Реферат: Московская битва

Сообщение:

Московская битва (5 декабря 1941 г.)

Смуров Максим 10А.

2003-2004 уч. год.

План

1. ОБОРОНА СОВЕТСКИХ ВОЙСК НА МОСКОВСКОМ НАПРАВЛЕНИИ НАКАНУНЕ ВЕЛИКОЙ БИТВЫ

2. ГЕРОИЧЕСКАЯ ОБОРОНА СОВЕТСКИХ ВОЙСК НА МОСКОВСКОМ НАПРАВЛЕНИИ

3. НАСТУПЛЕНИЕ ГРУППЫ АРМИЙ «ЦЕНТР» НА МОСКВУ В ОКТЯБРЕ

4. НОЯБРЬСКОЕ НАСТУПЛЕНИЕ ПРОТИВНИКА НА МОСКВУ

5. КОНТРНАСТУПЛЕНИЕ СОВЕТСКИХ ВОЙСК ПОД МОСКВОЙ

6. ЗНАЧЕНИЕ ПОБЕД КРАСНОЙ АРМИИ ЗИМОЙ 1941/42 г.

ОБОРОНА СОВЕТСКИХ ВОЙСК НА МОСКОВСКОМ НАПРАВЛЕНИИ НАКАНУНЕ ВЕЛИКОЙ БИТВЫ

В первые дни войны Красная Армия понесла большие потери, особенно в авиации. Несмотря на героическое сопротивление советских бойцов, немецко-фашистские войска быстро продвигались в глубь нашей территории. Гитлер и его военачальники ликовали. Поздним вечером памятного нам дня 3 июля генерал Гальдер сделал очередную запись в своем дневнике: «В целом теперь можно сказать, что задача разгрома главных сил русской армии перед реками Западная Двина и Днепр выполнена... Восточнее... мы можем встретить сопротивление лишь отдельных групп, из которых каждая в отдельности по своей численности не может серьезно помешать наступлению германских войск. Поэтому не будет преувеличением, если я скажу, что кампания против России была выиграна в течение 14 дней». В таком же тоне высказался и сам Гитлер: «Я все время стараюсь поставить себя в положение противника. Практически он войну уже проиграл».

Еще в ходе сражения у Киева, когда обозначился успех гитлеровских войск, германский генштаб разработал план наступления на Москву. Этот план, утвержденный Гитлером, вызвал полное одобрение генералов и фельдмаршалов на совещании, состоявшемся в сентябре 1941 г. близ Смоленска. Фашистское командование, считавшее, что с победой у Киева открылись новые возможности глубоких стремительных операций на всем советско-германском фронте, не сомневалось в быстром захвате Москвы и полной победе.

К концу сентября стратегическая обстановка резко изменилась в пользу гитлеровской армии.

Гитлеровский генштаб дал операции наименование «Тайфун», полагая, что группа армий «Центр», подобно тайфуну, сметет советскую оборону стремительным наступлением и захватит Москву. По планам врага, война должна была закончиться его победой еще до наступления зимы.

Однако, к удивлению фашистов, темп продвижения их войск становился все медленнее. Если в июне немцы в среднем проходили 30 километров в сутки, то в июле только 6—7. 20 июля Гальдер записал в дневнике: «Боевой состав танковых соединений; 16-я танковая дивизия имеет менее 40 процентов штатного состава, 11-я танковая дивизия — около 40 процентов».

Немецкие танки не сами собой сгорели. И не собственной смертью умерли немецкие танкисты. Врага и его технику уничтожали советские солдаты. Даже попадая в окружение, наши войска дрались до последнего патрона, задерживали наступление фашистов, давали возможность резервам подготовить оборону на новых рубежах.

13 сентября 1941 г., в самый разгар подготовки наступления на Москву, Гальдер писал, что «в случае, если кампания на Востоке не приведет в течение 1941 г. к полному уничтожению советских войск, с возможностью чего уже давно считается верховное командование, это ока­жет следующее военное и политическое влияние на общую обстановку: а) возможность нападения японцев на Россию станет сомнительной...; б) невозможно будет воспрепятствовать сообщению России и Англии че­рез Иран; в) Турция расценит такое развитие обстановки очень неблагоприятно для нас, но вместе с тем она будет выжидать до тех пор, пока не убедится в окончательном поражении России. Блокада Англии достаточно крупными силами авиации может быть начата только после того, как будет в основном закончена Восточная кампания, а авиация восстановлена и увеличена».

Вся масса войск группы «Центр» развернулась для наступления на фронте от Андриаполя до Глухова в полосе, ограниченной с юга курским направлением, с севера — калининским. В районе Духовщины, Рославля и Шостки сосредоточились три ударные группировки, основой кото­рых были танковые группы.

В группу армий «Центр» теперь входили 2-я, 4-я, 9-я полевые армии, 2-я, 4-я и 3-я танковые группы. В составе этой группы было 77 дивизий, в том числе 14 танковых и 8 моторизованных. Это составляло 38% пехотных и 64% танковых и моторизованных дивизий противника, действовав­ших на советско-германском фронте. На 1 октября группировка против­ника, нацеленная на Москву, насчитывала 1,8 млн. человек, более 14 тыс. орудий и минометов, 1700 танков и 1390 самолетов. Перед войсками группы армий «Центр» была поставлена задача окружить и уничтожить в районе Брянска и Вязьмы советские войска, затем танковыми группами охватить Москву с севера и юга и одновременными ударами танковых сил с флангов и пехоты в центре овладеть Москвой.

Наступление было обеспечено и материально и технически. Пройдет время, и немецкие генералы сошлются на неготовность тылов, трудности снабжения, растянутые коммуникации и плохие дороги. А в сентябре 1941 г. в германском генеральном штабе считали, что положение со снаб­жением всюду является удовлетворительным. Работа железных дорог была признана хорошей, а автотранспорта оказалось столько, что часть его выводилась в резерв. Командование обещало войскам близкую победу. Москва притягивала гитлеровских захватчиков как магнит, и они готовы были на отчаянные усилия в новой схватке с советскими вой­сками; такая схватка казалась им последней.

Стратегическая инициатива оставалась за гитлеровским командова­нием, оно определяло время и места ударов, условия борьбы, и это ставило перед Верховным Главнокомандованием Вооруженными Силами СССР множество задач небывалой трудности, невиданного мас­штаба.

Нужно было срочно закрыть брешь в обороне Юго-Западного фронта, образовавшуюся в результате поражения под Киевом, отвести войска Южного фронта, не пустить противника в Донбасс, не допустить захвата Ростова, что грозило прорывом врага на юг, потерей Кавказа и Бакинской нефти. Необходимо было удержать Крым, так как падение Севастополя крайне ограничило бы действия Черноморского флота, а захват Керчи угрожал прорывом на Кубань.

ГЕРОИЧЕСКАЯ ОБОРОНА СОВЕТСКИХ ВОЙСК НА МОСКОВСКОМ НАПРАВЛЕНИИ

Ставка Верховного Главнокомандования с самого начала Великой Оте­чественной войны правильно оценила значение этого главнейшего стратегического направления. В решающих сражениях здесь участвовало 40% всех сил действующей советской армии. Генеральный штаб Красной Ар­мии верно определил основные рубежи и операционные направления, на которых противник будет искать решения своих оперативно-стратегиче­ских задач.

