто чудовищны. Ужасны даже не сами миры, а люди, их населяющие. Что страшнее: непонятный Лес или непонятно чем занимающееся Управление по делам Леса? “Второе нашествие марсиан”, “Хищные вещи века” и, особенно, “Град обреченный”, в котором проводится чудовищный социальный Эсперимент, звучат весьма пессимистично и выглядят классической антиутопией. Это не просто критика конкретного социального строя и не только сатира на мещанское общество, людскую приземленность, эгоизм и просто глупость. Это нечто большее, это пример того, как не должно быть. В этом и есть смысл антиутопии.
Проблемы, которые ставят Стругацкие в своих книгах, — это вечные проблемы литературы. Вопрос о ценности жизни каждого человека ставился русской литературой с незапамятных времен, и Стругацкие не могли обойти его стороной. Наиболее остра эта проблема в уже упомянутой повести “Жук в муравейнике”. Можно ли пожертвовать жизнью одного реального человека ради потенциальной безопасности всей Земли? Авторы не дают ответа на этот вопрос. Выбор был сделан, но правильно ли — решать нам.
Одна из важных черт поздних Стругацких — отсутствие не только готовых рецептов и советов, но и вообще открытый финал. Для большинства вещей конец должен додумывать читатель, причем возможны самые разные варианты. Вопрос о жизни и доверии приходится решать полицейскому инспектору из “Отеля “У погибшего альпиниста”. Можно ли рискнуть общей безопасностью и поверить инопланетянам, сохранив им тем самым жизнь? Здесь встает еще один важный для литературы вопрос выбора между долгом и чувством.
Вопрос выбора важен почти для всех героев Стругацких. Принципиальный выбор должен сделать герой “Пикника на обочине” сталкер Рэдрик Шухарт, человек далекий от идеала, один из миллиардов. Счастье для себя или для всех? Скорее всего, выбор будет верным. “Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженным!” — этой молитвой Шухарта заканчивается повесть.
Малянов, герой повести “За миллиард лет до конца света”, тоже стоит перед мучительной дилеммой. Что важнее для него, ученого с одной стороны, и просто человека – с другой: вклад в прогресс науки (человечества) или безопасность своих близких. Для Стругацких вопрос выбора в такой ситуации далеко не однозначен. Для них ученый и любой творческий человек — единственный двигатель прогресса.
Возможность творчества и творческой работы для каждого — одно из важнейших достижений будущего Стругацких. “Разве бывает неинтересная работа?” — искренне удивляется молодой герой повести “Попытка к бегству” Вадим. Лев Абалкин из “Жука в муравейнике” рискует жизнью ради свободы, причем не абстрактной свободы, а свободы творчества. У героев повести “Понедельник начинается в субботу” (говорящее название!) нет выходных дней, так как работать им интереснее, чем отдыхать. Настоящий гимн творчеству, звучащий, впрочем, вполне обыденно, слышится в словах Вечеровского, персонажа повести “За миллиард лет до конца света”: “Когда мне плохо, я работаю. Когда мне скучно жить, я сажусь работать. Может быть, существуют другие рецепты, но я их не знаю”. В самой знаменитой повести Стругацких “Трудно быть богом” чуть ли не открытым текстом сказано, что историю движут люди творчества, а не воины и политики. О повести “Трудно быть богом” нужно сказать особо.
Чисто внешне это блестящая смесь фантастики и историко-приключенческого романа с явными элементами того, что сейчас называется “фэнтези”, однако идея повести значительно глубже, чем кажется на первый взгляд.
По замыслу с “Трудно быть богом” связан ряд других вещей Стругацких: “Попытка к бегству”, “Парень из преисподней”, “Обитаемый остров”. В них Стругацкие вводят понятие Прогрессора, человека Земли, ускоряющего прогресс отсталых внеземных цивилизаций.
По понятиям Земли, Прогрессор действует во благо, но стоит ли даже во имя прогресса лишать человечество его истории, искусственно ускоряя развитие? Имеет ли право человек вершить судьбы других цивилизаций? Герой “Парня из преисподней” Прогрессор Корней понимает это вовремя. Он отправляет своего подопечного Гага на родную планету самому разбираться со своей историей.
И не менее важное: может ли человек вмешиваться в чужую историю, оставаясь беспристрастным, оставаясь человеком? Прогрессор Антон (он же дон Румата из Арканарского королевства) из повести “Трудно быть богом” богом остаться не смог. Он по-человечески мстит за своих близких, а другие земляне не понимают его. Нельзя осчастливить против желания, нельзя единым махом осчастливить всех. В связи с этим интересен эпизодический персонаж “Понедельника…”, некий Саваоф Баалович. Один величайший маг в истории, не могущий реально совершить никакого чуда. Объясняется это очень просто: совершенное чудо не должно навредить абсолютно никому, а такого чуда придумать не может даже величайший маг.
“Исторические” повести объединяет еще одно. О каких бы планетах не идет речь, мы понимаем, что это наше прошлое, даже кое в чем наше настоящее. Не случайно герой “Попытки к бегству” Саул возвращается в прошлое, где его ждет смерть. Он понимает, что его дело там.
Идея прогрессорства у Стругацких имеет и обратную сторону. Они моделируют ситуацию, в которой какая-нибудь могучая цивилизация может заниматься прогрессорством по отношению к землянам. Так возникает цивилизация Странников, могущественная и непонятная, а поэтому потенциально опасная. Действительность оказывается понятнее, но страшнее. В повести “Волны гасят ветер” виновником непонятных и пугающих событий оказываются не таинственные Странники, а само развивающееся человечество.
Человечество само должно отвечать за свои поступки и не вправе ожидать помощи или даже советов свыше. Вообще, заинтересуем ли мы Вселенную? В повести “Извне” человека просто не заметили. Однако надежда на Вселенную все же есть. Сложный и опасный диалог с ней происходит в “Пикнике…” Может быть, Зона поможет людям, если они будут людьми. В конечном итоге все зависит от нас самих и от нашего выбора.
Стругацкие предупреждают, что последствия деятельности человека могут стать необратимыми, и прекрасное будущее (и будущее вообще) может так и не наступить. Вспомним погубленную экспериментами планету Радуга (“Далекая Радуга”), разоренный Саракш после ядерной войны (“Обитаемый Остров”), уничтоженную планету Надежда (“Жук в муравейнике”). Кстати, в истории Надежды остается неясным вопрос, спасли ли пресловутые Странники население экологически загаженной планеты или освободили планету от загадившего ее населения.
Стругацкие придумали даже слитую с природой цивилизацию Ковчега (“Малыш”) как возможный вариант развития. Такова же цивилизация разумных киноидов Голованов, чье развитие ушло во внутренние способности мимо техники (“Жук в муравейнике”).
Стругацкие не пессимистичны. Они предлагают выход даже в самых критических ситуациях. В “Гадких лебедях” его ищут и находят дети как наименее испорченная часть человечества. В “Хищных вещах века” у детей есть шанс начать строить жизнь заново и добраться до прекрасного завтра. Важно понять это сегодня, пока еще не стало поздно. Это и есть основная идея произведений братьев Стругацких.
|
