Аудитория СМИ как элемент гражданского общества
Владимир Тулупов
Известный институциональный экономист Александр Аузан две свои лекции – «Экономические основания гражданских институтов» и «Общественный договор и гражданское общество», – которые хочется порекомендовать для глубокого изучения всем, кого по-настоящему волнует проблема формирования гражданского общества в России, посвятил взаимоотношению государства, бизнеса и гражданского общества (1). А какое место в этом треугольнике занимают СМИ? (2)
Считается, что гражданское общество – это суть общественный договор, т.е. «добровольная многосторонняя договоренность людей по поводу достижения и утверждения каких-то прав и интересов». Роль СМИ в содействии достижению договоренность трудно переоценить. К тому же применительно к СМИ также должны действовать общие «правила игры», в которой выделяются следующие пары субъектов: СМИ (редакция) – аудитория, СМИ (редакция) – власть, власть – аудитория, владелец СМИ – редакция, владелец СМИ – власть, владелец СМИ – аудитория и т.д. Да, в России действует Закон о средствах массовой информации, которому уже скоро исполнится пятнадцать лет, но порой сложившиеся неформальные установления превалируют над формальными…
Думается, парадигма российской журналистики не поменялась кардинально. Ведь нельзя утверждать, что журналистика сегодня – достоверный источник информации, эффективный контролер за деятельностью властей, честный рекламораспространитель. В ней, увы, в полной мере сохраняются агитационно-пропагандистские тенденции, а если учесть развитие института паблик рилейшнз (многие к тому же сознательно трактуют связи с общественностью не иначе как «мягкую пропаганду»), то следует признать: эти тенденции усиливаются. Сегодня особенно активно развивается корпоративная пресса, признаки которой явно просматриваются и в государственных СМИ (пресса все более принадлежит к сфере обслуживания власти и бизнеса). Блоки новостей на центральных и местных телевизионных и радиоканалах начинаются и заканчиваются информацией о первых лицах государства и региона, администрации различных уровней заводят специальные рубрики, а то и целые тематические страницы для прославления властей. Критика не приветствуется, оппозиционные СМИ либо закрываются, либо пересматривают свои позиции… Падение тиражей, снижение рейтингов доверия связано и с огромным количеством явной и скрытой рекламы. Заказные материалы, появляющиеся под видом журналистских материалов, не имеют ничего общего с цивилизованной практикой публикации ПР-текстов (реальный информационный повод, бесплатное транслирование).
В России по-прежнему огромный сектор государственной прессы; очень медленно формируется частный сектор; еще сложнее обстоит дело с качественными общественными газетами, журналами, телевидением и радиовещанием. Признаемся честно: например, общественно-политическими или общественно-правовыми газетами называются те или иные издания не по праву «владения», а лишь по типологической традиции. «Формат» таких СМИ предполагает, что общественные интересы целевой аудитории будут удовлетворяться прежде всего (удовлетворяются ли и в полной ли мере – другой вопрос). Но если признавать аудиторию главным типообразующим признаком, то, казалось бы, и в первых двух случаях общественные интересы также должны преобладать: ведь государство призвано организовать социальную жизнь общества; те же бизнесмены, неуправляющие служащие, потребители, собственно, и составляют современное общество... На практике же все нередко обстоит иначе (3).
Участившиеся призывы к возвращению цензуры (пусть не в том виде, в каком она существовала в СССР), – крайне опасное явление (4). Очевидно, что в этом есть большая доля вины и самой журналистики, о кризисе которой говорят и теоретики, и сами практики. Но о журналистике и журналистах мы уже писали в предыдущих статьях. Сегодня же хотелось бы поговорить об аудитории. Каковы современные читатели, зрители, слушатели? На что работники СМИ должны обращать особое внимание, выстраивая проблемно-тематические концепции и определенные коммуникативные стратегии?