С первых недель войны, когда выявились неудачи наших войск на западном направлении. ГКО и Ставка мобилизовали строительные орга­низации, инженерные войска, силы трудящихся на укрепление оборони­тельных рубежей Подмосковья. По призывам Центрального Комитета, Московского, Смоленского, Тульского и Калининского обкомов партии сотни тысяч рабочих, колхозников, служащих, учащихся и домохозяек приняли участие в строительстве укреплений. В летнюю жару, в осеннее ненастье они возводили блиндажи, рыли окопы и противотанковые рвы. Создавались Вяземская и Можайская линии обороны: в последнюю вхо­дили Волоколамский, Можайский, Малоярославецкий и, позднее, Калуж­ский укрепленные районы.

Ставка сосредоточила на защите Москвы лучшие силы авиации и гвар­дейские минометные части. На важнейших направлениях была установ­лена артиллерия большой мощности, в том числе тяжелые батареи мор­ской артиллерии.

Дальнебомбардировочная авиация систематически бомбила глубокие тылы и коммуникации группы армий «Центр». Частые контратаки на­ших войск причиняли врагу серьезный урон.

27 сентября Ставка Верховного Главнокомандования отдала войскам Западного направления директивы перейти к жесткой обороне, но резер­вов и времени для ее организации на всю глубину у фронтов не было. Через три—пять дней группа армий «Центр» перешла в наступление на Москву.

НАСТУПЛЕНИЕ ГРУППЫ АРМИЙ «ЦЕНТР» НА МОСКВУ В ОКТЯБРЕ

30 сентября 1941 г. с линии Гадяч—Путивль—Глухов—Новгород-Северский начала наступление на Орел и Брянск, на Москву 2-я танковая группа Гудериана в составе 15 дивизий, из которых 10 было танковых и моторизованных. Ее поддерживали почти все силы 2-го воздушного флота, приданного группе армий «Центр».

У советского командования на этом направлении после напряженных боев и поражения Юго-Западного фронта оставалось мало сил, не было оперативных резервов. Действовавшие здесь 13-я армия Брянского фронта и группа войск генерала А. Н. Ермакова сражались героически, но про­тивник, используя громадный перевес сил, к исходу дня прорвал оборону и, не встречая в ее глубине резервов, безостановочно шел к Орлу. Город не был подготовлен к обороне, времени на ее организацию не осталось, и немецкие танкисты 3 октября ворвались на его улицы.

Одновременно часть сил 2-й танковой группы, продвигаясь по тылам Брянского фронта с юга и юго-востока, 6 октября захватила Карачев и в тот же день овладела Брянском.

2 октября перешли в наступление 3-я и 4-я танковые группы, 9-я и 4-я полевые армии — остальные силы группы армий «Центр». Ее коман­дование сосредоточило главные усилия войск на направлении городов Белый, Сычевка и вдоль шоссе Рославль—Москва.

Наиболее сильные удары пришлись на стык 30-й и 19-й армий За­падного фронта, где 4 советские дивизии были атакованы 12 дивизиями противника, в том числе 3 танковыми (415 танков), и по 43-й армии Резервного фронта, где против 5 советских дивизий действовало 17 диви­зий противника, из них 4 танковые. Их наступление поддерживали сотни самолетов 2-го воздушного флота.

Неглубокая оборона наших дивизий не могла выдержать массированных ударов авиации, танковых групп и армейских пехотных корпусов. Они прорвались в центре Западного и на левом фланге Резервного фронта и углубились в их оперативные тылы. На участках, где атаки противника отражались, танковые соединения врага обходили позиции стойко оборонявшихся армий и дивизий, охватывая их фланги.

В то же время отдельные корпуса противника развивали наступле­ние на других участках фронта. 9 октября они захватили Гжатск, 13 ок­тября овладели Калугой и продвинулись к Тарусе, создав угрозу Серпу­хову. 14 октября дивизии 3-й танковой группы ворвались в Калинин и продолжали наступление по Ленинградскому шоссе в сторону Вышнего Волочка. Это угрожало тылам Северо-Западного фронта, отсекало по­следний от Западного фронта и открывало врагу возможность обойти Москву с севера.

Осенние дни 1941 г. были одними из самых грозных в истории нашей Родины. Гитлер тогда объявил на весь мир, что созданы, наконец, пред­посылки для того, чтобы посредством мощного удара сокрушить Красную Армию еще до наступления зимы. В его ставке и в генеральном штабе сухопутных войск царило приподнятое настроение. Немецкое командо­вание было единодушно в оптимистической оценке перспектив наступле­ния на Москву. 12 октября 1941 г. генеральный штаб передал группе армий «Центр» следующую директиву: «Фюрер вновь решил, что капи­туляция Москвы не должна быть принята, даже если она будет предло­жена противником. Моральное обоснование этого мероприятия совер­шенно ясно в глазах всего мира... Необходимо иметь в виду серьезную опасность эпидемий... Всякий, кто попытается оставить город и пройти через наши позиции, должен быть обстрелян и отогнан обратно».

Но шли дни, недели, а победы все не было. Усилия гитлеровцев натал­кивались на мужественное сопротивление воинов Красной Армии, совет­ского народа. Армии Запад­ного и Резервного фронтов были окружены, и казалось, что кратчайшие пути к Москве открыты, но двинуться вперед главные силы группы ар­мий «Центр» не могли, ибо они были скованы боями у Вязьмы.

Окруженные армии, атакуемые со всех сторон танками и пехотой, находясь под массированными ударами авиации и артиллерии, лишенные снабжения боеприпасами, продолжали неравную героическую борьбу. 19-я армия генерала М. Ф. Лукина и фронтовая оперативная группа ге­нерала Н. В. Болдина с первых дней боев наносили удары по 3-й танко­вой группе противника. Они уничтожили много немецких танков и живой силы, сражаясь до последней возможности, 107-я мотострелковая дивизия полковника П. Г. Чанчибадзе с боями пробилась из окружения и вышла к своим, сохранив большую часть личного состава и боевой техники. Сумели прорваться из-под Вязьмы 2-я Московская дивизия народного ополчения комбрига В. Вашкевича и 45-я кавалерийская дивизия полков­ника А. Стученко.

Эта героическая борьба имела большое оперативно-стратегическое значение: противник нес потери в людях и боевой технике и терял время, в течение которого советское командование подводило резервы, создавало новые очаги обороны, а затем и сплошной фронт.

4 октября решением Ставки был образован Тульский боевой участок. 6 октября Ставка отдала директиву остановить противника на Можай­ской линии обороны. 10 октября войска Западного и Резервного фронтов были объединены в один Западный. Командующим фронтом был назна­чен генерал Г. К. Жуков. В связи с приближением боевых действий к Москве по решению ГКО от 12 октября создавалась еще одна линия обороны на непосредственных подступах к столице, в строительство кото­рой приняли активное участие трудящиеся города и области. 17 ок­тября был образован Калининский фронт под командованием гене­рала И. С. Конева. Несмотря на всю сложность обстановки, было вновь организовано твердое управление войсками со стороны фронтовых командований и Ставки. Все эти критические дни и ночи неустанно фор­мировались резервы, которые без промедления выдвигались на важней­шие участки обороны.

