Сергей Николаев
Актуальность проблемы выработки непротиворечивой методики лингвистического анализа художественного перевода как языкового феномена, воспринимаемого в контексте более чем одной этнокультуры, обусловлена целым рядом причин. Во-первых, такой анализ, если он предполагается к проведению с должным рассмотрением всех или хотя бы важнейших языковых особенностей текстов, позволяет выявить наиболее существенные типологические черты двух произведений, созданных на разных языках, но связанных единой и единонаправленной интенцией воздействия на читателя/слушателя, а также представляющих собой литературные, художественные и, соответственно, языковые опыты, относимые к разным культурам, – но с обязательным учетом того, что один из этих текстов пребывает в зависимости от другого (текст перевода обусловлен текстом оригинала). Во-вторых, такой анализ определяет творческую специфику двух личностей – автора и переводчика: он вычленяет наиболее типические приемы и подходы в творческих методах обоих, которые составляют, с одной стороны, авторский идиостиль, а с другой – переводческий метод. В-третьих, такой анализ позволяет проследить каноны, которые доминируют (доминировали) в художественной культуре двух этносов в тот период ее развития, когда создавался оригинал и когда производился перевод. Наконец в-четвертых, указанный анализ приближает нас к возможности объективной оценки качества художественного перевода, то есть способствует определению степени его структурно-семантического соответствия оригиналу или, иначе говоря, его адекватности.
Важнейшим условием практической пригодности обсуждаемого анализа должен стать его комплексный характер. Данное положение приобретает особую значимость, если речь ведется не о художественном переводе вообще, а о такой его разновидности, которую представляет перевод поэтический. Дело в том, что поэтическая речь, в отличие от прозы, обладает рядом признаков, которые придают ей статус относительной автономности. Самостоятельность поэзии, ее видимое своеобразие проявляются не только на внешнем, структурно-версификационном уровне плана выражения (ритмическая, звуковая, просодическая организация высказывания); они отчетливо просматриваются и в глубинных особенностях построения, размещения и взаимного расположения смысловых элементов плана содержания в пространстве текста. При этом поэтическая речь демонстрирует чрезвычайно высокую прочность связи между формой высказывания и его содержанием. Связь эта носит характер соотносительной, то есть двусторонней и двунаправленной, ассоциации.
Исходя из сказанного, можно предварительно определить по крайней мере три имманентных уровня, в соответствии с которыми и следует осуществлять анализ. Таковыми будут:
1) уровень формальных элементов текста произведения и текста перевода;
2) уровень стилистических элементов этих двух текстов;
3) уровень элементов их содержания.
Разумеется, каждый из этих уровней распадается на подуровни в соответствии с конкретными группами рассматриваемых элементов – так, одни только формальные элементы составляют несколько разных подуровней: метрический, фонетический (рифменный, аллитерационно-ассонансный, звукообразный и т.д.), графический. Уровень стилистических элементов можно разделить на тропеический (фигуры мысли) и синтаксический (словесные фигуры, или фигуры речи) подуровни. Последний, семантический уровень составляет своеобразную вертикаль, ибо складывается из низшего подуровня опорных и, отдельно, высшего подуровня сущностных элементов содержания.
Некоторая сложность задачи лингвиста-исследователя в данном случае может усматриваться в том, что в поэтическом произведении, особенно если таковое появилось в новейший период развития мировой (во всяком случае, западноевропейской) литературы, не всегда представляется возможным четко разграничить три названных уровня, поскольку, ввиду гипертрофированной эстетической функции структурных и экспрессивно-стилистических составных поэтического текста именно эти компоненты, полагаемые в прозе вспомогательными, второстепенными, могут естественным образом выдвигаться на передний план и образовывать смысл всего произведения, в то время как его содержание («художественная идея» в традиционном, литературоведческом значении термина) может быть намеренно скрыта, затемнена или вовсе никак не представлена. Целесообразным в этом смысле будет выделение одного, доминирующего для стихотворения-оригинала уровня, придание ему решающего значения в восприятии (понимании) произведения и выведение его на приоритетные позиции в процессе лингвистического анализа обоих текстов.
Обсуждаемый анализ не может быть произведен или даже начат без предварительного определения единицы поэтического текста. Относительно того, что составляет такую единицу, имеется ряд мнений. Те авторы, которые полагают, что поэтическая речь представляет собой разновидность общелитературного языка и не отделяют ее от прозы (ср. тезис о поэтике прозы), склонны считать такими единицами слово и предложение, которые в целом выступают как общепризнанные единицы любого дискурса и, шире, языка. Противоположный взгляд высказывается теми исследователи, которые, исходя из структурной неделимости и идейной целостности поэтического произведения, называют неделимой единицей весь текст. Нам представляется, что наиболее взвешенная, лишенная крайностей точка зрения заключается в том, чтобы считать такой единицей в поэзии отдельный стих (строку). Именно стих являет собой тот период, который органически сочетает в себе и структурные, и семантические особенности поэтического произведения. Помимо того, что стих – наиболее «жесткая» метрически организованная единица поэзии, он в то же время не скован синтаксически, поскольку может состоять из одного слова, совпадать с предложением или служить частью предложения. Стих не регламентирован семантически. Последовательность стихов, т.е. строк, составляет строфу; последовательность строф составляет стихотворение.
Возвращаясь к отправной точке сравнительного анализа двух текстов, подчеркнем ту значимость, которую приобретает логическая очередность работы с ними. Поскольку текст перевода всегда вторичен по отношению к оригинальному тексту, разумным будет начинать анализ с углубленного изучения именно оригинального произведения. Принятыми во внимание здесь должны быть обстоятельства создания автором стихотворения-оригинала; все или основные этнокультурные, филологические – литературные и языковые – ассоциации, прослеживаемые в нем; формальные и содержательные особенности текста, обусловленные требованиями школы, течения или литературной моды. Не лишен смысла и учет того угла зрения, под которым воспринималось оригинальное произведение современниками автора. Пересмотр аналогичных фактов текста перевода поможет исследователю в выяснении условий объективного и субъективного порядка, которыми переводчик был стеснен или, наоборот, умело и удачно воспользовался во время работы.
Отметим и то важное обстоятельство, что в качестве материала подобного сравнительного исследования могут фигурировать не два текста, о которых говорилось выше, а более: одним будет по-прежнему текст-оригинал, в то время как переводы будут представлены несколькими соответствующими текстами, явившимися результатом работы ряда переводчиков, что позволит дополнить анализ еще и сравнением текстов-переводов в рамках одной (если рассмотрению подвергаются переводы на один национальный язык) или нескольких (если в поле зрения окажутся поэтические переложения на разные национальные языки) этнокультур перевода.
И последнее: несомненную пользу обсуждаемый анализ принесет также исследователю таких нетрадиционных, специфических разновидностей перевода, какими являются, с одной стороны, литературное подражание, пародия и стилизация, а с другой – автоперевод: и первые, и второй отличаются гораздо большей степенью переводческой вольности, нежели традиционный поэтический перевод, выполненный профессиональным переводчиком. При этом природа, да и конкретная реализация этой «свободы» на практике будут очевидно различными.
|
