Из истории московского образования первой трети XIX века
А.В. Кудряшёв
Статья посвящена становлению московского образования первой трети XIX в. Рассматривается возникновение городских учреждений среднего и профессионального обучения, а также женских учебно-воспитательных заведений. Затрагивается вопрос о трансформации отношения к профессиональному образованию среди купечества и прогрессивно настроенных представителей старообрядческой среды.
Начало XIX в. в России ознаменовано новым этапом становления культурно-образовательной среды, педагогического потенциала российского образования. Это был период общественного оживления и распространения либеральных настроений, характеризующий первые годы царствования Александра I (1801-1825). «Дух времени» довольно сильно затронул область просвещения. Появились новые типы учебных заведений. Вместе с тем продолжала существовать закрытая сословная школа, и сама идея целесообразности подобного учебного заведения не подвергалась сомнению со стороны общественности.
«Предварительными правилами народного просвещения» (1803) устанавливалась стройная система общеобразовательных учебных заведений, состоящая из четырех родов училищ: училища приходские, уездные, губернские или гимназии, университеты. Указом «Об учреждении учебных округов, с назначением для каждого особых губерний» (1803) территория империи разделялась на учебные округа (Московский, Петербургский, Казанский, Харьковский, Виленский, Дерптский) — каждый во главе с университетом. Московский учебный округ включал десять губерний. Первым его попечителем стал Михаил Никитич Муравьев (1757-1807) — человек незаурядный, оказавший благотворное влияние на судьбу отечественной культуры. Воспитанник Московского университета, поэт (один из зачинателей сентиментализма в России), горячий ревнитель просвещения, он всячески стремился содействовать распространению знаний. Наставник великих князей Александра Павловича и Константина Павловича, М.Н. Муравьев после воцарения первого из них получил звание сенатора и должность товарища министра народного просвещения, позволявшую влиять на реформирование народного образования. В 1804 г. российские университеты получили первый устав — самый либеральный в их истории, в составлении которого главная роль принадлежала М.Н. Муравьеву [1: c. 5; 6: с. 62-64]. Университетам поручалось руководство своими учебными округами: учебными заведениями и их учебнометодической работой. Учреждался Училищный комитет под председательством ректора в составе 6-ти ординарных профессоров. Комитет имел право отстранять от должности учителей училищ; представлять в Совет университета свое мнение об учителях уездных и приходских училищ, а о преподавателях и директорах гимназий — попечителю округа. Если кто-то хотел занять место директора гимназии, то баллотировался в Совете университета. В первой трети XIX в. влияние университета на общеобразовательную школу реализовывалось прежде всего через институт визитаторства. Это — регулярное обследование (не менее 2 раз в год) профессорами университета всех учебных заведений округа. В числе визитаторов были такие известные ученые, как: А.Ф. Мерзляков, И.А. Двигубский, Л.А. Цветаев, Н.И. Надеждин, Н.А. Бекетов, М.Т. Каченовский, И.М. Снегирев и др. Особо важными были обследования визитаторами губерний, наиболее пострадавших во время Отечественной войны 1812 года. В январе 1813 г. создается Временная комиссия для приведения в порядок расстроенных неприятелем учебных заведений [14: с. 121-122].
С целью обеспечения надлежащего уровня подготовки в университетах преподавателей для средней школы — и прежде всего гимназий — «Предварительные правила» обязывали всякий университет иметь свой Учительский или Педагогический институт (§ 39). В этом отношении очень важной была статья (§ 40), которая гласила, что окончившие педагогический институт «должны, по крайней мере, 6 лет быть учителями, чтобы перейти в другую службу» [16: с. 179-180]. Первым из российских университетов получил Педагогический институт Московский университет, который развивал традиции основанной при нем еще в 1779 г. учительской семинарии.
Плодотворная деятельность М.Н. Муравьева продолжалась, к сожалению, недолго: в 1807 г. его не стало. Должность попечителя Московского учебного округа занял московский вельможа, граф А.К. Разумовский. В 1809 г. царь, посетив университет, был так очарован познаниями и светским лоском попечителя, что вскоре назначил его министром народного просвещения. Попечителем Московского учебного округа стал бывший куратор университета П.И. Голенищев-Кутузов [1: c. 11; 5: с. 136, 141].