В условиях, когда не было сплошного фронта обороны, а в глубину ее прорывались немецкие танки, исключительную роль сыграли совет­ские танкисты.

Бригады были только что сформированы и имели на вооружении наряду с танками Т-34 машины устаревших конструкций. Не было у них своей зенитной и противотанковой артиллерии. Они не успели установить взаимодействие с другими родами войск и сражались с обнаженными флангами и неприкрытыми тылами. Но танкисты знали, что надо остано­вить врага, и, проявляя высокое воинское мастерство, стояли насмерть.

В течение первой недели, последовавшей после окружения наших войск, танковые бригады были основной маневренной наземной силой, способной сорвать темп немецкого наступления. Но это была далеко не единственная сила обороны.

Ко второй половине октября, когда армии группы «Центр», сломив сопротивление окруженных у Вязьмы частей, двинулись на Москву, они опять встретили организованный фронт обороны и вынуждены были снова его прорывать. С 13 октября развернулись ожесточенные бои на рубежах Можайского и Малоярославецкого, а с 16 октября и Волоколамского укрепленных районов.

Отборным дивизиям Гитлера оказали упорное сопротивление героиче­ские дивизии Красной Армии: 316-я стрелковая дивизия генерал-майора И. В. Панфилова, покрывшая себя славой в боях у Волоколамска; 32-я стрелковая дивизия полковника В. И. Полосухина, ранее прославившаяся в боях у озера Хасан и теперь умножившая свою славу в боях на Боро­динском поле; 1-я мотострелковая дивизия Героя Советского Союза пол­ковника А. И. Лизюкова, остановившая противника у Наро-Фоминска. Подходили 82-я мотострелковая дивизия, отличившаяся в боях на р. Халхин-Гол, 93-я стрелковая дивизия и другие части и соединения.

На Можайской линии обороны приводились в порядок войска, ото­шедшие из района Вязьмы. Развернулись пока еще немногочисленные вновь сформированные армии: 16-я под командованием генерала К. К. Рокоссовского — у Волоколамска, 5-я под командованием генерала Д. Д. Лелюшенко (а после его ранения — генерала Л. А. Говорова) — у Мо­жайска, 33-я под командованием генерала М. Г. Ефремова — у Наро-Фоминска, 43-я генерала К. Д. Голубева — у Малоярославца, 49-я генерала И. Г. Захаркина — у Серпухова.

В течение пяти дней и ночей войска 5-й армии отражали натиск мо­торизованного и пехотного армейского корпусов. Лишь 18 октября танки противника ворвались в Можайск. В тот же день пал Малоярославец. По­ложение под Москвой обострилось. Враг понес невосполнимые потери в людях, боевой технике и во времени, но его силы по-прежнему намного превосходили силы Западного фронта.

Первые же грозные сообщения с подмосковных фронтов мобилизовали всех трудящихся столицы. Сотни тысяч москвичей вступили в дивизии народного ополчения, истребительные отряды, строили укрепления. На усиление опасности Москва ответила новыми десятками тысяч добровольцев. Женщины и подростки — около шестисот тысяч москвичей — были заняты строительством оборонительных сооружений на подступах к Москве. Их героическим трудом под бомбежками, под обстрелом с самолетов было сделано больше 400 километров противотанковых рвов, эскарпов, контрэскарпов, надолб и проволочных загражде­ний, сотни командных и наблюдательных пунктов, больше двух тысяч артиллерийских и пулеметных дотов и дзотов. Это, не считая оборонительных со­оружений в самом городе.

На пространствах Ярославской, Московской, Рязанской и Ивановской областей был сооружен стратегический завал леса. Он протянулся сплош­ной полосой на 1400 километров.

Может быть, только в те трагические дни люди до конца поняли, как любят Москву — столицу СССР, ее древние дома, новые улицы, ее небо, ее шум, ее сердечность, ее справедливость. Чтобы не отдать город на поругание врагу, люди не жа­лели своей жизни. Мы должны с великой благо­дарностью склонить головы перед памятью тех, кто до последней возможности стоял, преграждая путь врагу, кто с тяжелейшими боями выходил из окружения. В ту пору каждый день значил больше, чем неделя или месяц в последующих сражениях. Ведь каждый день давал новых бойцов взамен тех, кто погиб, получил раны, попал в плен или смертельно устал в жестоких боях, и каждый день давал новые самолеты, орудия, танки взамен тех, что сложили свои железные тела на полях сражений от Бреста почти до самой Москвы.

С 20 октября по решению Государственного Комитета Обороны сто­лица и прилегающие к ней районы были объявлены на осадном положе­нии. К тому времени Москва преобразилась, стала прифронтовым горо­дом, ощетинилась стальными противотанковыми «ежами» и надолбами. Баррикады преградили улицы и въезды в столицу. Шла массовая эвакуа­ция населения, учреждений и предприятий, и в то же время в цехах эвакуированных заводов снова налаживался выпуск военной продукции. Москва стала надежным тылом фронта. Она не только снабжала его оружием, боеприпасами, резервами, но и вдохновляла воинов на подвиги, укрепляла их веру в победу. И чем ближе подходил враг к Москве, тем упорнее становилась ее оборона.

На защиту Москвы поднималась вся страна. Из ее глубин — с Урала и Сибири, Дальнего Востока и Средней Азии — шли с большой скоро­стью поезда с резервами. Все шире развертывалось формирование новых частей и соединений.

С каждым днем наступление противника становилось все медленнее, он нёс все большие потери. После успеха под Можайском гитлеровцы за­хватили Дорохов, под встречным ударом подоспевших полков 82-й мото­стрелковой дивизии были отброшены, и, в конце концов, далее подступов к Кубинке 5-я армия не отошла. Противнику удалось захватить и Воло­коламск, но развить успех ему не дали войска 16-й армии. Точно так же 33-я армия, не позволив врагу продвинуться далее Наро-Фоминска, закре­пилась на р. Паре.

Весь центр Западного фронта устоял. Хотя враг и пытался обойти Мо­скву с севера, но это оказалось невозможным, потому что Калининский фронт сковал обороной и контратаками 9-ю немецкую армию и угрожал северному флангу группы армий «Центр». Не удалось прорваться к со­ветской столице и с юга. 2-я танковая армия Гудериана, которая 23 ок­тября снова повела наступление на Тулу, к исходу этого месяца по­несла тяжелые потери и была остановлена героическими действиями за­щитников города, что обеспечило устойчивость левого крыла обороны сто­лицы.

Большую роль в защите Москвы сыграли Военно-Воздушные Силы и войска ПВО. С первого и до последнего налета фашистской авиа­ции столица Советской страны оставалась недоступной ее массированным ударам. Отдельные асы Геринга, проникавшие в небо Москвы, находили там свою гибель. В дни прорыва танковых дивизий противника в глу­бину нашей обороны, когда терялось управление войсками и наземная разведка не могла осветить обстановку на фронтах Подмосковья, авиация помогала советскому командованию добыть необходимые данные и порой была единственным средством для быстрых ударов по вражеским танко­вым колоннам. На воздушных подступах к Москве советские летчики и войска ПВО проявили высокое мастерство и героизм.

