| Андрей Митрофанов /аспирант исторического факультета СПбГУ/
Православная альтернатива «неправославному реферату».
Прежде всего, хотелось бы пояснить, что вступительная часть этой статьи, поражающая своим литературным эпатажем читателя, казалось бы не оставляет места для серьезного разговора о вопросах, затронутых в ее главной части. В самом деле, если персонажи вступительной части статьи г-на Меркурьева своей демонстративно стилизованной под современный сленг речью дают понять, что они изначально были «не в теме», то как же вести с ними диалог о вопросах, ответить на которые было целью жизни целого ряда наших выдающихся соотечественников (И.А. Ильина, Г.П. Федотова, А.В. Карташева и т.д.)? Однако то, как автор статьи пытается ответить на эти вопросы, а в особенности нарочито вызывающий заголовок статьи, вынуждают прокомментировать статью г-на Меркурьева прямо и бескомпромиссно.
Итак, в начале статьи перед читателем предстает герой, который совершенно случайно, пытаясь написать реферат для дочери, сталкивается с проблемой, над которой он прежде почему-то никогда не задумывался, несмотря на три высших образования. Проблема следующая: Почему Россия занимает 57 место в мире по уровню жизни и благосостояния населения? Почему страна с такой огромной, богатой природными ресурсами, территорией так явно отстает от «развитых государств» по индексу развития человеческого потенциала? Если дистанцироваться от экономической риторики, заимствованной автором из доклада о «развитии» человека, проблему можно переформулировать в демагогический, но чрезвычайно популярный в первой половине XX века вопрос: «Почему Россия не Европа»?
Сформулировав экономическую проблему, автор далее пытается раскрыть ее и обнаружить ее глубинные причины, справедливо переводя беседу из плоскости экономической в плоскость нравственную, и, следовательно, в историческую. Дальнейшие положения статьи призваны объяснить ее заголовок. В этом заголовке автор, скорее всего намеренно, камуфлирует полемический пафос своего «реферата» для несведущего читателя, скрываясь за термином «неортодоксальный». Греческий термин ортодоксальный, который в постсоветской религиоведческой литературе неточно переводится как «правоверный», имеет традиционный перевод: «ортодоксальный» ― «православный». Необходимо уточнить, что реферат г-на Меркурьева не является «неправославным». Он является по полемической направленности текста «антиправославным», и именно эта идеологическая установка, к сожалению, определяет и «методологию» реферата, и его, с позволения сказать, «научные результаты».
Справедливо характеризуя нравственное состояние нынешнего российского общества как плачевное, автор делает вывод, противоречащий элементарной логике.
«Пятнадцать лет прошло с тех пор, как Россия, пройдя через тиранию и тоталитаризм и уничтожив около 40 миллионов своих граждан, попыталась вернуться на путь, где торжествует здравый смысл» ― пишет г-н. Меркурьев. Тезис абсолютно верен, диагноз состояния общества математически точен, однако через страницу автор замечает: «Мораль, существующая у нас сегодня, возникла не из воздуха и не из коммунистического прошлого. Это христианская, евангельская мораль, мораль любви, сострадания и милосердия. Даже родители-атеисты, не знающие Евангелия, пытаются внушить своим детям именно евангельскую мораль
, ибо другой в их распоряжении нет исторически. Трудно представить себе мать, которая говорит ребёнку, что «воровать – это хорошо»… наш народ в целом, несмотря на длительное коммунистическое оболванивание, сохранял и передавал потомкам основы христианской морали
. И трудно переоценить в этом процессе роль православной церкви».