В первой трети XIX в. система начального народного образования в Москве была развита относительно слабо. В каждой из полицейских частей города (Тверской, Мясницкой, Арбатской и др.) обычно было только по одной приходской школе (по уставу 1804 г.). Этих, так называемых «частных» школ (от понятия «часть» — административный район города) в 1812 г. было 17, в них обучалось 1654 ученика, содержались они на средства Московского приказа общественного призрения. Согласно отчету директора училищ Московской губернии П.М. Дружинина, составленному в ноябре 1812 г. для попечителя Московского учебного округа, после отступления Наполеона из Москвы уцелело только 5 «частных» школ. Уцелевшие от огня начальные училища были в таком состоянии, что в них «ни жить, ни учиться продолжать было невозможно, ибо двери и окна в них были переломаны, стекла разбиты, печи испорчены» [19: с. 20-21; 20: с. 36, 44-46].
«Приватные», «партикулярные», или домашние, школы содержались большей частью иностранцами, преимущественно французами. К 1812 г. в Москве было 26 таких училищ с 758-ю учащимися [20: с. 7]. Эти учебные заведения, также согласно отчету Дружинина, «в течение несчастного времени от нашествия неприятеля совершенно упали и по выходе в одной токмо школе, что при старой лютеранской церкви ученье некоторым образом восстановлено» [19: с. 21-22 ]. «Партикулярные» школы не скоро оправились от такого упадка: даже в 1815 г. число этих учебных заведений (14) было еще почти вдвое меньше, чем до наполеоновского нашествия; соответственно меньше было и число учеников (399 вместо 758) [20: с. 7].
Возобновление деятельности «частных» школ шло также медленно. Согласно «Уставу учебных заведений, подведомых университетам» эти училища должны были «содержаться в городах от городских обществ», а не на средства казны. Несмотря на это, П.М. Дружинин во время личного доклада министру народного просвещения «О способе восстановить московские училища» ходатайствовал о государственном пособии. А.К. Разумовский поддержал ходатайство и обратился с представлением в Комитет министров об отпуске из государственной казны 30 000 рублей. Эта заявка была удовлетворена, о чем министр и сообщил 12 июня 1813 г. попечителю Московского учебного округа.
П.М. Дружинин приступил к ремонту сохранившихся школ еще до получения требующихся сумм, заручившись только обещанием министра. Но, несмотря на всю энергию директора, своевременное ассигнование денег на ремонт и требование Училищного комитета возобновить обучение к сентябрю 1813 г., учебный процесс во всех 5-ти уцелевших «частных» школах был возобновлен к концу января 1814 г.
Еще сложнее дело обстояло с пострадавшими от огня, школьными зданиями. От восстановления дотла сгоревших, деревянных строений было решено пока отказаться. Отделка же обгоревших каменных училищ продвигалась крайне медленно. К октябрю 1815 г. было восстановлено только 9 из 17 существовавших до войны школ. Все 9 школ были переполнены. Но несмотря на это, в 1815 г. в них обучалось 962 ученика, чуть больше половины того числа (1654), которое до нашествия неприятеля обучалось в «частных училищах» [19: с. 32-36].
В Рогожской части и других районах столицы, преимущественно на окраинах, существовали еще с XVII-XVIII вв. старообрядческие церковные школы, носившие начетнический характер, то есть ставившие главной целью обучение текстам Священного Писания. Мальчики обучались чтению и письму на церковно-славянском языке, Закону Божьему и счету. В этих школах получали элементарное образование сыновья не только старообрядческого духовенства, но и многочисленных в Москве купцов-старообрядцев. Подвергаясь репрессиям со стороны православного духовенства и полиции, эти школы занимали полулегальное положение, и количество их с трудом поддавалось учету. Среди старообрядцев процент грамотных был выше, чем среди остального населения: знание Священного Писания считалось в этой среде чрезвычайно важным с религиозной точки зрения [4: с. 460].