В ходе оборонительных боев с 30 сентября по 31 октября советские летчики совершили 26 тыс. самолетовылетов, в том числе до 80% на поддержку и прикрытие своих войск. В октябре фашистская авиация произвела на Москву 31 налет, в которых участвовало до 2 тыс. самоле­тов, но к объектам бомбометания смогли прорваться лишь 72. При отра­жении этих налетов было сбито средствами ПВО 278 немецких са­молетов.

К концу октября — началу ноября группа армий «Центр» стала вы­дыхаться. Ее наступление на Москву было остановлено железной стой­костью наших воинов.

В начале ноября в боях наступила небольшая передышка, и у И. Сталина появилась неожиданная мысль — провести традиционный военный парад. Как вспоминал маршал Г. Жуков, 1 ноября Сталин вызвал его и спросил: «Мы хотим провести в Москве кроме торжественного заседания по случаю годовщи­ны Октября и парад войск. Как Вы думаете, обстановка на фронте позволит нам провести эти торжества?». Жуков отве­чал: «В ближайшие дни враг не начнёт большого наступле­ния...».

Заседание по случаю годовщины Октября состоялось 6 ноября в необычном месте — в подземном зале станции мет­ро «Маяковская», одной из самых глубоких станций. На нём выступил И. Сталин. В своей речи он высмеивал нацистов: «И эти люди, лишённые совести и чести, люди с моралью живот­ных, имеют наглость призывать к уничтожению великой рус­ской нации, нации Плеханова и Ленина, Белинского и Чернышевского, Пушкина и Толстого, Глинки и Чайковского, Горько­го и Чехова, Сеченова и Павлова, Репина и Сурикова, Суворо­ва и Кутузова!».

7 ноября на запорошенной первым снегом Красной площа­ди состоялся военный парад. Немцы, в том числе и сам Гитлер, были неприятно поражены, услышав по радио, что на Красной площади проходит парад. Германское командование срочно от­дало приказ своей авиации бомбить Красную площадь, но не­мецкие самолёты не сумели прорваться к Москве.

Парад произвёл огромное впечатление и на советских гра­ждан. То, что И. Сталин присутствовал на параде в Москве и при­ветствовал красноармейцев с трибуны мавзолея, вселяло в них уверенность и бодрость. С Красной площади они шли прямо на фронт. Вся страна по радио слушала речь Сталина на параде. В ней он также обращался прежде всего не к коммунистическим, а к патриотическим идеям.

«Война, которую вы ведёте, — сказал он красноармейцам, — есть война освободительная, война справедливая. Пусть вдохнов­ляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков — Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузь­мы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Ми­хаила Кутузова! Пусть осенит вас победоносное знамя великого Ленина!»

Торжественное заседание, посвященное 24-й годовщине Великого Октября, и парад 7 ноября на Красной площади продемонстрировали всему миру, что Советский Союз является единственной силой, способ­ной не только остановить врага, но и нанести ему поражение.

НОЯБРЬСКОЕ НАСТУПЛЕНИЕ ПРОТИВНИКА НА МОСКВУ

Советский народ знал, что противник остановлен, но не разбит, что он готовит силы для нового, еще более грозного удара по столице нашей Родины, что нужны новые усилия для того, чтобы отразить этот удар. К решительному отпору врагу готовилась вся страна — на фронте и в тылу.

После октябрьского наступления группе армий «Центр» потребова­лась двухнедельная пауза для подготовки нового наступления. В течение этого времени войска противника были приведены в порядок, пополнены, произвели перегруппировку, были усилены из резерва людьми, танками, артиллерией. Они стремились занять выгодные для наступления исходные позиции. Гитлеровское командование готовилось сломить, наконец, со­противление советских войск и овладеть Москвой.

В ноябрьском наступлении непосредственно на Москву участвовала 51 дивизия, в том числе 13 танковых и 7 моторизованных, имевших на вооружении достаточное количество танков, артиллерии и поддерживаемых авиацией.

Советское Верховное Главнокомандование, правильно оценив обста­новку, решило укрепить Западный фронт. С 1 по 15 ноября ему были переданы стрелковые и кавалерийские дивизии, танковые бригады. Всего фронт получил 100 тыс. бойцов, 300 танков и 2 тыс. орудий. Калинин­скому и Юго-Западному фронтам Ставка приказала «не допустить переброски войск противника с этих направлений к Москве».

Западный фронт в это время имел уже больше дивизий, чем против­ник, а советская авиация в 1,5 раза превосходила вражескую. Но по ко­личеству личного состава и огневых средств наши дивизии значительно уступали немецким.

В целом фашистскому командованию удалось обеспечить численное превосходство над советскими войсками в людях, в танках, в орудиях и минометах. На направлениях главных ударов это преимущество против­ника было еще большим. На клинском направлении, например, против 56 танков и 210 орудий и минометов 30-й армии гитлеровцы имели до 300 танков и 910 орудий и минометов. На истринском направлении про­тив 150 танков и 767 орудий и минометов 16-й армии фашисты сосредо­точили 400 танков и 1030 орудий и минометов. На каширском направлении враг имел около 400 танков и 810 орудий и минометов против 45 тан­ков и 315 орудий и минометов 50-й армии.

Перед советскими войсками стояли чрезвычайно ответственные и трудные задачи. Враг приблизился к Москве в ряде мест на 60 км, и его прорыв танками мог стать крайне опасным на любом операционном направлении. Советские фронты не имели достаточных резервов. Запа­сов вооружения не хватало. В этих условиях предстояло отразить беше­ный натиск сильного врага, отстоять Москву, свои позиции, выиграть время до подхода решающих резервов.

Фальсификаторы истории, описывая наступление на Москву, особенно часто ссылаются на распутицу, бездорожье, мороз и снег, якобы лишив­шие немецко-фашистские армии маневренности, парализовавшие подвоз и питание операций. Нельзя не заметить, что все это сказывалось не­благоприятно и на Красной Армии. Однако главное заключалось в действии таких факторов, как стойкость и высокий моральный дух защит­ников Москвы.

Наступление на Москву начала 15 ноября 3-я танковая группа гене­рала Гота (вскоре его сменил генерал Рейнгардт) в полосе между Московским морем и Клином. Южнее позиции советских войск атаковала 4-я танковая группа генерала Хепнера. Удары пришлись по 30-й армии генерала Лелюшенко и по 16-й армии генерала Рокоссовского. Танковые группы имели задачу разъединить обе эти армии, оттеснить 30-ю армию к Московскому морю и Волге, форсировать канал Москва—Волга, а 16-ю армию, охватив ее северный фланг, отбросить с Ленинградского и Во­локоламского шоссе, по которым и прорваться к северным окраинам столицы.

Несмотря на упорное сопротивление, 30-я армия не смогла отразить удар превосходящих сил противника. Ее фронт был прорван, причем одна часть армии вела тяжелые бои южнее Московского моря и была оттеснена к Волге, а другая отошла с Ленинградского шоссе к каналу. Северный фланг 16-й армии оказался обнаженным. Предвидя наступление противника, Ставка приказала генералу Рокоссовскому упредить врага и атаковать его своим левым флангом в направлении Волоколамска, 16-я армия нанесла удар, но в те же часы начала наступление 4-я танковая группа врага. Развернулись встречные бои, в которых, войска Хепнера атаковали правый фланг армии Рокоссовского, а последняя — правый фланг вражеской танковой армии.

Одновременно разгорелись ожесточенные тяжелые бои за Клин, Солнечногорск, Истру, на Ленинградском и Волоколамском шоссе.

Обладая превосходством, особенно в танках (3-я и 4-я танковые группы имели в своем составе семь танковых, две моторизованные, три пехотные дивизии), противник прорвался в район Рогачева, Яхромы. Ему удалось форсировать канал имени Москвы на одном из участков и захватить плацдарм для наступления в обход советской столицы с се­веро-запада.

Добившись успеха северо-восточнее Волоколамска, овладев Клином, Солнечногорском, Яхромой и выйдя на восточный берег канала, против­ник резко усилил натиск и на Волоколамском шоссе, пытаясь прорваться к северной окраине Москвы.

На Волоколамском направлении оборонялись уже прославившиеся соединения 16-й армии. Своей героической борьбой они замедлили наступление 4-й танковой группы. Лишь ценой огромных потерь противнику удалось овладеть Истрой, прорваться к Крюкову, подойдя, таким образом к Москве с севера на расстояние 25 км. Враг намеревался начать отсюда обстрел города из тяжелых дальнобойных орудий.

Удар противника северо-западнее Москвы поддерживался наступле­нием южнее Волоколамского шоссе, начавшимся 19 ноября и не прекращавшимся ни на один день. Здесь 9-й и 7-й армейские корпуса атаковали войска 5-й армии генерала Л. А. Говорова. Овладев рядом населенных пунктов, противник подошел к Звенигороду, прорвался севернее его в район Павловской Слободы. Отсюда пехотным дивизиям, чей удар теперь сливался с натиском танковых дивизий, действовавших в районе Истры, было совсем недалеко до Красногорска и Тушина — до западных предместий Москвы.

Вражеское командование намеревалось захватом Каширы перерезать пути из Москвы на юго-восток, захватом Дмитрова и Загорска — на се­веро-восток и восток, а затем, соединив свои танковые группы у Ногинска, окружить весь Московский район. От Гудериана Гитлер требовал захватить танковыми частями мосты на р. Оке и ворваться в Москву с юга.

4-я полевая армия генерал-фельдмаршала Клюго в ноябре ограни­чилась наступлением на Звенигород и севернее его, а также сковываю­щими действиями в центре Западного фронта. Но с выходом 4-й танковой группы к каналу Москва—Волга и 2-й танковой армии к Кашире, когда на флангах создались, казалось, условия для обхода Москвы, противник нанес 1 декабря удар и в центре. Две пехотные дивизии с 70 танками прорвали фронт 33-й армии на участке 222-й стрелковой дивизии север­нее Наро-Фоминска. Они устремились на Кубинку, а затем к Голицыну и Апрелевке, угрожая тылам 33-й и 5-й армий.

Так сложно и грозно складывалась обстановка под Москвой в конце ноября — начале декабря 1941 г.

Но чем опаснее создавалось положение, тем более массовым становился героизм защитников Москвы, больше инициативы и мастерства прояв­ляли командиры, тверже было руководство Ставки и фронтов.

В те дни со страниц газеты «Красная звезда» прозвучали на всю страну слова политрука 316-й стрелковой дивизии В. Г. Клочкова: «Ве­лика Россия, а отступать некуда—позади Москва». Вся эта дивизия — от солдата до ее командира генерала И. В. Панфилова — уже в октябрь­ских боях под Волоколамском явила образцы стойкости и храбрости. Беззаветно сражалась она и теперь.

В бою 18 ноября пал сраженный осколком снаряда генерал Панфи­лов, но дивизия продолжала героическую борьбу. Она была удостоена звания гвардейской.

В поисках слабых мест обороны фашистские войска пытались про­биться к Нахабино и Химкам, но были отброшены сводной группой Героя Советского Союза полковника А. Н. Лизюкова. Не смогла развить наступление в обход Москвы и танковая часть 4-й танковой группы, форсировавшая канал. На западном его берегу ее контратаковали войска обороны, а с плацдарма на восточном берегу она была сброшена стрел­ковыми бригадами, подоспевшими по приказу Ставки.

17-я танковая дивизия армии Гудериана приблизилась к окраине Каширы, по ее передовые танки были сожжены огнем орудий зенитного дивизиона майора А. П. Смирнова, прикрывавшего здесь электро­станцию.

Тем временем по приказу Ставки на каширское направление были спешно брошены 1-й гвардейский кавкорпус генерала П. А. Белова и 112-я танковая дивизия полковника А. Л. Гетмана. Фланговыми ударами танкистов и атаками конников противник был отброшен и начал от­ступать. Его преследовали кавалерийские дивизии. А 112-я танковая дивизия, выдвинувшись к дер. Ревякино, с ходу атаковала противника, перехватившего шоссе и железную дорогу из Тулы в Москву. Навстречу танкистам ударили защитники города. Враг был разбит, и коммуникации, связывающие город оружейников с Москвой, восстановлены.

Искусно, героически действовали и советские воины, отражавшие удар на Москву в центре Западного фронта. Здесь танки и пехота противника стремились в тыл 5-й армии по шоссе Наро-Фоминск—Кубинка, но оно было заблаговременно минировано. Сапер П. Караганов взорвал мощный фугас под головным танком, и вслед за тем вдоль шоссе загремели де­сятки взрывов, опрокидывая и поджигая танки и машины с пехотой. На подступах к Кубинке бойцы под руководством полковника Ш. Брегвадзе возвели вал из хвороста, облили его горючим, и перед прорвав­шимися танками возникла стена огня.

«Вспоминая те дни,— писал Рокоссовский,— я в мыслях своих представляю себе образ нашей 16-й армии. Обессиленная и кровоточащая от многочисленных ран, она цеплялась за каждую пядь родной земли, давая врагу жестокий отпор; отойдя на шаг, она вновь была готова отвечать ударом на удар, и она это делала, ослабляя силы врага. Остановить его полностью еще не могла. Но и противник не мог прорвать сплошной фронт обороны армии. Обе воюющие стороны находи­лись в наивысшем напряжении сил. Сведения, которыми мы располагали, говорили, что все ре­зервы, имевшиеся у фон Бока, использованы и втянуты в бой под Москвой. Войскам Западного фронта, в том числе и нашей армии, нужно было во что бы то ни стало продержаться. Мы понима­ли: остается нам продержаться совсем немного, и в этом святая наша обязанность».

Во второй половине ноября 1941 г. перед советским командованием стояла задача: наряду с обороной главного, московского стратегического направления принять неотложные меры по обеспечению флангов советско-германского фронта. Для осуществления этой задачи использовались все имевшиеся возможности.

Пытаясь умалить значение успеха советских войск на ростовском на­правлении, фашистская пропаганда распространила сообщение о том, что немецкое командование сосредоточивает свои усилия на московском на­правлении и что там оно победоносно решит исход войны. Одурманен­ные ими же созданным мифом о своей непобедимости, ослепленные ненавистью к советскому народу, гитлеровцы не понимали, что идут на­встречу тяжелому поражению. И когда им казалось, что победа, которую они связывали с захватом Москвы, уже близка, мир был потрясен внезапным, как гром в декабрь­ском небе, сокрушительным ударом советских войск по зарвавшимся фа­шистским полчищам.

КОНТРНАСТУПЛЕНИЕ СОВЕТСКИХ ВОЙСК ПОД МОСКВОЙ

На защиту Москвы поднялась вся страна. Все шире развертывалась исполинская мощь советского народа. На Волге и Урале, в Средней Азии и Казахстане, в Сибири и на Дальнем Востоке — на всей необъятной территории нашей Родины ком­плектовались полки, дивизии, армии — стратегические резервы государ­ства. Новые воинские части, формируемые в самой столице командова­нием Московской зоны обороны по приказу Ставки, готовились к выдви­жению на опаснейшие участки фронта. Подготовка резервов принимала все более широкий размах. Никакой мобилизационный аппарат любой капиталистической страны не справился бы с такой задачей в условиях, какие сложились осенью 1941 г. для Красной Армии. Осуществление ее было под силу лишь Советскому государству.

То было тяжелое для нашей Родины время. Производство промышлен­ной продукции, в том числе военной, упало до самого низкого уровня, снабжение войск и населения крайне осложнилось. Огромные трудности переживал транспорт, на который легла задача эвакуировать население, оборудование фабрик и заводов, колхозное имущество из западных и центральных областей на восток и одновременно обеспечить огромный поток срочных воинских перевозок из глубинных районов страны на фронт.

В этот момент вновь сказались всеобщий подъем народа на защиту Родины. В районы формирований по единым планам стекались люди, подвозилось оружие, боевое снаряжение, на местах готовилось обмундирование, со­бирался провиант. Войсковые контингенты обучались военному делу днем и ночью, стремясь скорее вступить в бой с врагом. В глубокой тайне грузились и мчались к фронту воинские эшелоны.

К началу декабря 1941 г. соотношение сил на западном стратегиче­ском направлении существенно изменилось. Противник все еще имел под Москвой численное превосходство, но оно уже не было подавляю­щим. Группа армий «Центр» вместе с военно-воздушными силами насчи­тывала 1,7 млн. человек, около 13500 орудий и минометов, 1170 танков и более 600 самолетов. Советские фронты имели здесь 1,1 млн. человек, 7650 орудий и минометов, 415 установок реактивной артиллерии, 770 тан­ков (из них 220 тяжелых и средних) и 1000 самолетов.

Таким образом, противник сохранил превосходство в численности войск, артиллерии и танках. Лишь в авиации небольшое преимущество было на советской стороне. Оно подкреплялось тем, что с приближением линии фронта к Москве в борьбу с противником активно включилась и столичная противовоздушная оборона. Объединенные военно-воздушные силы ПВО, фронтов, Московского военного округа и авиации даль­него действия превзошли ВВС противника и завоевали господство в воз­духе.

Возросли силы Красной Армии и на всем советско-германском фронте. Против армий гитлеровской Германии и ее сателлитов, насчитывавших в сухопутных войсках около 4 млн. солдат и офицеров, 1650 танков и штурмовых орудий и в авиации 2040 самолетов, действовали советские войска (в составе действующей армии) численностью 3,4 млн. человек, 1950 танков (из них 27% КВ и Т-34) и 2238 самолетов (из них 57,6% новой конструкции).

Изменение в соотношении сил даже при отсутствии перевеса советских войск дало возможность Верховному Главнокомандованию принять ре­шение о переходе от обороны к контрнаступлению.

В этом проявилось не только различие возможностей воюющих госу­дарств, но и разница во взглядах на стратегию и роль стратегических ре­зервов. В СССР стратегические резервы готовились перед войной и в ходе ее. Их ввод в бой определял ход борьбы под Ленинградом и Киевом, под Смоленском и Москвой. Гитлеровская же Германия на­чала вторжение в Советский Союз, имея в резерве всего 24 дивизии. А к кульминационному моменту кампании 1941 г. в распоряжении ОКВ было только 6,5 дивизии, у ОКХ — словацкая дивизия и 4 венгерские бригады.

Командование группы армий «Центр» имело в резерве к декабрю 1941 г. лишь одну бригаду — 900-ю. Несмотря на это, генерал-фельдмар­шал Бок продолжал гнать свои войска в наступление, рассчитывая победить, ворвавшись в Москву, хотя бы с «последним батальоном». Это была авантюра, но авантюра опасная.

Оборона должна была устоять до ввода в сражение резервов Ставки, и командование Западного фронта маневрировало своими силами. Чтобы остановить врага, оно снимало с менее опасных участков дивизии, полки, а в кризисные дни даже взводы, вооруженные противотанковыми ру­жьями и гранатами. Дороги были каждый день, каждый километр под­московной земли.

Для перехода в контрнаступление нужно было выбрать момент, когда наступательные возможности противника уже иссякнут, но он еще не ус­пеет перейти и закрепиться в обороне. Определение этого момента, а также направлений решающих ударов потребовало от Ставки и коман­дования фронтов большого искусства, точного расчета, смелых решений. Тем более что советские войска, как уже показано выше, не имели пере­веса сил, а резервы только подходили. Однако на стороне Красной Армии были искусство командования и превосходство морального духа совет­ских воинов. «Под Мо­сквой должен начаться разгром врага» — этой мыслью жил каждый со­ветский воин.

Готовя контрнаступление на московском стратегическом направлении, Ставка приказала Калининскому фронту нанести удар по войскам 9-й ар­мии генерала Штрауса, разгромить их и, освободив Калинин, выйти на фланг и в тыл группе армий «Центр». Юго-Западному фронту предпи­сывалось нанести поражение вражеской группировке в районе Ельца и содействовать Западному фронту в разгроме противника на тульском направлении. Западному фронту Ставка приказала разгромить немецко-фашистские ударные группировки северо-западнее и южнее Москвы, на­нести поражение основным силам группы армий «Центр».

В основу директивы Ставки лег план контрнаступления, представлен­ный командованием Западного фронта. Он предусматривал для войск последнего задачу внезапными охватывающими ударами разбить угрожавшие столице 3-ю и 4-ю танковые группы в районе Клин—Солнечногорск—Истра и 2-ю танковую армию в районе Тула—Кашира и затем охватить и разгромить 4-ю полевую армию, наступавшую на Москву с запада.

Этот план учитывал, что войска группы армий «Центр» растянуты на тысячекилометровом фронте, в частности, полоса наступления 3-й и 4-й танковых групп составляла 250 км, 2-й танковой армии — 300 км. Причем эти ударные группировки, наступая, оказывались в оперативно опасном положении, позволившем советским войскам охватить их фланги.

Единое планирование и руководство Ставки обеспечивало оперативно-стратегическое взаимодействие Западного, Калининского и Юго-Запад­ного фронтов, которым предстояло сокрушить основную на советско-гер­манском фронте силу врага — группу армий «Центр» и обезопасить со­ветскую столицу от нового наступления на нее. В то же время контрнаступление советских войск под Ростовом и Тихвином лишало гитлеровское командование возможности перебрасывать оттуда свои вой­ска к Москве. В тылу противника усиливали боевую деятельность пар­тизаны, и так как охранных дивизий для борьбы с ними у врага не хва­тало, он был вынужден снимать для этого войска с фронта.

Переход от обороны к контрнаступлению было решено осуществить без оперативной паузы, вырвать у врага инициативу, навязать ему свою волю.

В первые дни декабря бои на всех фронтах продолжались с нарастаю­щей силой и ожесточением. Атаки сменялись контратаками. Населенные пункты, высоты, узлы дорог переходили из рук в руки. Шла крайне напряженная борьба за инициативу. Гитлеровцы не хотели примириться с мыслью, что Москва им недо­ступна. Советская столица, казалось, была совсем близко. Это впечатление еще больше усиливали сверкавшие над нею по ночам разрывы зенитных снарядов и освещенное прожекторами московское небо.

Фашистское командование прилагало все усилия, чтобы сломить обо­рону ее защитников. Это были уже последние потуги. Они завершились 5 декабря отчаянной попыткой противника прорваться через Крюково, Красную Поляну и Белый Раст к окраине Москвы. Но и здесь в ожесто­ченном ближнем, порой рукопашном бою враг был остановлен.

Бои на всех участках фронта показали, что войска группы армий «Центр» больше не в состоянии наступать, и 8 декабря они получили, наконец, директиву немедленно перейти к обороне. Ссылаясь на прежде­временное наступление зимы и затруднения в снабжении, директива требовала удержать районы, имеющие оперативное значение, и создать предпосылки для наступления в 1942 г. Гитлеровская пропаганда сравни­вала Москву с Верденом, уверяя, что прекращение наступления вызвано нежеланием терять войска в боях, подобных верденским, и что позднее будет начато третье наступление на советскую столицу.

Но уже не Берлину принадлежала стратегическая инициатива. На всем фронте от Калинина до Ельца перешли в контрнаступление советские войска.

5 декабря атаковали врага войска Калининского фронта, положив этим начало контрнаступлению на московском стратегическом направлении. Вот как вспоминает этот день дважды Герой Советского Союза, генерала армии Дмитрий Данилович Лелюшенко. В то время он командо­вал 30-й армией.

«Ровно в шесть утра 6 декабря без артиллерий­ской и авиационной подготовки, без криков «ура!» армия в белых маскировочных халатах перешла в контрнаступление. Вскоре начала доноситься с передовой учащающаяся пулеметно-автоматная стрельба. Небо прочерчивали ракеты. Через час-полтора начали поступать первые боевые донесе­ния об успешном продвижении вперед. К рассвету на главном направлении армия прорвала оборону противника до пяти километров в глубину и до двенадцати по фронту. Враг был застигнут врас­плох, ошеломлен. Он не мог сразу определить, что происходит: частная операция или большое контрнаступление. Не смог установить и числен­ность наступающих.

Первый этап операции удался как нельзя луч­ше. К 10 часам в штабе армии суммировали дан­ные: захвачено тридцать восемь исправных тан­ков, а подбито и сожжено двадцать два, уничто­жено семьдесят два орудия, сотни пулеметов, ав­томашин, захвачено боевое знамя полка 36-й гит­леровской дивизии — первое знамя врага! Бойцы в упор расстреливали врага из орудий, противотанковых ружей, бросали под гусеницы связ­ки гранат, а на броню — бутылки с зажигательной смесью. Вскакивали на вражеские танки, откры­вали люки и разили немецких танкистов автомат­ным, ружейным огнем и штыком».

К середине декабря северная группировка противника повсюду не­организованно отступала, бросая раненых, оружие, танки, теряя сотни солдат пленными и оставляя в снегу тысячи трупов.

Южнее Москвы, в районе Тулы, в первых числах декабря продолжа­лись тяжелые бои. До подхода резервов Ставки противник превосходил здесь 50-ю армию в численности войск в 3 раза, в танках в 4 и в артил­лерии — в 6 раз.

Опасность усугублялась тем, что правофланговые дивизии Брян­ского фронта при отходе на восток обнажили левый фланг Западного фронта. Пользуясь этим, Гудериан намеревался, перегруппировав свои разбросанные по разным направлениям войска, продолжать наступ­ление.

Фашистское командование оказалось не в состоянии отразить удары советских войск. Приказ Гитлера от 16 декабря угрожал солдатам, офи­церам и генералам смертью за оставление позиций под Москвой и требо­вал фанатического сопротивления. Но и этот приказ не спасал положения. Отборные танковые, моторизованные, пехотные дивизии, части СС под­верглись разгрому.

Весь мир, следивший, затаив дыхание, за Московской битвой, услышал по радио из советской столицы сообщение «В последний час»: «6 дека­бря 1941 г. войска нашего Западного фронта, измотав противника в предшествующих боях, перешли в контрнаступление против его удар­ных фланговых группировок. В результате начатого наступления обе эти группировки разбиты и поспешно отходят, бросая технику, вооружение и неся огромные потери».

Поражение группы армий «Центр» резко отразилось на моральном состоянии вражеских войск. Внезапность удара, стремительность и ре­шительность контрнаступления лишали врага возможности организовать прочную оборону. К тому же гитлеровское командование, уверенное в успехе «молниеносной войны», не готовило свои войска к боевым дей­ствиям зимой, и это дало себя знать: фашистская боевая техника ока­залась малоприспособленной к зимним условиям, солдаты не были обе­спечены зимней одеждой. Начался грабеж теплых вещей у населения. Потерпев поражение, гитлеровцы еще больше озверели: отступая, рас­стреливали мирных жителей и уничтожали населенные пункты.

Фашистская пропаганда уверяла, что группа армий «Центр» совер­шает преднамеренное стратегическое отступление. Но она уже не могла обмануть даже своих солдат. Особенно потрясающими для гитлеровских солдат были огромные потери, понесенные ими под Москвой. Сокруши­тельное поражение подорвало их веру в непобедимость вермахта.

Этот перелом в сознании солдат передает в дневнике ефрейтор Карл Верл: «Если кругом все грохочет и стреляет, а на каждых двух-трех метрах земли лежит труп, то взгляды на вещи меняются». На смену самоуверенности пришло чувство обреченности. Солдат Иоганнес Бантер перед боем писал жене: «Через час мы встретимся с русскими лицом к лицу. Страшно! Допустим, мы займем деревню, другую, а дальше? Дальше смерть на русской земле. Нам, солдатам, известно будущее. Где-то недалеко от места, откуда я пишу тебе письмо, будут еле замет­ные холмики. Здесь мы ляжем костьми. И это все, что добудет наш брат в России. . .»

Немецкий солдат понял, что «блицкриг» не удался и живым из войны не выйти. Если солдаты увидели катастрофу, то тем более понимали ее неотвратимость многие гитлеровские генералы. Единственным шансом на спасение они считали немедленное отступление. На этом настаивали командующие группами армий «Юг» и «Север» фельдмаршалы Рундштедт и Лееб.

Гитлер неистовствовал. Он запретил отход, угрожая расправой, а, узнав о начавшемся отступлении, пришел в ярость и сместил командующих группами армий «Север», «Центр» и «Юг» фельдмаршалов Лееба, Бока и Рундштедта, главнокомандующего сухопутными войсками Германии фельдмаршала Браухича, командующих танковыми армиями Гудериана, Хепнера и многих других генералов. Но это не помогло. Гитлеровская армия продолжала отступать.

12 декабря советские граждане услышали по московскому радио первую победную сводку. Впервые они увидели, что «не­победимая германская армия» терпит крупные поражения. Увидел это теперь и весь мир.

ЗНАЧЕНИЕ ПОБЕД КРАСНОЙ АРМИИ ЗИМОЙ 1941/42 г.

Развернувшиеся зимой 1941/42 г. наступательные операции со­ветских войск под Москвой и на других участках советско-германского фронта имели огромное, поистине историческое значение. Разгромив и отбросив противника на 150—400 км, Красная Армия устранила непосредственную угрозу столице. Вся Московская, Тульская, Рязанская области были освобождены. В ходе зимнего наступления на северных и южных участках фронта от врага была очищена значительная часть районов Калининской, Ленинградской, Смоленской, Орловской, Курской, Харьковской, Сталинской, Ростовской областей, Керченский полуостров.

Поражение немецко-фашистских войск зимой 1941/42 г. коренным об­разом изменило обстановку на советско-германском фронте. Однако при всем огромном значении этих событий они не могли еще окончательно повернуть ход войны в пользу СССР. Хотя Красная Армия нанесла по врагу сильные удары, этого было еще недостаточно, чтобы вывести из строя гитлеровскую военную машину.

Впереди предстояла еще длительная и упорная борьба, но на всем ее ходе и конечном исходе в огромной мере сказывалось влияние великой победы под Москвой. Она заложила фундамент последующих успехов, которые были достигнуты в других битвах. Зимой 1941/42 г. Вооружен­ные Силы СССР накопили ценный опыт наступательных фронтовых операций. Наши войска закалились в борьбе.

Начав борьбу в невыгодных условиях, сражаясь против превосходя­щих вооруженных сил гитлеровской Германии и ее союзников, Красная Армия после пяти месяцев тяжелых боев перешла от обороны к насту­плению, навязала врагу свою волю, вырвала у него стратегическую инициативу, нанесла ему поражение на участках фронта, где были сосре­доточены основные силы вермахта и где противник намеревался достиг­нуть решающего успеха.

Разгром гитлеровских войск под Москвой, Ростовом и Тихвином явился их первым стратегическим поражением во второй мировой войне. Они продвинулись от границы к Ленинграду, Москве и Ростову, но ни одной стратегической цели не достигли. Развеяв миф о непобеди­мости немецко-фашистской армии и непревзойденности искусства ее ге­нерального штаба, советские войска разгромили гитлеровцев под Мо­сквой, отрезвили и немецких генералов, особенно тех, кто непосред­ственно участвовал в боях на советско-германском фронте. «Кампания в России, а особенно ее поворотный пункт — Московская битва, нанесла первый сильнейший удар по Германии как в политическом, так и военном отношениях», — признает в своих воспоминаниях бывший начальник штаба 4-й немецкой армии генерал Г. Блюментрит.

Окончательно рухнул план «Барбаросса», потерпела крах его основа— теория «блицкрига», а вместе с этим рушились и другие планы, связан­ные с замыслом завоевания мирового господства. Война, вопреки расче­там немецко-фашистского командования, приобретала затяжной характер.

Победа под Москвой еще выше подняла политико-моральное состоя­ние Красной Армии, боевой дух ее воинов, увидевших, как под их уда­рами в панике бегут «непобедимые» гитлеровские войска. Она укрепила веру советских людей в свою Красную Армию, в ее победу, воодуше­вила на новые усилия в помощь фронту. Труженики тыла на фабриках, заводах, в деревне брали новые повышенные обязательства по производ­ству всего необходимого для борьбы с врагом. Еще больше укрепилась сплоченность советского народа с Коммунистической партией — органи­затором и вдохновителем победы, еще выше поднялся ее авторитет.

Разгром гитлеровцев под Москвой всколыхнул все прогрессивное человечество, усилил симпатии к СССР и веру в него со стороны тру­дящихся всего мира.

Вынужденная переброска немецких дивизий из стран оккупирован­ной Европы на Восточный фронт облегчила народам этих государств возможность сопротивления захватчикам. Военно-политическое поло­жение гитлеровской Германии ухудшилось.

Народы всего мира увидели, что Советский Союз, на плечи которого легла основная тяжесть борьбы с гитлеровской Германией, способен ее победить. Каждый успех Красной Армии и особенно победа под Моск­вой были ударом по «новому порядку», установленному фашистами в Европе, приближали день освобождения порабощенных ими стран. Народы поверили, что Красная Армия принесет им спасение от фа­шизма. Движение Сопротивления во всех оккупированных странах резко возросло. Укреплялся антифашистский союз народов, еще более расширился фронт борьбы против гитлеровской Германии в Европе. Все это означало, что военное поражение нацизма неизбежно.

Победа советского народа в битве под Москвой изменила соотноше­ние сил во второй мировой войне в пользу антигитлеровской коалиции. Результаты Московской битвы заставили призадуматься те «ней­тральные» страны, которые строили свою политику, исходя из уверен­ности в военном триумфе фашистской Германии. В Токио они охладили горячие головы, которым не терпелось выступить против СССР.

Итоги Московской битвы сказались и на отношениях внутри анти­гитлеровской коалиции. Победа под Москвой показала реакционным кру­гам в Лондоне и Вашингтоне, что их прогнозы в отношении способности Советского Союза к сопротивлению построены на песке. Соотношение сил на советско-германском фронте менялось в пользу СССР, и это не могли не понимать его союзники.

В выступлении по лондонскому радио 15 февраля 1942 г. премьер-министр Великобритании У. Черчилль говорил: «Ленинград и Москва не взяты. Русские армии находятся на поле боя... Они победоносно продвигаются, изгоняя подлого захватчика с родной земли, которую они так храбро защищают и так сильно любят. Больше того, они пер­вые развеяли гитлеровскую легенду. Вместо победы и обильной добычи, которую он и его орды собрали на Западе, Гитлер пока нашел в Рос­сии только беду, поражение, позор несказанных преступлений, избиение или гибель миллионов германских солдат и ледяной ветер, веющий над русскими снегами». Такую же оценку событий дал в те дни пре­зидент США Ф. Рузвельт в своем послании американскому конгрессу.

Великая победа в Московской битве явилась началом коренного по­ворота в войне. Это выдающееся событие упрочило международный пре­стиж Советского Союза. Неся основное бремя борьбы против фашистской Германии, СССР прочно занял ведущее положение в антигитлеровской коалиции.