Потребители медийной информации - разные и переменчивые, а значит, их реакцию на СМИ необходимо постоянно изучать. Возможно, – с точки зрения теории поколений американских социологов Нейли Хоув и Уильяма Штрауса. Они, рассматривая ценности большинства и типичные модели поведения, в начале 90-х годов прошлого века пришли к такому выводу: важнейшими факторами, определяющими мышление, действия поколений, являются не возраст, а среда, в которой человек рос до 10-12 лет (все, что происходит вокруг, человек в таком возрасте оценивает не в категориях «хорошее или плохое», «правильное или неправильное», а как нормальное) и нормы воспитания в семье, воспринимаемые ребенком как абсолютно адекватные. «Так у человека формируются базовые ценности. Они неосознанно проявляются в течение всей последующей жизни как отдельного человека, так и целого поколения, влияют на наше поведение» (5).
Считается, что в России сегодня сосуществуют пять поколений (а если учесть людей, родившихся на стыке – плюс-минус 3 года от границы поколений – и представляющих так называемые Переходные, или Эхо-поколения, обладающих характеристиками тех и других, то – все десять):
«Дети революции (родились с 1900 по 1923 г.) на них повлияли революция 1917 г., гражданская война, коллективизация. Строители, законодатели новых ценностей. Им присущи ответственность и жертвенность.
Молчаливое поколение (с 1923 по 1943 г.). Их ценности сформировала Вторая мировая война, голод, разруха и открытие антибиотиков; законопослушные, терпеливые, хорошие исполнители.
Бумеры (с 1943 по 1963 г.; последствия послевоенного взрыва рождаемости). На их характер повлияли победа в войне, полет Гагарина, создание противозачаточных таблеток. Активны, решительны.
Поколение Х (1963 – 1983 г.р.) воспитывалось в годы холодной войны и смены коммунизма на перестройку, потом – на демократию, появления СПИДа и наркотиков. Гибкость, индивидуальность.
Поколение Y (1983 г.р. и младше). Заботятся о здоровье, для них важна возможность выбора. Их детские годы ознаменованы распадом СССР, терактами в прямом эфире. Кредо – мода, цель жизни – удовольствия» (6).
Казалось бы, само собой разумеется, что журналисты должны учитывать различия в стиле жизни и поведения своей целевой аудитории, не забывая при этом и о ментальных – обобщенных – свойствах национального характера. Но, во-первых, именно это сегодня, в эпоху перемен, – проблема проблем, во-вторых, к вопросу о «русском», «русскости» обращались лучшие философы, писатели, публицисты, но до сих пор нет единого мнения на этот счет. Признавая за россиянами массу положительных качеств, многие зарубежные и отечественные умы настроены достаточно критически при оценке российского менталитета. Андрей Михалков-Кончаловский – своеобразный «человек мира» – не так давно обнародовал свою позицию по этому вопросу. Его размышления сколь неоднозначны, столь и интересны, так что читатели, надеюсь, простят автору обильное цитирование:
«…У нас нет потребности ни в свободе, ни в демократии…»
«Там, где существует общинное – я бы даже сказал, первобытнообщинное – сознание как самая древняя форма социальной организации, зародилось, и существует до сих пор крестьянство как класс. Как вы понимаете, я говорю о России. Крестьянин никогда не выйдет из этого класса, пока не избавится от этого сознания.
Столыпин пытался разломить общину – не разломил. Колхоз очень хорошо подошел крестьянину: не высовывайся, всем поровну. На Западе крестьян по сознанию нет – это буржуазия, которая возникла в XIV-XV веках, а с приходом лютеранства там распространился тип индивидуального человека. Это фермер, а не крестьянин: у него своя земля, своя семья и свое ружье, из которого он стреляет, если ему что-то угрожает. Это не значит, что крестьянское сознание – это только Россия. Китай, Индия, Латинская Америка. Китайский крестьянин к тому же не проповедует понятие свободы, которое заложено Христом, – он проповедует только философию обязанности.
А мы, взяв понятие свободы, не знаем, что это такое. Поэтому понятие «большого хапка» – абсолютно крестьянское сознание. Крестьянин думает только о себе, круг доверия у него очень узок – только его семья. А самый главный враг – сосед…»
«Зависть – главное чувство, которым живет крестьянин, и возвышение соседа воспринимается как угроза собственному благополучию. Потому что деньги для крестьянского сознания – это такое понятие, которое перераспределяется. Если кто-то получил от пирога, надо, чтобы это было и у тебя.