Развитие среднего образования в Москве в первой трети XIX в. теснейшим образом связано с Московским университетом. С момента возникновения университета при нем действовала так называемая академическая гимназия — одна из первых в России. Гимназия готовила своих учеников к поступлению в университет. В 1805 г. в ней занималось 912 человек. Хотя в 1804 г. в Москве открылась губернская гимназия, попечитель учебного округа М.Н. Муравьев предлагал сохранить и академическую, что было официально закреплено в октябре 1806 г. Его поддержал министр П.В. Завадовский постановлением об академической гимназии. «Цель заведению предположена педагогическая: эта гимназия должна была делаться рассадником ученых чиновников округа для того, чтобы распространять учение в гимназиях» [17: с. 375]. Лучшие ученики губернских гимназий «с особенным призванием к ученому поприщу» могли поступать в университетскую. Академическая же гимназия ежегодно посылала в университет 15 своих выпускников.
Впрочем, педагогический состав университетской гимназии был далек от полного совершенства. Бывший гимназист Е.Ф. Тимковский, переведенный в гимназию с Украины, писал: «Учителя гимназические далеко превосходили образованием наставников моих киевских, но не могу утаить, что некоторые из них были с большими странностями, физическими и моральными, служившими поводом к разным проказам на их счет школьников, остряков и шалунов, к числу которых, право, я никогда не принадлежал» [15: с. 379].
С 1804 и до 1812 г. университетская гимназия существовала благодаря личным усилиям ректора П.И. Страхова, бывшего в течение нескольких лет инспектором гимназии и сознававшего ее значение в жизни университета.
Академическая гимназия просуществовала до Отечественной войны 1812 г. После того как здание гимназии сгорело во время пожара Москвы, ее деятельность уже не возобновляли. Университет не имел средств содержать академическую гимназию, и потому решено было ее закрыть. После смерти П.И. Страхова интерес к академической гимназии у университетского руководства пропал. Многие гимназисты уже не вернулись в Москву. Из оставшихся ее учеников десять человек приняты по экзамену студентами в университет, из прочих сорока некоторые переведены в Московскую губернскую гимназию, а другим, не явившимся, предоставлена свобода искать себе место [16: с. 279]. «Такими судьбами перестала существовать академическая гимназия, день в день 57 лет бывшая самой деятельной и полезнейшей помощницей Московскому университету в священном, великом деле воспитания и просвещения Российских юношей», — пишет историк академической гимназии П.Н. Страхов [13: с. 64].
Кроме гимназии при университете в 1779-1830 гг. существовал Благородный пансион для дворян, куда принимались дети 9-14 лет. Это было закрытое учебное заведение. Имелись в нем и полупансионеры, жившие дома и платившие за обучение и обеденный стол. Учебная программа пансиона была шире гимназической. Кроме основных предметов, изучались правоведение, четыре иностранных языка, военные науки; учащиеся занимались танцами, фехтованием, музыкой. Преподавание в Благородном пансионе вели университетские профессора. До 1812 г. воспитанникам присваивалось звание студента в самом пансионе, без экзамена в университете. Возглавлял пансион бессменно свыше тридцати лет профессор университета А.А. Прокопович-Антонский [11: c. 109-115; 236-329]. Воспитанник пансиона В.И. Сафонович в воспоминаниях характеризовал его как человека, пользовавшегося всеобщим уважением, ловкого, сметливого, избегавшего конфликтов с родителями учащихся, и замечал, что в пансионе и у себя дома он был суров, его даже боялись. При этом В.И. Сафонович признает, что большинство выпускников всегда отзывались о нем с чувством и признательностью: «Редкий из них, проезжая Москву, не заходил в пансион повидаться с Антонским, который встречал приезжего с особенным радушием» [12: с. 117-118].
Благородный пансион выделялся среди учебных заведений как высоким уровнем преподавания, так и методами воспитания, чуждыми формалистики и свободными от излишних стеснений. Телесные наказания не допускались. Самым распространенным наказанием было оставление без чая, без одного или нескольких блюд [12: с. 120]. Условия жизни приближались к домашним. Наряду со знаниями, большое внимание уделялось нравственному воспитанию. Культивировались идеи самосовершенствования, человеколюбия, патриотизма. Поощрялись занятия литературой, особенно отечественной. Русскую словесность в пансионе преподавал А.Ф. Мерзляков [5: с. 148-149; 18: с. 79-81].
2 января 1804 г. на базе Главного народного училища была у Пречистенских ворот открыта Московская губернская гимназия. По рекомендации попечителя Московского учебного округа М.Н. Муравьева ее директором стал П.М. Дружинин. Принятый в том же году «Устав учебных заведений, подведо- мых университетам» был составлен в духе гуманных просветительских идей. Гимназии должны были готовить учеников к университету или к самостоятельной жизни, а тех, кто пожелает, — к профессии учителя в уездном, приходском и других училищах. Гимназия состояла из четырех классов и двухклассного уездного училища, выполнявшего роль ее низшего звена.
Курс уездного училища был гораздо обширнее, чем курс начального обучения «частных» школ. Кроме предметов начального обучения (чтение, письмо, грамматика, арифметика, рисование, священная история) в уездном училище преподавали еще геометрию, всемирную и российскую историю, географию и чтение на латинском, немецком и французском языках. Из старшего класса училища поступали непосредственно в первый класс губернской гимназии [19: с. 31].
Программа первого - третьего классов гимназии была рассчитана на 36 часов (24 урока по 1,5 часа). Гимназическая программа отличалась широтой охвата: энциклопедизм был в духе времени. На первый план выдвигалось знание языков — латинского, немецкого и французского. Преподавались география, история и мифология, статистика, математика (чистая и прикладная), опытная физика, естествознание, рисование. Учащимся предстояло усвоить начальные основы философии и «изящных наук», политической экономии, коммерции, технологии. При возможности рекомендовалось ввести в курс обучения танцы, музыку, гимнастику. С 1815 г. благодаря пожертвованию грека З.П. Зосимы в гимназии наряду с латынью начали преподавать и греческий [3: с. 33, 38].
«Дабы лучше соединить теорию с практикою», учителям предлагалось устраивать прогулки с учениками за город, знакомить их с природой, с мануфактурами и фабриками, устройством мельниц, гидравлических машин, посещать мастерские художников. Закон Божий в этом обширном перечне отсутствовал: предполагалось, что необходимые знания в этой области ученики уже имеют. Декларировалось, что в гимназию принимаются «всякого звания ученики», обладающие знаниями в объеме уездного училища. Специально оговаривалось, что учитель «не должен пренебрегать детей бедных родителей, но всегда иметь в памяти, что он приготовляет членов обществу» (§ 38). От учителей требовалось, чтобы они относились к ученикам как родители, были с ними терпеливыми и ласковыми, заботились об их пользе, а главное — старались «более об образовании и изощрении рассудка их, нежели о наполнении и упражнении памяти» (§ 41). Разумеется, в реальных условиях России начала XIX в. подобные гуманнопросветительные принципы оставались большей частью на бумаге, но само провозглашение их имело положительное значение, воздействуя на общественное сознание.
Преподавателей было немного. По штатам 1804 г. полагалось 4 старших и 4 младших учителя с жалованьем 780 и 480 рублей в год. Директору гимназии присваивался высокий чин VII класса. Ему подчинялись уездные и приходские училища губернии, а также частные пансионы. В первый год существования гимназии в ней насчитывалось 79 учеников, в 1812 г. их было уже 101 [3: с. 38-39].
С открытием губернской гимназии пансион, существовавший при Главном народном училище, был сохранен. Из 65 пансионеров 25 были приняты в гимназию, остальные — в уездное училище при ней [3: с. 41-42]. В 1814 г. при гимназии открылся трехгодичный учебно-воспитательный пансион для дворян. Окончившие его принимались без экзамена во 2-й класс гимназии. Плата здесь была значительно выше, чем в пансионе для разночинцев.
Воспоминания о Московской губернской гимназии 1814-1818 гг. оставил учившийся в ней М.П. Погодин. Курс состоял тогда из четырех классов. В классе имелось по 50 и более учеников. Места в нем распределялись в зависимости от успехов: лучшие сидели на первой скамейке, худшие — сзади, время от времени перемещаясь. Практиковалась популярная в те годы система взаимного обучения. Вот как описывает автор уроки латинского языка: «Время употреблялось на прослушивание уроков младших учеников старшими, сидевшими на первой лавке, и самим учителем; потом в исправлении ошибок и в легких переводах из хрестоматии» [10: с. 606]. Ученики, помогавшие другим, назывались аудиторами (авдиторами). Каждый учитель преподавал несколько предметов: один — латинский, немецкий и французский языки, другой — математику и физику и т. д. Считалось, что математикой способны заниматься лишь немногие, поэтому требования к ученикам были весьма снисходительны. Естественная история включала в себя минералогию, ботанику, зоологию и технологию. Учебников не было. Рассказанное учителем выучивалось наизусть. Так же обстояло дело со статистикой Российской империи. География и история преподавались, по отзыву М.П. Погодина, «гнуснейшим образом». Сведения из истории были отрывочны. Хотя среди учителей гимназии имелись люди с учеными степенями, методика преподавания во многих случаях была несовершенной, а то и просто беспомощной. Так, будущий профессор университета С.М. Ивашковский преподавал русскую словесность, а также логику, грамматику, психологию, нравственность, риторику, пиитику, эстетику, естественное право и политическую экономию. Его преподавание мемуарист назвал уродливым и нелепым. По мнению Погодина, русская словесность и позже преподавалась в гимназии дурно — по непонятным для учеников записям профессорских лекций, сделанных учителями в студенческие годы [10: с. 619-624].
В 1804 г. в гимназии насчитывалось только 79 учеников [3: с. 40]. Дворяне неохотно отдавали своих детей во всесословные гимназии, предпочитая такие учебные заведения, где учились преимущественно отпрыски «благородных родителей». Признанием в этой среде пользовались частные пансионы, руководимые, как правило, учителями гимназий или университетскими преподавателями, нередко из иностранцев. Основное внимание в частных пансионах обращалось на знание западноевропейских языков (особенно французского) и на гуманитарные предметы. В 1811 г. в Москве имелось 24 пансиона (включая университетский). Менее состоятельные родители нанимали для подготовки своих сыновей в университет учителей из студентов или семинаристов. Те, кто побогаче, приглашали нескольких учителей, даже и университетских преподавателей.
Своеобразным учебным заведением было «Армянское господ Лазаревых училище», основанное в 1815 г. богатыми армянами. Первоначально оно предназначалось для бедных армянских детей. Учились в нем и русские. Кроме обычных предметов гимназического курса, там осваивали армянский, арабский, персидский, турецкий языки. Учащихся готовили к государственной службе в качестве переводчиков для Кавказа и Закавказья. Некоторые продолжали свое образование в университете или устраивались учителями [5: с. 148].
Постепенно развивалось и женское образование. В 1803 г. было открыто Московское училище ордена св. Екатерины для дочерей бедных дворян, а в 1804 г. на пожалованные Александром I 1400 рублей при нем открылось отделение для дочерей обер-офицеров, мещан и духовенства — Александровское училище. Эти учебно-воспитательные заведения находились под покровительством императрицы Марии Фёдоровны. В училища, впоследствии институты, поступали девочки в возрасте 10-11 лет. При каждом из них был платный пансион. Срок обучения в обоих заведениях составлял 6 лет, а для пансионерок он колебался от 3 до 9 лет (их принимали в возрасте 8-13 лет). Оба этих училища были закрытыми. Так, свидания с родственниками разрешались только 2 раза в неделю [7: с. 10-20; 9: с. 73].
Профессиональное образование в Москве давал Воспитательный дом, представлявший комплекс школ и институтов. В 1801 г. в его структуре был создан повивальный институт, затем фельдшерская школа [9: с. 73].
Коммерческое образование в Москве в XIX в. существовало на средства торгово-промышленного сословия. В 1804 г. открылось Московское коммерческое училище с 8-летним сроком обучения, готовившее специалистов для работы в купеческих конторах. Решению этого вопроса в правительственных кругах предшествовало постановление Московского купеческого общества в июле 1803 г. «учредить... на общественном иждивении... коммерческий класс, в коем содержать, из бедных и сирот купеческих и мещанских детей до 50 человек, для чего и нанять знающих обучать словесные науки, то есть читать и писать по-русски, французски и немецки, а также арифметике и бухгалтерии, что и препоручить, как устроение оного заведения, равно и каковое количество нужно будет на сие суммы, в полное распоряжение г-на градского главы...» [8: с. 114-115]. Московский градской голова М.П. Губин принял участие в разработке учебного плана, который был соотнесен с планом Петербургского коммерческого училища и утвержден министром народного просвещения П.В. Завадовским. Общество признало необходимость «единообразия в правилах учения»; в организационном же и финансовом отношении заявило о самостоятельности училища, оставив «внутреннее его распоряжение и экономические обороты под смотрением градского главы и эконома из купечества...» [8: с. 115]. Училище не пользовалось правительственными субсидиями и целиком содержалось на средства купцов. Обучались в нем преимущественно выходцы из купеческого и мещанского сословий [2: с. 161-190].
В 1810 г. в Москве было учреждено еще одно учебное заведение среднего типа — Московская практическая академия коммерческих наук. Она была создана на основе коммерческого пансиона, учрежденного К. Арнольдом, а в учебном отношении находилась в ведении университета; в финансовом же вопросе заявляла о своей независимости. Она субсидировалась преимущественно предпринимателями, в том числе ее попечителями, московскими купцами Куманиным, Просвирниным, Вепринцовым, Бородиным, Козловым, Алексеевым и Крутиковым [8: с. 115-116].
Учебные планы этих заведений предусматривали изучение как общеобразовательных, так и специальных дисциплин. Их общность обуславливалась тем, что, будучи подведомственными Московскому университету, эти учебные заведения давали среднее образование с коммерческой подготовкой. Особое внимание здесь уделялось изучению языков (русского, немецкого и французского), а также математике и бухгалтерии. По сравнению с Московским коммерческим училищем, в плане Московской практической академии коммерческих наук больше внимания было уделено практической подготовке к коммерческой деятельности, что и отразилось в названии этого учебного заведения.
Под воздействием просветительских идей у прогрессивно настроенных представителей купеческого сословия формировался более широкий подход к вопросам профессионального образования. Осознание необходимости нового, светского образования происходило и у отдельных представителей старообрядческой среды. Это тем более существенно, что среда эта являла собой наиболее грамотную, в традиционном смысле, часть населения Москвы. Потребность развития производства (а среди старообрядцев были предприниматели) побуждала их получать необходимое образование. Так, среди учащихся Московской практической академии коммерческих наук в 1807 г. из 50 человек четверо были из семей старообрядцев. Семейство текстильных фабрикантов Прохоровых, также принадлежавших к старообрядческой среде, не было чуждо просветительских начинаний. В.И. Прохоров дал своим сыновьям новейшее образование. Т.В. Прохоров дома изучал русский и немецкий языки, историю и арифметику, во взрослом возрасте приглашал к себе преподавателей по различным предметам, изучал специальную литературу, посещал лекции профессоров университета [8: с. 122-123].
Газета «Московские ведомости» конца XVIII - начала XIX в. отразила новые тенденции в домашнем обучении. В ней сообщалось о потребности купцов в учителях российской грамматики, арифметики, истории, географии, французского и немецкого языков, игры на фортепиано; отмечалось, в каких учителях имелась потребность: в русских или иностранных. Объявления «Московских ведомостей» содержали также информацию о желании учителей обучать господских и купеческих детей.
Домашняя подготовка была достаточной для поступления в высшее учебное заведение. Л.А. Ребиченков, сын купца II гильдии, зачисленного в 1796 г. в московское купечество из вольноотпущенных дворовых людей, обучался грамоте дома, затем поступил в частный пансион им. графа М. Блемера, где учился с 1804 по 1810 г. и изучал Закон Божий, российский, немецкий, французский языки, арифметику, географию и историю «с великою прилежностию и вел себя во все время добропорядочно». В 1810 г. Л.А. Ребиченков «вступил на собственное содержание» в академическую гимназию при Московском университете, а в 1811 г. был принят в число казенных учеников. Поступив в университет, Л.А. Ребиченков окончил его в звании кандидата этико-политических наук [8: с. 124].
Получение высшего образования предоставляло возможность выходцам из купеческой среды поступать на государственную службу, в том числе преподавателями, если они не испытывали желания заниматься предпринимательской деятельностью.
Государство нуждалось в педагогах, что нашло отражение в указе 1812 г. «О дозволении определять в службу по учебной части состоящих в подушном окладе людей».
При решении вопроса об утверждении в службе по учебной части купеческого сына Ф. Порохонцева отмечалось, что «по причине весьма скудного жалования, положенного в уездных училищах, особенно учителям рисования, крайне трудно сыскивать желающих для занятия сих мест». Это обстоятельство побудило Московский университет в 1812 году взять на должность учителя рисования в Никитское «частное» училище уволенного из купеческого звания Ф. Порохонцева, обучавшегося у разных живописцев и «имеющего на звания свои аттестат из Московской губернской гимназии» [8: с. 125-126].
Таким образом, в первой трети XIX в. продолжалось формирование педагогического потенциала Москвы. Именно в тот период возникла система университетского образования, развивались средние учебные заведения, имевшие сословный характер. Купечество крупных городов, в частности Москвы, стало проявлять подлинный интерес к профессиональному образованию. Однако в городских условиях России начала XIX в. сравнительно слабо развивалась система начального образования. Эта задача по-настоящему начала реализовываться только во второй половине XIX в. силами развивающегося городского самоуправления.
Список литературы
Андреев А.Ю. 1812 год в истории Московского университета / А.Ю. Андреев. - М.: Изд-во МГУ, 1998. - 88 с.
Виноградов Н. Сто лет жизни / Н. Виноградов. - М.: Поставщик Двора Его Величества Т-во скоропеч. А.А. Левенсон, 1904. - 372 с.
Гобза И.О. Столетие Московской 1-й гимназии. 1804-1904 гг. Краткий ист. очерк / И.О. Гобза. - М.: Синодальная типография, 1903. - 444 с.
История Москвы: В 6-ти тт. - Т. 3: Период разложения крепостного строя. - М.: Изд-во Академии наук СССР, 1954. - 872 с.
История Москвы с древнейших времен до наших дней: В 3-х тт. - Т. 2: XIX век. - М.: Изд-во объединения «Мосгорархив», Московские учебники и карто- литография, 1997. - 472 с.
Куни В.Е. Михаил Никитич Муравьев / В.Е. Кунц // Вопросы истории. - 2012. - № 2. - С. 55-73.
Московское училище ордена святой Екатерины. Исторический очерк / Составлен по поручению совета преподавателей; под общ. ред. В.А. Вагнера. - М.: Печатня Снегиревой, 1903. - 560 с.
Нилова О.Е. Отношение к образованию в среде московского купечества конца XVIII - первой четверти XIX в. / О.Е. Нилова // Мировосприятие и самосознание русского общества (XI-XX вв.). - М.: Ин-т рос. истории РАН, 1994. - С. 115-133.
Образование в Москве: История и современность / Авт. кол.: И.Ф. Юшин и др.; ред. кол.: Л.И. Кезина. - М.: Мосгоархив, Моск. учебник, 2006. - 416 с.
Погодин М. Школьные воспоминания / М. Погодин // Вестник Европы. - 1868. - № 8. - С. 605-630.
Пономарева В.В.Университетский благородный пансион. 1779-1830 гг. / В.В. Пономарева, Л.Б. Хорошилова // Университет для России. - Т. 3 - М.: Новый хронограф, 2006. - 432 с.
Сафонович В.И. Воспоминания / В.И. Сафонович // Русский архив. - 1903. - № 1.- С. 112-140.
Страхов П.Н. Краткая история академической гимназии, бывшей при Императорском Московском университете / П.Н. Страхов. - Репринтное изд. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 2000. - 64 с.
Сысоева Е.К. Московский университет и общеобразовательная школа в XVIII - начале ХХ в. / Е.К. Сысоева // Вопросы истории. - 2008. - № 6. - С. 118-127.
Тимковский Е.Ф. Воспоминания / Е.Ф. Тимковский // Киевская старина. - 1894. - № 3. - С. 359-381.
Университет для России / Под ред. В.В. Пономаревой, Л.Б. Хорошиловой. - Т. 2: Московский университет в александровскую эпоху. - М.: Русское слово, 2001. - 368 с.
Шевырев С.П. История императорского Московского университета, написанная к столетнему его юбилею, 1755-1855 / С.П. Шевырев. - М.: Изд-во Моск. ун-та,
- 581 с.
Шишкова Э.Е. Московский Университетский благородный пансион (17761831) / Э.Е. Шишкова // Вестник Московского университета. Серия 8 «История». - 1979. - № 6. - С. 70-83.
Эйнгорн В. Московский университет, губернская гимназия и другие учебные заведения Москвы в 1812 году / В. Эйнгорн. - Вып. 1. - М.: Т-во скоропечатни Левинсон, 1912. - 36 с.
Эйнгорн В. Московский университет, губернская гимназия и другие учебные заведения Москвы в 1812 году / В. Эйнгорн. - Вып. 2. - М.: Типография Воронова, 1912. - 99 с.
|
