К весне 1947 г. ситуация в Европе была нестабильной и тревожной. В Восточной Европе складывалась система народных демократий, устанавливался все более жесткий контроль Советского Союза над этой частью континента. В Западной Европе наблюдались признаки возможного экономического кризиса, нарастала социальная напряженность. Миллионы людей были без работы, голодали и мерзли суровой зимой 1946/47 г. Ухудшение экономического положения порождало чувство безнадежности и отчаяния.
Весной1947 г. правительственные ведомства США начали изучение возможностей американской помощи Европе. В мае заместитель государственного секретаря Дин Ачесон публично заявил о необходимости срочной американской помощи объединению европейских государств, которые, по его словам, сами предпримут все меры для своего восстановления. «Это необходимо, если мы стремимся сохранить наши собственные свободы и наши собственные демократические институты. Этого требует наша национальная безопасность», - подчеркнул Ачесон.
5 июня 1947 г. госсекретарь США Джордж Маршалл выступил в Гарвардском университете с программной речью, которая стала исходным пунктом осуществления комплекса экономических и политических мер, известных под названием «план Маршалла».
Основные цели плана Маршалла предусматривали стабилизацию социально-политической ситуации в Западной Европе, включение Западной Германии в западный блок и уменьшение советского влияния в Восточной Европе. На совещании у госсекретаря США 28 мая было решено, что страны Восточной Европы смогут принять участие в программе восстановления Европы, только если они откажутся от почти исключительной ориентации их экономики на Советский Союз в пользу широкой европейской интеграции. При этом предполагалось использовать сырьевые ресурсы Восточной Европы для восстановления западной части континента. Фактически план был подготовлен таким образом, что участие в нем Советского Союза и стран Восточной Европы выглядело весьма проблематичным.
Основную роль в обсуждении предложения Маршалла с Советским Союзом сыграли министры иностранных дел Великобритании Э. Бевин и Франции Ж.Бидо. Они предложили созвать 27 июня1947 г. в Париже совещание министров иностранных дел Великобритании, Франции и СССР для консультаций по предложению Маршалла. Ныне имеются основания утверждать, что Бевин и Бидо вели двойную игру: в публичных заявлениях они выражали заинтересованность в привлечении СССР к осуществлению плана Маршалла, а вместе с тем каждый из них заверял американского посла в Париже Дж. Кэффери, что надеется на «отказ Советом сотрудничать».
В Москве первоначально восприняли предложение Маршалла с интересом. В нём увидели возможность получения американских кредитов для послевоенного восстановления Европы. Министр иностранных дел В. М. Молотов дал указание серьёзно готовиться к обсуждению плана Маршалла. 21 июня 1947 года политбюро ЦК ВКП(б) утвердило положительный ответ Советского правительства на ноты британского и французского правительств о совещании министров иностранных дел трёх держав в Париже.
Серьёзность советских намерений подтверждает и телеграмма, переданная 22 июня 1947 года советским послам в Варшаву, Прагу и Белград. Послы должны были передать руководству этих стран следующее: «Мы считаем желательным, чтобы дружественные союзные страны, со своей стороны, проявили соответствующую инициативу по обеспечению своего участия в разработке указанных экономических мероприятий и заявили свои претензии, имея в виду, что некоторые европейские страны (Голландия, Бельгия) уже выступили с такими пожеланиями».
Вместе с тем в советских официальных кругах неизменно были слышны голоса недоверия и предостережения. Так, академик Е.С.Варга в докладной записке Молотову от 24 июня утверждал: «Решающее значение при выдвижении плана Маршалла имело экономическое положение США. План Маршалла должен был в первую очередь явиться оружием смягчения очередного экономического кризиса, приближение которого уже никто в США не отрицает… Таким образом, США в собственных интересах должны дать гораздо больше кредитов, чем они давали до сих пор, чтобы освободиться от лишних товаров внутри страны, даже если заранее известно, что часть этих кредитов никогда не будет оплачена… Смысл плана Маршалла на этом фоне следующий. Если уж в интересах самих США нужно отдать за границу американские товары на много миллиардов долларов в кредит ненадёжным должникам, то нужно постараться извлечь из этого максимальные политические выгоды».
Резко негативно оценивал план Маршалла и посол СССР в США Н. Новиков, который подчёркивал политический аспект американской инициативы. В телеграмме Молотову от 24 июня Новиков утверждал: « При этом основные цели внешней политики США, составляющие существо «доктрины Трумэна», - приостановка демократизации стран Европы, стимулирование противостоящих Советскому Союзу сил и создание условий для закрепления позиций американского капитала в Европе и Азии – остаются без существенных изменений. Внимательный анализ «плана Маршалла» показывает, что в конечном итоге он сводится к созданию западноевропейского блока как орудия американской политики… Таким образом, « план Маршалла» вместо прежних разрозненных действий, направленных к экономическому и политическому подчинению европейских стран американскому капиталу и созданию антисоветских группировок предусматривает более обширную акцию, имея в виду решить проблему более эффективным способом.»
В сложившейся ситуации советское руководство стремилось не допустить получения США каких-либо экономических и политических преимуществ в процессе осуществления плана Маршалла. Советский Союз решительно отвергал любые формы контроля со стороны США отношении экономики СССР и стран Восточной Европы. Вместе с тем Советский Союз был заинтересован в американских кредитах для послевоенной реконструкции. Бывший сотрудник секретариата Молотова посол В. И. Ерофеев так определил позицию советского руководства: «Надо было согласиться на это предложение и попробовать, если не совсем устранить, то максимально сократить все отрицательные черты, добиться, чтобы они не навязывали нам каких-то условий. Короче говоря, что-то вроде ленд-лиза. Молотов был как раз сторонником такого подхода».
Однако для американской стороны этот вариант был совершенно неприемлемым. Заместитель госсекретаря США У. Клейтон во время переговоров с британскими руководителями 25 июня 1947 г. возражал против любого упоминания самого термина "ленд-лиз" в подготовленном меморандуме.
Точка зрения советского руководства была положена в основу директив советской делегации на встрече министров иностранных дел в Париже. На первый план выдвигалась задача получения информации «о характере и условиях предполагаемой экономической помощи Европе. В частности, советская делегация должна выяснить следующие вопросы: каковы формы, возможные размеры и условия, на которых эта помощь будет предоставлена». Советской делегации предписывалось исходить из того, что "вопрос об американской экономической помощи европейским странам должен рассматриваться не с точки зрения составления экономической программы для европейских стран, а с точки зрения выявления их экономических потребностей в американской помощи (кредиты, поставки товаров) путем составления заявок самими европейскими странами.
При этом делегация не должна допустить, чтобы совещание министров сбивалось на путь выявления и проверки ресурсовевропейских стран, отводя такую постановку вопроса тем, что задачей совещания являетсявыявление заявок европейских стран и возможностей ихудовлетворения со стороны США, а не составление экономических планов для европейских стран". В директивах специально подчеркивалось: «При обсуждении любых конкретных предложений, касающихся американской помощи Европе, советская делегация должна возражать против таких условий помощи, которые могли бы повлечь за собой ущемление суверенитета европейских стран или нарушение их экономической самостоятельности».
Советская делегация на Парижском совещании министров иностранных дел трех держав последовательно руководствовалась этими директивами. Их сущность делала невозможным для советской стороны принятие западных предложений о согласовании усилий европейских стран по восстановлению экономики Европы. То, что советское руководство заранее исключало выявление и проверку ресурсов европейских стран, по существу, непозволило достичь взаимоприемлемых договорённостей. Советские предложения ограничиться выявлением потребностей европейских стран в американской помощи и направить эти заявки в виде какого-то запроса США были неприемлемыми для Запада. Парижское совещание подтвердило, что согласовать эти взаимоисключающие позиции невозможно.
В ходе этого совещания французская делегация во главе с Бидо продемонстрировала наибольшие усилия в поисках какого-либо взаимоприемлемого компромисса. Однако Молотов в шифротелеграмме из Парижа в Москву, отправленной после второго заседания, подчеркивал наличие принципиальной разницы между советским и французским проектами. "Я на это ответил, – сообщал Молотов, – что такая разница есть и заключается она в том, что советский проект ограничивает задачи совещания и комитетов, которые могут быть созданы, только обсуждением вопросов, непосредственно связанных с американской экономической помощью Европе, тогда как французский проект предусматривает также составление экономических программ, охватывающих как вопросы, относящиеся к внутренней экономике европейских стран, так и вопросы, касающиеся экономических отношений между ними".
Во время совещания Молотову была передана важная информация, в соответствии с которой позиция западных партнеров по переговорам представала в чрезвычайно невыгодном свете. Рано утром 30 июня заместитель министра иностранных дел СССР А.Я. Вышинский шифрованной телеграммой сообщил Молотову сведения, поступившие по линии советской разведки. Ссылаясь на источники информации в Лондоне, министру телеграфировали, что в результате встреч заместителя госсекретаря США У.
Клейтона с британскими министрами была достигнута договоренность по следующим пунктам:
а) Англия и США согласились, что план Маршалла должен рассматриваться какплан реконструкции Европы, а не помошь Европе, что он не должен быть продолжением ЮНРРА.
б) Англия и США согласились, что реконструкция Европы может быть осуществлена посредством создания серии функциональных комитетов но углю, стали,
транспорту, сельскому хозяйству и продовольствию, во главе с одним главным комитетом...
в) Всякая организация, созданная для реализации плана Маршалла должна находиться вне ООН. Это объясняется тем, что Германия не является членом Объединенных Наций.
г) Англия и США считают, что Германия все еще является ключом европейской экономики. Поэтому она фактически является одной из основ любого плана восстановления континента.
д) ... Англия и Америка будут сопротивляться выплате Советскому Союзу репараций из текущей продукции."
Следует признать, что советское руководство имело хорошие источники информации. Во всяком случае основные результаты бесед Клейтона с британскими руководителями были изложены верно. В ходе первой встречи с членами британского кабинета Клейтон заявил: "Администрация США хочет получить информацию от всех заинтересованных европейских стран относительно того, почему восстановление Европы шло столь медленно, что Европа может сделать для помощи самой себе, сколько времени это займет, какая минимальная помощь со стороны США потребуется Европе, чтобы она вновь встала на ноги." Фактически во время визита Клейтона в Лондон было достигнуто соглашение об осуществлении плана Маршалла применительно только к Западной Европе, без Советского Союза. В британском меморандуме, суммировавшем англо-американские договоренности, заявлялось о стремлении сторон включить в план Маршалла всю Европу. Однако "администрация США была бы удовлетворена, если бы осуществление плана началось со стран Западной Европы в качестве некоего ядра". Правда, при этом американские и британские руководители выражали надежду, что страны Восточной Европы примут участие в осуществлении плана Маршалла, даже если Советский Союз откажется.
В свете полученной из Москвы информации переговоры Молотова в Париже выглядели бесперспективными и двусмысленными. Получалось, что американские и британские руководители уже все предрешили, а Парижское совещание лишь прикрывает их двойную игру. Следует учитывать и то, как болезненно Москва относилась к любым попыткам оттеснить Советский Союз при решении германского вопроса, ущемить его права как державы-победительницы, особенно в отношении репараций. Неслучайно в директивах советской делегации прямо предписывалось "возражать против рассмотрения на совещании министров вопроса об использовании экономических ресурсов Германии для нужд европейских стран и против обсуждения вопроса об экономической помощи Германии со стороны США".
Сообщение из Москвы побуждало министра иностранных дел СССР более "решительно противодействовать "закулисному сговору США и Великобритании" против СССР. Поэтому…,выступая на заседании 30 июня, Молотов подчеркнул, что в задачу совещания "не входит составление всеобъемлющей программы для европейских стран" и "вопрос о Германии подлежит рассмотрению четырех держав: Великобритании, Франции, СССР, США».
Это заседание выявило невозможность достижения согласованных позитивных решений. Оценивая ход работы совещания, Молотов телеграфировал И.В. Сталину: "Ввиду того. что наша позиция в корне отличается от англо-французской позиции, мы не рассчитываем на возможность какого-либо совместного решения по существу данного вопроса".
2 июля Парижское совещание министров иностранных дел трех держав заверилось отказом делегации СССР участвовать в осуществлении плана Маршалла. Тем самым советская внешняя политика облегчила положение организаторов плана Маршалла. Думается, что это был проигрышный дипломатический ход.
В сентябре 1947 г. Бидо в беседе с Дж. Бирнсом так оценил действия Молотова: "Признаюсь, я никогда немог понять причины его поведения. Либо он получил бы часть выгоды, либо, если бы все предприятие провалилось, то он все равно выигрывал бы от того, что никто ничего не получил. Оставаясь с нами, он ничего бы не потерял в любом случае, но он. избрал единственный способ действий, при котором он совершенно определенно проигрывал".
Тем не менее в действиях советского руководства имелась своя логика. Жесткая неконструктивная позиция советской делегации в Париже объяснялась главным образом стремлением не позволить Западу получить возможности влиять на положение дел в странах Восточной Европы – советской сфере влияния.
Подход к межгосударственным отношениям, какк игре с нулевой суммой, требовал приложить максимум усилий, чтобы не позволить США реализовать их замыслы и усилить влияние в Европе. Молотов в телеграмме Сталину в ночь с 30 июня на 1 июля так суммировал впечатления от Парижского совещания: "Как Англия, так и Франция находятся в весьма затруднительном положении и не имеют в своих руках серьезных средств для преодоления своих экономических затруднений. Единственная их надежда на Соединенные Штаты, которые требуют от Англии и Франции создания какого-либо общеевропейского органа для облегчения вмешательства Соединенных Штатов как в экономические, так и в политические дела европейских стран. На использование этого органа в своихинтересах рассчитывает также Великобритания и, отчасти, Франция".
Уже в день окончания Парижского совещания Бевин и Бидо опубликовали совместное заявление: от имени правительств Великобритании и Франции они пригласили все европейские государства, временно исключая франкистскую Испанию, принять участие в Европейской экономической конференции. Пред- полагалось создать непостоянную организацию для составления в кратчайшие сроки программы европейской реконструкции, в которой будут согласованы ресурсы и потребности каждого государства. 4 июля официальные приглашения были направлены правительствам. 22 стран Европы. Конференцию предлагалось открыть 12 июля 1947 г. в Париже.
СССР отказался от участия в конференции и повел линию на ее срыв. Утром 5 июля советские послы в столицах ряда европейских государств получили из Москвы указание посетить министров иностранных дел соответствующих стран и сделать им заявление, в котором давалась негативная оценка предложениям Маршалла. В тексте заявления, в частности, подчеркивалось: "Делегация СССР усмотрела в этих претензиях желание вмешаться во внутренние дела европейских государств, навязав им свою программу, затруднить им сбывать свои изделия туда, куда они хотят, и, такимобразом, поставить экономику этихстран в зависимость от интересов США.»
Особая роль отводилась восточноевропейским союзникам СССР.
Наиболее четко и ясно замыслы Кремля были изложены в телеграмме от 5 июля советскому послу в Белграде. Посла обязывали от имени ЦК ВКП(б) передать Тито следующее: "Мы получили сообщение о намерении югославского правительства от- казаться от участия в парижском совещании 12 июля, созываемом англичанами и французами. Мы рады, что Вы проявляете твердость в вопросе об американских кабальных кредитах. Однако мы думаем, что все же было бы лучше принять Вам участие в совещании, послать туда свою делегацию и дать там бой Америке и ее сателлитам – Англии и Франции с тем, чтобы помешать американцам' единодушно провести их план, а потом уйти с совещания и увести с собой возможно больше делегаций от других стран." В более дипломатичной, мягкой форме эта позиция ЦК ВКП(б) была сообщена Б. Беруту (Польша), К. Готвальду (Чехословакия), Г. Георгиу-Дежу (Румыния), Г. Димитрову (Болгария), М. Ракоши (Венгрия), Э. Ходже (Албания) и лидеру коммунистов Финляндии Х. Куусинену.
Глава болгарского правительства Г. Димитров также высказался именно за то решение, которое было принято в Москве – странам Восточной Европы участвовать в Парижской конференции и отстаивать на ней советскую концепцию реконструкции Европы. Во время приема у американского политического представителя в Софии 4 июля Димитров в беседе с советским послом С. Кирсановым отметил, что "отказ от участия в конференции таких стран, как Болгария, дал бы основание для обвинения в отсутствии у них самостоятельности в политике"".
Вечером б июля Молотов телеграфом передал указания советским послам в Варшаве и Белграде сообщить Беруту и Тито о желательности неофициального приезда в Москву выделенных ими ответственных лиц, "чтобы сговориться по вопросу о Парижском совещании заранее и чтобы избежать излишних затруднений в ходе этого совещания".
