(? - 1613)

До самого последнего времени единственным документальным источником о жизни и подвиге С. была жалованная грамота царя Михаила Фёдоровича, которую он даровал в 1619, «по совету и прошению матери», крестьянину Костромского уезда, С. Домнина, «Богдашке» Сабинину половину деревни Деревище за то. что его тесть Иван Сусанин, которого «изыскали польские и литовские люди и пытали великими немирными пытками, а пытали, где в те поры великий государь, царь и великий князь Михаил Фёдорович..., ведая про нас.. терпя немерные пытки... про нас не сказал... и за то польскими и литовскими людьми был замучен до смерти». Последующие жалованные и подтвердительные грамоты 1641, 1691 и 1837 гг., данные потомкам С., только повторяют слова грамоты 1619.

В летописях, хрониках и других письменных источниках XVII в. почти ничего не говорилось о С., но предания о нем существовали и передавались из рода в род. До начала XIX в. никто не думал, однако, видеть в С. спасителя царской особы. Таким впервые его представил печатно Щекатов в своём «Географическом Словаре»; за ним Сергей Глинка, в своей «Истории» прямо возвёл С. в идеал народной доблести. Рассказ Глинки буквально повторил Батыш-Каменский в «Словаре достопамятных людей Русской земли». Вскоре личность и подвиг С. стали любимым предметом и для поэтов, написавших о нем целый ряд стихотворений, дум, драм, повестей, рассказов и т. п., и для музыкантов (наиболее известны «Иван Сусанин» - дума Рылеева, «Kocтромские леса» - драма Н. Полевого, «Иван Сусанин» - опера Кавоса, «Жизнь за Царя» - опера М. И. Глинки).

В 1838 в Костроме, по повелению императора Николая I, воздвигнут памятник Сусанину, «во свидетельство, что благородные потомки видели в бессмертном подвиге Сусанина спасении жизни новоизбранного русской землей царя через пожертвование своей жизни - спасение православной веры и русского царства от чужеземного господства и порабощения». Скудость источников и разногласие авторов, повествовавших о подвиге С., побудили Н. И. Костомарова отнестись критически и к личности С., и к его подвигу.

Исходя, главным образом, из того, что о нем не говорится в современных или близких к его времени летописях и записках, что существующими источниками не подтверждается присутствие польско-литовского отряда близ с. Домнина и что в начале 1613 Михаил Фёдорович жил со своею матерью не в селе Домнине, а в укреплённом Ипатьевском монастыре, он видел в С. «одну лишь из бесчисленных жертв, погибших от разбойников в Смутное время». Ему горячо возражали С. М. Соловьёв, М. П. Погодин, Домнинский, Дорогобужин и др.; но все они руководились большей частью теоретическими соображениями и догадками.

С конца 1870-х и особенно 1880-х гг., с открытием исторических обществ и губернских архивных комиссий, стали обнаруживаться новые документы о подвиге С., открылись почти современные ему «Записки» и многочисленные рукописные «предания» XVII и XVIII вв., в которых очевидно преклонение писавших перед подвигом С. (иные прямо называли его мучеником). В 1882 Самарянову, собравшему немало не изданных до него источников, удалось доказать, что поляки и литовцы целым отрядом подходили к с. Домнину, с целью убить новоизбранного царя Михаила Фёдоровича, и что Михаил Фёдорович «скрылся от ляхов» в Ипатьевском монастыре по совету Сусанина из с. Домнина, после появления польско-литовского отряда. Положения Самарянова подтверждаются и позднейшими находками документов, относящихся к С. и хранящихся в костромской архивной комиссии, в археологическом институте и др. Сущность преданий о подвиге С. сводится к следующему.

Вскоре после избрания на престол, когда Михаил Фёдорович жил со своею матерью в с. Домнине, родовой своей вотчине, пришли в Костромскую обл. польские и литовские люди с целью убить нового соперника польского королевича Владислава; недалеко от с. Домнина им попался С., который взялся быть их проводником, но завел в противоположную сторону, в дремучие леса, послав перед уходом своего зятя Богдана Сабинина к Михаилу Фёдоровичу с советом укрыться в Ипатьевском монастыре; утром он раскрыл полякам свой обман и несмотря на жестокие пытки не выдал места убежища царя и был изрублен поляками «в мелкие куски».

Из прямых потомков С. переписная ландратская книга, хранящаяся в московском архиве министерства юстиции под 1717 называет Фёдора Константинова, Анисима Ульянова (Лукьянова) и Ульяна Григорьева, живших в селе Коробове, пожалованном дочери С., Антониде Ивановне, в 1633.

Список литературы

Рудаков В.Е. Сусанин. // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона