В этом произведении Аристарх Лентулов воплощает национально-художественный идеал на принципах построения пространства, свойственных кубизму. Эта работа знаменует расцвет лентуловского таланта.

Старая русская архитектура, представленная художником в динамической пластике форм с неисчерпаемо-изощренной декоративной фантазией, приобретает новое звучание.

Художнику явно не хватает горения обыкновенных красок, пусть даже доведенных до предельного накала. И он вводит в это «царство багреца» кусочки золотой и серебряной фольги, что подчеркивает его отношение к холсту как к декоративной вещи. Поблескивающие вкрапления, отражая свет и одновременно украшая поверхность, должны были передавать свечение позолоченных куполов, крестов, звезд и тому подобного.

«Материал, который я применил, - говорил художник, - состоял из цветных золотистых бумаг, сусального золота и различных тканей, - то, что, мне казалось, так ярко выражает сущность внутреннего уклада, вкуса и любви москвичей к декоративно-мишурно-пышной красоте. В этом же плане написан Василий Блаженный: на синем фоне пестрые, как петрушки, купола чередуются с наклеенными блестками цветных бумаг, - нечто похожее на турецкие лубочные картинки турецких святынь - Мекки и Медины, мечети Айя София, которые я очень люблю и которые также подкрашены золотом и анилинами различных цветов - глубоко зеленый, синий, цвет бирюзы и бордово-пунцовый».

В панно действительная декоративная пестрота здания, по-кубофутуристически разъятого на объемы и грани, выложенные на плоскости и напоенные по-лентуловски яркими колерами, приобретает удвоенную звучность. Собор оказывается развернутым на плоскости холста, как это и делали кубисты, весь на виду - со всеми своими пляшущими куполами, покрытыми звездами и узорами, с закомарами, украшенными лепестками и орнаментами, с расписными аркадами, окнами и наличниками. Но в этом громоздящемся, охваченном динамикой роста образовании, подобном колеблющемуся сказочному миражу, есть своя логика и образный смысл. Словно художник спорит с творцами Василия Блаженного, стремясь преобразовать его в еще более замысловатое, узорчатое и в то же время торжественное строение - в площадное чудо, в символ.