Прежде всего бросается в глаза историческая абсурдность подобного заявления. Евангельская мораль, как и любая другая, не может передаваться автоматически, ибо моральный выбор всегда и везде был и остается личным выбором человеческой души
. Моральные устои могут быть традиционными, и в этом смысле представления о них могут наследоваться поколениями, однако экзистенциальный выбор человека никогда не бывает предопределен родителями - верующими или атеистами. В тот момент, когда миллионы людей в нашей стране в 20-е гг. XX в. равнодушно предали свою церковь большевистским гонителям, сняли с себя кресты, они перестали быть православными христианами. Их расцерковленные внуки и правнуки, составляющие большинство в современном обществе, столь же далеки от евангельской морали как и от индуистской, о которой г-н Меркурьев упоминает ниже. В России произошел разрыв исторической преемственности поколений, поэтому мораль нынешнего общества какая угодно, но только не евангельская. Действительно, трудно представить себе мать, которая говорит ребенку, что «воровать ― хорошо». Однако утверждение «воровать ― не хорошо» не содержит в себе ничего специфически христианского. Это утверждение проистекает из естественного права, главный постулат которого «ты ― свободен, но твоя свобода кончается там, где начинается свобода другого», был известен еще современникам вавилонского царя Хаммурапи. Главные же евангельские заповеди: «Возлюби Господа Бога Твоего всем сердцем твоим, и всей душой твоей, и всей мыслью твоей… возлюби ближнего твоего как самого себя
» (Мф. 22, 37; 39) никак не могли наследоваться советским обществом, в котором попрание именно этих заповедей считалось доблестью. Имя Божье подвергалось глумлению, Его служители обрекались на смерть или унижения, а ближние оказались разделены на «классово близкие» и «классово враждебные» элементы. Не могут приведенные выше заповеди господствовать в обществе и теперь, где практикующими христианами (теми, кто хотя бы раз в год исповедуется и подходит к евхаристической чаше) являются 3-4 процента населения - в основном за счет крупных городов, а вовсе не «значительная часть населения».
Приведенный выше второй тезис автора статьи противоречит первому. Если, по собственному заявлению г-на Меркурьева, Россия совсем недавно прошла через тиранию и тоталитаризм, то как мог «наш народ в целом» сохранять и передавать основы христианской морали? В самом деле: как мог народ хранить основы христианской морали в стране, где к 1940 г. из 146 тыс. представителей православного духовенства (численность на 1917 г.) только расстреляно было 134 тыс. (данные государственной комиссии при президенте РФ по реабилитации жертв политических репрессий)? Православную церковь уничтожали не марсиане, а преимущественно представители русского народа, хотя и самые худшие его представители (это к вопросу о том, насколько «православная церковь мирно уживалась с режимом»!) Остается предположить, что основы христианской морали, упомянутые г-ном Меркурьевым, оказались так глубоко запрятаны в «подполье» простонародного сознания, что когда пришла пора разобрать «паркет» и вытряхнуть содержимое «подполья» наружу, там ничего не осталось (и не могло остаться), кроме странной смеси полуистлевших рудиментов язычества и краткого курса истории ВКПб. В связи с этим совершенно не понятна роль православной церкви в сохранении устоев христианской морали в народных массах, если многие представители этих масс сначала уничтожали служителей церкви, а затем совершенно изолировали общество от Христова благовестия. По советскому законодательству вплоть до 1988 г. священнослужитель Русской православной церкви имел право «отправлять культ» только в стенах «культового здания».
Абсурдная исходная предпосылка определяет столь же абсурдный характер доказательств, к которым прибегает г-н Меркурьев, дабы продемонстрировать, что российское общество-де во все века, даже под сапогом «советов», оставалось православным, а потому историческая отсталость и социальная неразвитость нашего народа ― результат деятельности православных «церковников».
Г-н Меркурьев - пусть в историческом отношении неумело, но по своему последовательно - бросает вызов, выражаясь словами протопресвитера Александра Шмеман, «историческому пути православия». Для того, чтобы ответить на этот вызов и подготовить почву для конструктивной дискуссии с г-ном Меркурьевым, предложим автору «неправославного» реферата по возможности четкую антитезу. Возможно эта антитеза заставит г-на Меркурьева задуматься над своими выводами.
1. Конкурентоспособность православной цивилизации
Автор «реферата» указывает на то, что современная Россия занимает 57 место в мире по уровню благосостояния и винит в этом Православную церковь. Из тезиса следует, правильный ли религиозный выбор сделал князь Владмимир в 988 г., ибо вера, как совершенно справедливо отмечает автор, определяет исторический путь народа? Чтобы окончательно доказать свое мнение о том, что Россия была неконкурентоспособна и до революции, т.е. тогда, когда она все-таки являлась православным государством, автор приводит в конце экономические показатели по Российской империи в начале XX в. Однако при серьезном рассмотрении проблемы выясняется, что лучше бы он этого не делал, ибо проблема экономического развития Российской империи опять уводит дискуссию в область истории, где г-н. Меркурьев, к сожалению, не сведущ. Как бы нам ни хотелось поскорее обратиться к социально-религиозной стороне вопроса, приведенные в разбираемом «реферате» показатели по Российской империи в начале XX в. нуждаются в кратком историческом комментарии. Иначе ими можно совершенно произвольно манипулировать, отстаивая практически любую концепцию, как это и делает г-н. Меркурьев.
Действительно: по макроэкономическим показателям чистый национальный продукт
Российской империи на 1913 г. составлял 21,5 млрд. рублей, или по тогдашнему курсу 11 млрд. американских долларов. В то же самое время аналогичный доход в Германии составлял 12 млрд. долларов, а в США 35,5 млрд. долларов. Однако по паритету покупательной способности положение России ввиду низких цен было более благоприятным. Это положение сохранялось даже с началом войны против Германии в 1914 г.; в отличие от последней в России даже не ввели карточную систему.
При этом национальный доход в России в период 1909-13 гг. увеличивался на шесть процентов ежегодно, что в перспективе означает удвоение дохода каждые 12 лет. Валовый сбор хлеба увеличился с 1899 по 1913 г. на 47 процентов! Оборот промышленных предприятий составлял в 1899 г. 3503 млн. руб., а в 1913 увеличился до 6882 млн. (рост на 96 процентов)! При этом вклады населения в сберегательные кассы измерялись суммой 608 млн. руб. в 1899 г., а к 1913 г. сумма вкладов достигла 1685 млн. (рост на 177 процентов)! Баланс акционерных банков составлял в 1899 г. 1380 млн. руб., а в 1913 г. уже 5769 млн. (рост на 318 процентов)! В начале XX в. Россия по темпам экономического роста превосходила целый ряд европейских развитых стран, в том числе Великобританию, Францию и даже Германию. После победы над Германией в 1918 г. Российская империя получала бы новые экономические возможности. Доля Российской империи в мировой экономике к 1913 г. составляла 5 процентов (доля СССР в 1939 г. еле дотягивала до 2 процентов). По состоянию экономики на 1913 г. Россия входила в первую группу т.н. «стран развития», к которой помимо России относились Швеция, Япония и США (кроме Японии остальные две являлись протестантскими странами
). Причем Россия занимала второе место после США (американский историк и экономист П. Грегори). При этом империя даже по наличным экономическим показателям оторвалась далеко вперед от таких стран, как Австро-Венгрия и Италия.
При сохранении указанных темпов экономического развития к концу XX в. Россия занимала бы по уровню благосостояния прочное место в десятке лидеров, а по макроэкономическим показателям вошла бы в первую тройку-четверку стран (США, Великобритания, Россия - возможно, еще и Германия). Главная же проблема российской деревни, причина бедности заключалась не в малоземелье крестьянства, а в запоздалом социальном развитии, которое было обусловлено искусственным сохранением крестьянской общины. С 1907 г. по 1915 г. было подано 6 174 500 заявлений о проведении землеустроительных мероприятий («столыпинская реформа»), что составляет почти 50 процентов от общего числа дворов. Крестьянство реально отзывалось на правительственные меры. В завершение добавим, что значительный процент безграмотных, отмеченный г-ном Меркурьевым, приходился прежде всего на стариков и представителей туземных народностей. К 1 июля 1915 г. большинство уездных земств (414 земства) и 334 города вступили в соглашение с Министерством народного просвещения о введении всеобщего обучения. Число учащихся в 1913 г. составляло уже более половины детей школьного возраста. Проблема безграмотности была бы решена уже к середине 20-х гг. и без помощи советских «ликбезов». Игнорирование г-ном Меркурьевым реалий русской истории, приводит к тому, что он идеализирует протестантизм, который, впрочем, дорог ему лишь постольку, поскольку он создает благоприятные условия для экономического роста.
Если следовать подходу автора «реферата» ― определять «рентабельность» религиозной веры экономическими результатами - то получается, что князь Владимир сделал в 988 г. правильный исторический выбор. Этот выбор обусловил как своеобразие русской культуры, так и конкурентоспособность православной России в Новое Время.
Однако мы все знаем, что Российская империя погибла в результате исторической катастрофы 1917 г. ― октябрьского переворота и последующей советской тирании. Почему же это стало возможным в православной стране?
2. Влияние православия на социальное развитие в России
Отвечая на поставленный вопрос, Н.А. Бердяев и Г.П. Федотов, мнение которых авторитетно для г-на Меркурьева, констатировали одни и те же причины: темнота и невежество значительной части простонародья (не следует отождествлять простонародье и народ), отсутствие гражданского сознания в массах, слабость общественной инициативы. Иными словами причины катастрофы во многом были обусловлены нравственным неблагополучием населения России. Н.А. Бердяев, а вслед за ним и г-н Меркурьев делают достаточно логичный вывод: виновата Православная церковь. «…Бeccпopнo церковь, как социальный институт, былa в Poccии пoдчинeнa и дaжe пopaбoщeнa гocyдapcтвy. Унизитeльнaя зaвиcимocть цepкви oт гocyдapcтвa былa нe тoлько в пeтpoвcкий пepиoд, oнa была и в мocкoвcкий пepиoд. Бeccпopнo также, чтo дyxoвeнcтвo в Poccии было в yнизитeльнoм и зaвиcимoм пoлoжeнии и чтo oнo yтepялo cвoe pyкoвoдящee знaчeниe, ocoбeннo co вpeмeни pacкoлa. Ocoбeннo низoк был ypoвeнь eпиcкoпaтa. Eпиcкoпы, кoтopыe в пepиoд тaтapcкoгo игa и oтчacти в мocкoвcкий пepиoд имeли дyxoвнo pyкoвoдящee знaчeниe, пpeвpaтилиcь в чинoвникoв, в гyбepнaтopoв, пoлyчaвшиx звeзды и лeнты и paзъeзжaвшиx в кapeтax…» ― пишет Н.А. Бердяев. Обвиняя православную церковь, г-н Меркурьев доводит мысль Бердяева до предела. В этом доведении до предела, к сожалению, приходится констатировать определенную - возможно, неизбежную - примитивизацию идей Бердяева, который, кстати сказать, до конца жизни оставался глубоко верующим православным христианином. Автор «реферата», описывает «удручающую» картину духовного развития древнерусского, а затем и великоросского этноса после принятия христианства. Хочется сказать, перефразируя героя известного кинофильма про школу: «Такое впечатление, что историю России столетиями вершила группа каких-то двоечников». Он декларирует:
« …Православная церковь в России стремилась к господствующей роли в обществе. И темный, непросвещённый народ её полностью устраивал… Церковь получала свою долю от княжеской казны (церковная десятина), имела землевладения и уже к моменту полного отделения от Константинополя в 15 веке превратилась в крупного феодального собственника… Церковь никогда не стремилась к просвещению народа. Её вполне устраивала слепая, тёмная вера». Как будто читаешь не современную статью, а пособие 50-х. ― 60-х. гг., вышедшее из под ломкого пера госполитиздата! Дерзнем предположить: если бы г-н. Меркурьев открывал книги по церковной истории до того, как ему понадобилось написать реферат для дочери, он, вероятно, знал бы, что церковь стала к 15 в. крупным феодальным собственником не только на Руси, но и в Византии, и в Италии. Полагаем, что никто не дерзнет упрекнуть народы, давшие к тому времени европейской культуре Анну Комнину и Михаила Пселла, Джотто и Челлини, в непросвещенности и пребывании во тьме. Ведь церковь играла в Византии и Италии несравнимо более господствующую роль, чем на Руси, и гораздо дольше. Причиной тому была хотя бы политическая нестабильность в нашем Отечестве, длившаяся столетиями.
Во-первых, церковь, начиная с первых десятилетий христианства на Руси, делала как раз все возможное, чтобы насадить в народе просвещение. Если бы не литургические книги, не многочисленные церковные сказания и поучения, то на Руси просто-напросто не возникло бы литературного языка! Если бы не летописи, писавшиеся в монастырях, то древняя Русь была бы для нас таким же призраком, как держава гуннов. Если бы не церковная «Кормчая книга», то кто знает, когда бы еще на Руси познакомились с традициями римского права. Такие деятели древнерусской культуры как митрополит Иларион, Нестор летописец, Сергий Радонежский, Кирилл Белозерский, Андрей Рублев, упоминавшиеся г-ном Меркурьевым Нил Сорский и Иосиф Волоцкий, как раз и являются теми лучшими представителями русского народа, которым именно церковь предоставила возможность развить свой творческий потенциал
.
