Прошедшие десятилетия были для Палеха временем непростым. От первых опытов, часто вызывавших открытое недоверие, к блистательному расцвету 30–х годов, через трудные 40–е и 50–е, когда наше искусство пыталось решать чуждые ему задачи и зачастую «говорило» несвойственным ему языком, до периода нового подъема последних двух десятилетий, для которых характерен возрастающий интерес к глубинной сущности русского искусства, коренным духовным ценностям национальной культуры, – таков путь Палеха.

Б. Ермолаев. «Первомайские праздники в Палихе». 1975.

Изменилось за прошедшие годы село, изменились и его люди. Уже никого нет в живых из зачинателей нового искусства, почти не осталось и их учеников, а первые выпускники училища составляют теперь старшее поколение художников.

Творческую эстафету родоначальников советского палехского искусства приняли поначалу их преемники – мастера «второго поколения» палешан: П. Д. Баженов, Ф. А. Каурцев, Н. М. Парилов, Г. К. Буреев, С. П. Бахирев, С. Д. Солонин, В. М. Салабанов.

В послевоенные годы ярко проявился талант первых выпускников училища: Т. И. Зубковой, А. А. Котухиной, Г. М. Мельникова, П. Ф. Чалунина, А. В. Боруно-ва, А. В. Ковалева, А. М. Куркина. Почти все они прошли через огонь войны, потому в их произведениях сразу же мощно зазвучала тема героического подвига нашего народа в битве с фашизмом.

И. Ливанова. «Пейзаж». 1978.

Творчество мастеров последних десятилетий отмечено поиском новых выразительных средств палехской миниатюры, основанным на глубоком изучении традиций древнерусской живописи и достижений художников старшего поколения. Среди тех, кто определяет сегодняшнее лицо Палеха, прежде всего надо назвать Н. И. Голикова, Б. М. Ермолаева, В. Н. Смирнова, К. В. Кукулиеву, Б. Н. Кукулиева, А. Д. Кочупало-ва, А. Н. Клипова, И. В. Ливанову, Р. А. Смирнову, В. Ф. Морокина, Г. Н. Кочетова, Е. Ф. Гросберг. Это люди разного возраста и темперамента, пристрастий и дарований. Но объединяет их нечто гораздо более важное: горячая преданность искусству Палеха и чувство ответственности за его судьбу, вдумчивое отношение к окружающему миру и уважение к духовным ценностям народа, умение увидеть в обычном течении жизни поэзию и выразить ее языком лаковой миниатюры, стремление к собственному пониманию природы палехского искусства и его возможностей, талант и работоспособность. Эти черты и делают их достойными наследниками дела родоначальников советского Палеха.

Т. Зубкова. «И кто его знает». 1946.

Искусство Палеха приобрело мировую славу, но не смолкают споры вокруг него. Одни яростно отвергают его каноничность, снова и снова указывают на известную ограниченность его художественных возможностей, считая язык палехской миниатюры безжизненной стилизацией, образы – насильственно воскрешенной стариной, а неторопливое течение времени в произведениях палешан, создаваемый ими мир сказки – никак не согласующимися с нашим бурным и динамичным веком.

Другие видят в Палехе своеобразную страну мечты и детства, когда мир ежедневно открывает свои красочные тайны и в обычном можно увидеть волшебство. Они подчеркивают в работах палешан то, что с ранних лет и на протяжении всей жизни формирует в душе человека высокие чувства красоты, поэзии и добра. А разве не важно, что в искусстве Палеха, как и в других видах народного творчества, выражается наш национальный характер, запечатлеваются непреходящие духовные ценности русского народа? Ведь человек, с детских лет воспитанный в духе уважения к родной культуре, всегда способен оценить должным образом и культуру иного народа.

Г. Кочетов. «Красный пахарь». 1974.

Сейчас коллектив художников Палеха довольно молод: примерно половина мастеров – моложе 35 лет. Пройдет несколько лет, и на плечи вчерашних выпускников училища ляжет огромная ответственность за судьбу палехского искусства. Что откроют они в нем нового, продолжат ли достойно традиции предшественников, искренни ли будут в своей любви к Палеху, составит ли служение ему все существо их жизни?

Коллектив, подобный палехскому, – явление далеко не простое. Чрезвычайно важно здесь «хоровое» начало, своеобразное «чувство локтя», когда индивидуальность мастера формируется внутри коллектива, который развивает находки художника и отбрасывает все инородное в его творчестве. В свою очередь, и мастер питается теми живительными соками, которые вырабатывает коллектив. Все это – необходимые условия и законы традиционного народного искусства. Каждый ли способен воспринять их как главное условие?

Е. Гросберг. «Русь северная». 1978.

Из разных областей России приезжают в Палех молодые люди, чтобы овладеть мастерством и посвятить себя служению прославленному искусству. Некоторые из них родились в городах и почти не были непосредственно связаны с природой, с неторопливой сельской жизнью. Другие выросли в селе, но в южном – среди буйной приморской, скудной степной или романтической горной природы, рядом с людьми совсем иного склада, нежели наши земляки. И в том и в другом случае молодой и часто одаренный человек, образно выражаясь, пил в детстве воду из чистого и прозрачного, но – другого родника. Не всегда, даже при искренней любви к Палеху, суждено ему душой воспринять законы здешнего искусства, проникнуться его сутью. У одного не вмещаются природный темперамент и мечта о «большом» искусстве в канонические рамки условности – и тогда начинает он «говорить» языком не палехским. Другой не может почувствовать особую эстетику русской сказки и былины и невольно вкладывает в них иное толкование. У третьего и форма, кажется, своеобразна, и композиция выверена, но несет работа оттенок холодной красоты, давая пищу для ума и ничего для сердца.

В. Морокин. «Левша». 1978.

К пониманию природы палехского искусства и ценности многовековой традиции мастер приходит с годами, постепенно формируясь как человек и художник, вырабатывая свое отношение к миру, определяя собственное место и задачи в творчестве.

Здесь мы подходим к самому главному – тому, что составляет духовный фундамент искусства, – к личности мастера. Требуется, наверное, особая предрасположенность души, чтобы творить палехскую сказку: ее волшебство рождается лишь в добром сердце. Чуткому и внимательному зрителю всегда передается душевный лад мастера: они оба словно ведут через произведение неторопливый разговор. Причем внутренняя ясность, равновесие, несуетность художника, как бы он ни был взволнован, – необходимые условия создания того мира, который живет в искусстве палешан. Недоброе же отношение к людям, мелкие интересы, прагматизм и бездуховность никому не сулят успехов в нашем деле.

А. Клипов. «Хоровод». 1978.

Эстетические ценности искусства Палеха, при всей их кажущейся неоспоримости, не лежат на поверхности. От него нельзя требовать сиюминутной реакции на происходящие события, какими бы злободневными они ни были. Наше искусство не потрясает психологизмом портретов и остротой драматических сцен. Но это не значит, что Палех живет каким-то обособленным миром сказки. Живой мир окружает художника и будит его воображение. А традиция – великая сила, несущая через века песенную душу народа, – преображает в работе мастера этот мир, наполняя его волшебством и солнечными красками.

Таким палешанин и дарит его людям.