Россия – страна крестьянская. Нету здесь буржуа, потому что это не потребительская корзина, а характер отношения индивидуума с властью. Сегодня в России самые богатые люди такие же крестьяне. Они так же агрессивны, чтобы схватить как можно больше, потому что, если не ты схватишь, схватит кто-то другой. Крестьянское сознание себя сейчас манифестирует в распределении огромных богатств, которые можно схватить».
«Национальная культура не может измениться под влиянием внешних обстоятельств. Вот вы говорите, что мы открыты информации. Но это не меняет наш генетический код».
«Самая главная реформа, которая должна произойти в России, – реформа национального сознания. Это Петр I пытался сделать, а потом Ленин. Только они не понимали, что это надо делать не при помощи политики. Культура определяет политику, а не наоборот. Исходя из культуры надо изменять сознание… Простой пример: чтобы отучить воровать, говорить надо не о честности. Честности научить нельзя. Надо научить народ уважать деньги. И уважение к деньгам – во всем мире одна из очень важных этических форм демократии.
А у нас деньги сегодня – эквивалент ловкости, а не таланта, того, кто сколько успел спереть. Тем больше тех, кто в этом преуспел, и презирает народ».
«У русского человека нет потребности в правде – он не хочет ее знать. Значит, нет потребности в демократии, в правде – иначе он просто запутается в этих понятиях».
«К сожалению, в русской философии больше всего ценится бескомпромиссный человек, этакий идиот. Чехов же замечательно говорил: «Я ненавижу честных людей». Бескомпромиссные люди, как правило, тупые. Компромисс – это животворящая сила демократии. Вся демократия строится на компромиссе. Свободный человек всегда ищет компромисс. Надо быть рабом, чтобы стать принципиальным до конца. Компромисс – нормальная вещь. Другое дело – во имя чего. Кто-то из великих замечательно сказал, что когда речь идет о судьбе режима и детей, то бог с ними, с принципами» (7).
Вот и Денис Драгунский пересматривает, казалось бы, устоявшееся понимание консерватора как выразителя регресса, утверждая, что консерватор не фундаменталист: «Он на самом деле человек корней, традиций, семьи, для него священна чужая и собственная свобода, он чтит закон и не посягает ни на чье достоинство. Особенность нашей элиты – дикая тяга к доминированию. У нас вся реклама на этом построена. «Такой-то телефон – знак вашего превосходства!» «Автомобиль – ваше превосходство!» Консерватор же никому не рвется доказывать свое превосходство, он ценит не доминирование, а независимость» (8).
Культура, книга, качественная журналистика – это то, помощью чего человек может остаться свободным, как-то защититься от манипулирования. Революции – это лишь внешние явления. Главное – человек, он – поле битвы. И его не так просто переделать… Но стоит ли переделывать? Стоит ли продолжать «прямолинейную» работу «над созданием, упаковкой и трансляцией смысла» в противовес кропотливой, каждодневной деятельности по выработке и реализации конвенции? «То есть такого содержательного договора «внутри определенного сегмента или даже целого общества, который будет, с одной стороны, воплощать в жизнь совершенно практические задачи (реализовать какой-либо проект), с другой стороны, произвести некоторую структуру коммуникационной среды, которая будет позволять воспроизводить конвенциональный коммуникационный процесс в дальнейшем и противостоять манипуляционным коммуникационным стратегиям» (9).
Учитывая эволюционные изменения аудитории (например, тенденцию к превалированию визуально-словесного восприятия), развивающуюся систему СМИ (в том числе и возможности революционного вида прессы – Интернет-журналистики), сама журналистика должна адекватно реагировать на них, выстраивая новую систему коммуникационной деятельности.
И еще: подлинная журналистика невозможна без реального гражданского общества, важнейшим элементом которого сама является. Гражданское же общество – это и социальное партнерство, и законопослушность граждан (в том числе, а, возможно, и прежде всего, тех, которые представляют различные ветви власти). Не только бытие определяет сознание, но и наоборот: «…Гражданское общество не может быть введено директивным порядком, учреждено законом или указом. Его нельзя создать. Можно лишь содействовать его становлению. Ибо оно – стиль жизни и стиль мышления подавляющей части общества, оно в головах людей» (10).