С принятием православия древнерусский народ входил в «византийское содружество наций», приобщался к древнейшей византийской культуре. Смеем предположить, что принятие русскими князьями латинского христианства - да не воспримут католические славянские народы в обиду себе наше утверждение! - привело бы к культурному подражанию древней Руси по отношению к немецкой духовной культуре, гораздо менее творческой в X в., чем культура византийская. Русь лишалась бы своеобразия в литературе, иконописи, литургическом укладе. Причина проста ― немецкая христианская культура была на момент раскола 1054 г. на два столетия старше славянской. Поэтому все славянские католические народы: полабские славяне, поляки, чехи, моравы, хорваты, воспринимая латинское богослужение у немецких епископов, либо ассимилировались, либо долгое время зависели в культурном отношении от немецкой традиции.
Во-вторых, драма древнерусской жизни заключалась именно в том, что после татарского нашествия в XIII в. по причине жестоких удельных усобиц, отсутствия майората (майорат - форма наследования недвижимого имущества, по которому оно переходило к старшему в роде или к старшему сыну в семье) общество долгое время не могло сложиться в единое целое (XIII-XV вв.). Рыхлость общества обусловила вопреки стараниям церкви консервацию языческих пережитков и, как следствие, дикость и невежество в народных массах. Эти пережитки вопреки мнению г-на Меркурьева не были выгодны прежде всего церкви и именно ей, ибо препятствовали формированию мировоззренчески единого сословного общества. А между тем создание единого общества было необходимо перед лицом религиозной экспансии с Востока (исламизация) и с Запада (окатоличивание). Имена московских митрополитов XIV-XV вв. Петра, Киприана, Алексия, Ионы, свидетельствуют о стараниях церкви создать единое общество. После XV в. Россия была вынуждена в силу своего объективного положения постоянно расширяться. Поэтому внешняя экспансия государства с одной стороны и православное миссионерство, обращенное на Север и Восток с другой в значительной степени преобладали над задачами внутреннего изживания последствий татарского ига ― низкой народной просвещенности в московский период русской истории.
Тем не менее вывод Н. Бердяева о порабощении церкви государством в московский, а затем и имперский период русской истории является не справедливым. По совершенно верному замечанию А.С. Хомякова, «Когда, после многих крушений и бедствий, русский народ общим советом избрал Михаила Романова своим наследственным государем… народ вручил своему избраннику всю власть, какою облечен был сам, во всех ее видах. В силу избрания, государь стал главою народа в делах церковных, так же как и в делах гражданского управления; повторяю: главою народа в делах церковных
и, в этом смысле главою местной Церкви, но единственно в этом смысле». Церковь никогда не была порабощена в дореволюционной России, ибо государство было воцерковлено.
По мнению г-на Меркурьева, невежество народных масс стали следствием специфических черт православного вероучения. Он опирается на мнение Н. Бердяева, который писал: « …Нет ничего ужаснее тех выводов, которые были сделаны в историческом православии из идеи смирения и послушания. Во имя смирения требовали послушания злу и неправде. Это превратилось в школу угодничества. Формировались рабьи души, лишенные всякого мужества, дрожащие перед силой и властью этого мира. Гражданское мужество и чувство чести были несовместимы с такого рода пониманием смирения и послушания… ». Приведенная констатация во многом объясняется философскими установками самого Бердяева, а не содержанием православного учения.
Лучшие представители русского народа, вдохновленные именно Православной церковью, патриархом Гермогеном, проявили максимум гражданского мужества и чувства чести, когда сформировали второе Земское ополчение и ликвидировали первую русскую смуту в 1612 г.
Недостаток осознанной православной веры у простонародья, а также тот факт, что политическое развитие уже в имперский период русской истории стремительно опережало развитие социальное, стали причиной крушения в России христианской государственности. Крушение этой государственности привело к тому, что имя России на семь десятилетий исчезло с географической карты, а православная церковь пережила беспрецедентные гонения, которые будет справедливо обозначить термином «церковный геноцид». Однако в условиях второй русской смуты 1917 г. именно представители русской интеллигенции ― слоя, вопреки расхожему стереотипу наиболее осознанно воспринимавшего православную духовную культуру, нашли в себе силы встать с оружием в руках на защиту православной России. «Если бы в этот трагический момент нашей истории, не нашлось среди Русского народа людей готовых восстать против безумия и преступлений советской власти и принести свою кровь и жизнь за разрушаемую Родину, ― это был бы не народ, а навоз для удобрения полей старого континента, обреченных на колонизацию пришельцев с Запада и Востока. К счастью мы принадлежим к замученному, но великому русскому народу
» ― писал генерал А.И. Деникин. Белое движение потерпело военное поражение во многом из-за того, что массы народонаселения оставались пассивны в период гражданской войны, однако вина тому заключается не в слепых смирении и послушании, которые якобы внушала народу Православная церковь, а в социальной неразвитости масс. Эта неразвитость стала трагическим следствием крепостного права ― главной проблемы русской истории имперского периода. Проблему крепостного права решили слишком поздно, хотя необходимость его отмены для создания полноценного гражданского общества власть осознавала, начиная с императрицы Екатерины Великой.
В связи с этим очевидно, что тенденциозное утверждение г-на Меркурьева о власти в дореволюционной России основано на псевдоисторических стереотипах, которые культивировались советской «образованщиной». «Православие освятило власть русских князей, царей, императоров как "помазанников божьих", культивировало в своих приверженцах враждебность по отношению к иноверцам. Царизм же стремился укрепить позиции русского православия, расценивая выступления против религии как проявление политической неблагонадёжности» ― пишет г-н Меркурьев.
Во-первых, власть русских князей около 862 г., а затем и власть царей на Земских соборах в 1548 г. и в 1613 г. была освящена выбором самого русского народа, всех сословных чинов. Во-вторых, «помазание» на царство означало только то, что теперь Россия после первого помазания Иоанна IV брала на себя византийское преемство. Преемство не только в вере, но и в культуре, и даже в политике. В-третьих, согласно «Своду законов Российской Империи» до февраля 1917 г. в государстве российском существовала самодержавная монархия. Абсолютно бессмысленный термин «царизм» был рожден в советских книжках, ставивших своей целью придать русской истории карикатурный вид. Миф же о враждебном отношении к иноверцам в Российской империи легко развенчать, указав хотя бы на обычай, существовавший в туземных кавалерийских частях русской императорской армии. Когда в офицерском собрании большинство составляли офицеры-христиане, входившие в помещение офицеры-мусульмане снимали головной убор, когда же было наоборот, то входившие в офицерское собрание офицеры-христиане оставались в головном уборе по восточной традиции.
3. Отношение к бедности и богатству в православии
Главное звено в цепи доказательств г-на Меркурьева ― утверждение о том, что праведность и бедность синонимы по православному вероучению. Доказать реальность отождествления праведности и бедности в Православной церкви очевидно необходимо г-ну Меркурьеву, для того, чтобы продемонстрировать исторический тупик «пасхального христианства» в отличие от христианства «рождественского», обращенного вперед, к жизни. «Если главное Воскресение мертвых, загаженный подъезд можно перетерпеть». В представлении автора «реферата» это ― христианство по православному. Смеем заверить г-на Меркурьева, что загаженные подъезды стали нормой в российских городах только после того как миллионы наших соотечественников выбрали вместо веры в Воскресение мертвых веру в светлое коммунистическое будущее вечно живых
. Чтобы это понять, достаточно перечитать реплики профессора Преображенского из повести М. Булгакова «Собачье сердце». Если бы отождествление праведности и бедности существовало в православном вероучении, если бы нищенство было нормой для спасения, тогда не было бы феномена византийской религиозной благотворительности, которая представляла собой при Юстиниане Великом статью в «бюджете». В рамках этой благотворительности церковь стремилась как раз решить социальную проблему деклассированных слоев населения. Если бы заявление г-на Меркурьева соответствовало действительности, не было бы старообрядческого купечества в России, которое десятилетиями созидало богатство вроде бы «никонианской» империи.