Вот почему так велико значение СМИ, среди функций которых есть и просветительская. Не только информировать, но и объяснять, просвещать, воспитывать… Лишь в этом случае журналистика становится не просто ремеслом, но и творчеством, но и служением.
Список литературы
1. См.: http://www.polit.ru
2. Количество зарегистрированных печатных СМИ в России приближается к 50 тысячам (хотя регулярно выходит не более 20 тысяч). Есть данные, согласно которым прессу у нас покупает меньше половины населения, вообще не читает газеты и журналы – треть россиян. Единицы периодических изданий имеют тиражи, превышающие миллион экземпляров; совокупный годовой тираж невысокий – 8, 5 млрд. экземпляров. Для сравнения: первые пять мест по тиражам среди ежедневных газет теперь занимает Япония («Иомиури» – 14, 5; «Асахи» – 12, 5 миллионов экземпляров и др.). Ежегодно российский читатель тратит на прессу 1, 9 млрд. долларов, американский – 190 млрд. долларов…
3. Бывший главный редактор знаменитого «Огонька» времен перестройки Виталий Коротич считает, что «…ситуация, в которой находятся СМИ, вообще один из самых четких критериев общего состояния государственных дел. Если прессу унижают, значит, власть чего-то боится. Наше государство разбалансировано. СМИ потерялись в неразберихе властей. У нас до сих пор не разделена система управления страной с олигархией, бизнес – с властью. К сожалению, сегодня можно писать что угодно, не рассчитывая ни на действенность разоблачений, ни на то, что клеветника накажут. При отсутствии независимой судебной системы, при том, что губернаторов назначают, а депутатов двигают списками, независимые СМИ не нужны. Они выглядят как электростанция, к которой сознательно не подвели провода» – Коротич В. Потерявшаяся пресса // Известия, 22 сентября 2005. – С. 5.
4. По данным «РОМИРа», в 2005 г. 69 % россиян (в 2003 г. – 71 %) считают, что цензура в СМИ, и прежде всего на телевидении, нужна, 29 % ответили на этот вопрос отрицательно, 2 % затруднились с ответом. Здесь необходимо пояснение: общественное мнение иначе понимает цензуру нежели журналисты и политики: «Люди понимают ее как соблюдение приличий (нельзя показывать голую задницу – это беспредел!), а работники СМИ – как предварительное редактирование их материалов… То, что сейчас можно увидеть по телевизору, вызывает у громадного большинства граждан интуитивное раздражение, поэтому они и говорят: «Надо бы цензуру, такую дрянь показывать нельзя». 45 % населения выступают за то, чтобы запретить показ сцен насилия в любых передачах, 24 % думают, что можно разрешить их только в новостях, но без жестоких натуралистических сцен, 24 % – считают, что разрешить можно, но только в позднее время, недоступное детям (5 % – разрешить только в новостях, 2 % – разрешить в любое время в любых передачах). Интересно, что 60 % граждан России считают, что отечественным СМИ сегодня предоставлена полная свобода слова (в 2003 г. – 49 %), не согласны с этим 37 % (42 %), затруднились с ответом лишь 3 % (9 %). При этом россияне ставят перед прессой три основные задачи: информировать о событиях в стране и мире (64 %), анализировать эти события (41 %) и отстаивать интересы народа (22 %). «С тем, что журналисты должны ставить своей целью формирование общественного мнения, согласны только 15 % респондентов. А на то, что СМИ должны оказывать влияние на власть, надеются и того меньше – 11 %. – Ильичев Г. Свободы слова стало больше // Известия, 22 сентября 2005 г. – С. 9.
5. Архангельский А. Generation П (пенсионеров) // Огонек, 2005, № 3. – С. 22.
6. Там же. – С. 23.
7. Шамина Л. Режиссер Андрон Михалков-Кончаловский: «Я принципиально считаю себя реакционером» // Известия, 28 января 2005 г., № 14. – С. 15.
8. Быков Д. Денис Драгунский: «Меняем грузовик на светлячка» // Огонек, 2005, № 3. – С. 30.
9. Дацюк С. Коммуникативные стратегии // htttp://dere/com/ua/library/datsyuk/komm_strat/shtml
10. Харичев И. Гражданское общество в подарок // Независимая газета, 13 сентября 2001 г.
|