Из всех рассуждений автора «реферата» про бесперспективность и неконкурентоспособность православия в земной жизни можно выделить только один оттенок здравой мысли. Мысли о том, что с позиции «пасхального» т.е. православного христианства материальное преуспеяние не является критерием праведности и не должно быть жизненной целью. Однако это ― не только христианство по православному, это ― христианство по Иисусу. Неслучайно Христос сказал своим ученикам перед Гефсиманской ночью: «Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое; а как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир
» (Ин.15, 19) и еще « …в мире будете иметь скорбь, но мужайтесь: Я победил мир
» (Ин. 16, 33). Мир сей экзистенциально враждебен христианину, но христианин призван свидетельствовать о Христе этому миру. Отношение к стяжанию земных богатств в Православной церкви очень взвешенное. Богатство может быть полезным как средство для достижения определенных благих целей в этой жизни. Быть богатым, как и быть бедным ― нравственно индифферентные состояния. При этом как погрязающий в греховном расточительстве богач, так и завистливый бедняк одинаково далеки от идеала праведности. Советское общество было обществом завистливых бедняков, однако его уж никак нельзя назвать обществом праведников с точки зрения православной этики! Спасается по учению Православной церкви тот богач или бедняк, для которого его богатство или бедность не являются чем-то принципиально определяющим его внутренний мир. Богатство может быть чревато впоследствии бедностью и наоборот, для православного христианина важно помнить, что главное сокровище для него ― это благодать Христова. Ибо Иисус сказал: «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут: но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут; ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше
» (Мф. 6, 19-21) Для стяжания благодати православному христианину нужно использовать для служения Богу все жизненные возможности, в том числе и свое богатство. В этом и заключается аскетический идеал православия. Аскеза ― это не пассивное смирение и послушание не известно кому и чему, это ― активная борьба со своими страстями, это динамическое движение вверх. Это ― подвиг, это ― святость!
Оскудение благодати в протестантизме и определило ставку протестантов (преимущественно кальвинистов) на внешний успех, на проходящее благополучие, на сиюминутный авторитет, которые как бы приоткрывают занавес над слепым предопределением.
Если с точки зрения г-на Меркурьева, протестантизм, который поставил критерием праведности профессиональный успех, в конце концов провозгласил: «церковь не нужна», то с позиций здравого смысла это означает, что протестантизм провозгласил: «Христос не нужен», ибо Иисус также сказал: «Я создам церковь мою
» (Мф. 16, 18). От такого вывода Лютер вместе с Меланхтоном, Цвингли вместе с Кальвином, а равно и вся старая профессура Виттенберга, Тюбингена и Гейдельберга должна перевернуться в гробах. Протестантизм действительно способствовал формированию профессиональной экономической этики, однако утверждать, что без него не было бы капиталистических отношений ― абсурдно. Как тогда объяснить тот факт, что капиталистические отношения развивались достаточно интенсивно в XVII-XVIII вв. в католической Франции? Как, наконец, объяснить, что рабский труд дольше всего использовался в южных американских штатах, население которых исповедовало различные протестантские учения наиболее осознанно (Виргиня, Алабама, Теннеси и другие)? Российская империя в начале XX в., основанная на православной духовной традиции, смогла предложить уникальный опыт синтеза восточно-христианской и западно-христианской культуры. Православному императору служили и уральские казаки-старообрядцы, и остзейские немцы-лютеране. Расцвет российской культуры и науки проявил себя во всех гуманитарных и точных отраслях знания.
Опыт показывает, что православное христианство ни чуть не уступает другим христианским традициям по внешним результатам и способно создавать успешные и вполне конкурентоспособные модели социальной и политической жизни
.
На страницах настоящей статьи мы уделяли так много внимания ретроспективному взгляду на православную русскую цивилизацию, чтобы обосновать именно этот вывод. Опыт российской православной государственности начала
XX в. представляется нам единственно возможным путем современного возрождения России во всех сферах жизни
: культуре, хозяйстве, политике в настоящий момент, когда освободившись от советской тирании, наше общество к сожалению никак не может преодолеть разрыва исторической преемственности поколений. Наши современники не чувствуют историю своего Отечества, не понимают ее. Сохранение подобного положения приведет к тому, что современная Россия в духовном и культурном отношении станет страной третьего мира. Либо Россия вновь станет православной страной, либо она останется навсегда на периферии всемирного исторического процесса.
В заключение повторим афористическое высказывание известного иерарха Русской православной церкви начала XX в. священномученика Илариона (Троицкого), епископа Верейского: «христианства нет без Церкви
». Иисус Христос основал не систему социально-экономических взглядов, не философское учение, он основал церковь (Мф. 16, 18). Священное Писание родилось именно в недрах церкви, канонические евангелия, принятые в столь любезном для г-на Меркурьева протестантизме, были «канонизированы» церковью.
4. Православие и протестантизм
Вопреки утверждениям г-на Меркурьева священники по православному вероучению не являются посредниками между Богом и людьми. Так было в Ветхом Завете, в Моисеевой скинии и Соломоновом храме. В Новозаветной церкви нет безблагодатных форм служения. Все христиане принадлежат к «царственному священству», а представители иерархии являются свидетелями действия Божьего во время таинств. В этом заключается благодать священства. После II Ватиканского собора такое понимание священства признала и Римо-Католическая церковь. По православному учению факторами спасения являются не личная вера (лютеранство) и добрые дела (католичество), а покаяние, т.е. обновление души, которое делает человека способным воспринять благодать для достижения «обожения».
Церковное предание ― это не собрание религиозных документов, а живой опыт, традиция, накопленная за две тысячи лет церковной истории. Священное Писание сформировалось в недрах предания церкви, опыта церкви.
В Православной церкви никогда не существовало формального запрета читать Библию для мирян.
Все церковные обряды, имеющие глубокий духовный смысл, ведут свое происхождение именно из тех действий, которые совершали Иисус Христос и его ученики в Новом Завете. Эти обряды нередко малопонятны современным людям в России именно от их религиозного бескультурья, ставшего результатом советской эпохи.
Рассуждая о Церкви Христовой важно помнить, что православие, как впрочем и католицизм, возникли вопреки советским учебникам по научному атеизму не в IX – XI вв., а в первые два века после Рождества Христова, т.е. тогда, когда возникла и выступила на историческую арену сама христианская церковь. Церковь, основанная Иисусом Христом, имела разные эпитеты в богословской литературе. В конце I в. св. Игнатий Антиохийский впервые назвал церковь «католической» (в среднегреческой транскрипции «кафолической») т.е. «всеобщей». Во II в. Климент Александрийский впервые использовал эпитет «ортодоксальная» т.е. «православная» для обозначения доктрины христианской церкви.
Понятие «конфессия» появилось в тексте Аугсбургского мирного договора 1556 г. между католическим императором Карлом V и лютеранской Шмалькальденской Лигой. Оно означало, что теперь вместо единой церкви законом признается два «исповедания»: католическое и лютеранское. Критерием религиозной принадлежности становилось для законодательства не членство в религиозном сообществе, а личные убеждения. Между прочим первый договор, ставший прологом для современной доктрины всеобщего религиозного равенства, был результатом чисто политического компромисса, закончившего кровавую бойню. Он никак не учитывал реформацию в качестве целостного общественного явления, которое якобы несет грядущее переустройство мира на новых хозяйственных принципах. Вплоть до 1648 г. кальвинисты оставались как для католиков, так и для лютеран вне закона.
Однажды у И. Бродского спросили, почему вы ― христианин? Он ответил: «Потому что я не варвар». «Современного успешного человека от православия отталкивает уже сама обстановка, царящая, в церкви» ― пишет г-н. Меркурьев. Хочется добавить: если сей человек в чем-то и преуспел, так это в исторической неосведомленности, в культурной «неукорененности». Нравственное оздоровление нашего общества заключается в преодолении этих результатов советского господства. Преодолеть их удастся только, обращаясь к «ценнейшему наследию
, которое, ― как справедливо отметил г-н. Меркурьев, ― оставило нам христианство»
. Хочется добавить: приобщиться к этому наследию мы в современной России сможем лишь в общении с Иисусом Христом, Которого, по словам апостола Павла, Отец «поставил… выше всего, главою Церкви, которая есть Тело Его, полнота, Наполняющего все во всем
» (Еф. 1, 22-23).
|