Однако уже через несколько часов в Москве дали отбой. В ночь с 6 на 7 июля советским послам в Белграде, Будапеште, Бухаресте, Варшаве, Праге, Софии, Тиране, Хельсинки было послано указание передать Беруту, Готвальду, Георгиу-Дежу, Димитрову, Ракоши, Тито, Ходже и Куусинену, что "ЦК ВКП(б) не советует давать ответ англичанам и французам до 10 июля, так как в некоторых странах друзья (т.е. руководители компартий. – М.Н.) высказываются против участия в совещании 12 июля, поскольку СССР в совещании не будет участвовать".
Сталинское руководство колебалось. С одной стороны, хотелось не просто отказаться от участия в Парижском совещании, но и испортить организаторам всё дело, уйти со скандалом, "хлопнуть дверью". С другой – искушение получить американскую экономическую помощь могло оказаться слишком привлекательным для правительств некоторых стран Восточной Европы. Учитывая коалиционный характер правительств Чехословакии и Польши, отсутствие абсолютного контроля коммунистов над дипломатическими службами этих стран, Москве было бы затруднительно диктовать конкретные шаги их представителям на Парижском совещании. Так, предполагалось, что Чехословакию на совещании будет представлять ее посол воФранции И. Носек. В связи с этим советский посол в Париже А.Е. Богомолов обращал внимание советского руководства "'на то обстоятельство, что посол Носек известен как консерватор во внутренней политике и сторонник западной ориентации во внешней политике".
К тому же участие стран народной демократии в Парижском совещании весьма затруднило бы пропагандистскую кампанию компартий стран Западной Европы против плана Маршалла.
В итоге эти опасения перевесили. В ночь 7 на 8 июля советским послам в Белграде, Будапеште, Бухаресте, Варшаве, Праге, Софии, Тиране, Хельсенки было дано указание немедля передать Беруту, Готвальду, Георгиу-Дежу, Димитрову, Ракоши, Тито, Ходже и Куусинену следующую телеграмму ЦК ВКП(б):
«Полученные Советским Правительством последние данные о характере парижского совещания от 12 июля выявили два новых обстоятельства. Во-первых, инициаторы совещания, англичане французы, не намерены внести какие-либо изменения в свои планы хозяйственного восстановления Европы без учёта интересов суверенитета и экономической самостоятельности малых стран. Во-вторых, под видом выработки плана восстановления Европы инициаторы совещания хотят на деле создать западный блок с включением в него Западной Германии.
Ввиду этих обстоятельств ЦК ВКП(б) отменяет свою телеграмму от 5 июля и предлагает отказаться от участия в совещании, то есть не посылать делегаций на совещание.
Мотивы отказа каждая страна может предоставить по своему усмотрению».
Однако колебания кремля 4-7 июля осложнили ситуацию. Если правительства Албании, Болгарии, Венгрии, Польши, Румынии, Югославии и Финляндии послушно выполнили директиву Москвы, то в Праге возникли затруднения. Когда временный поверенный в делах СССР в Чехословакии М. Ф. Бодров явился 8 июля к главе правительства Готвальду и передал ему телеграмму ЦК ВКП(б), последний заявил, что изменить решение чехословацкого правительства об участии в Парижском совещании уже невозможно – «правительство нас (коммунистов) не поддержит». К Готвальду присоединился государственный секретарь по иностранным делам коммунист В. Клементис, который сказал Бодрову, «что они ничего не смогут изменить теперь, ибо всё уже сделано, англичанам и французам ответ дан, в печати опубликовано. Носеку в Париж дано указание о том, что ему поручается участвовать в совещании».
Разъярённый Сталин потребовал немедленного приезда правительственной делегации Чехословакии в Москву. Утром 9 июля делегация во главе с Готвальдом вылетела в Москву. Сначала Сталин пригласил к себе одного Готвальда. По словам Готвальда, Сталин был чрезвычайно рассержен. Он ультимативно потребовал немедленно отменить решение правительства Чехословакии об участии в Парижском совещании по плану Маршалла. Готвальд вернулся к своим коллегам примерно часов через пять, уже дав согласие выполнить требование Сталина. В 23 часа, когда Сталин встретился со всей делегацией Чехословакии, он был настроен уже более благодушно. Он утверждал, что, по сведениям, полученным советским правительством, Парижская конференция призвана стать частью осуществления более широкого западного плана по изоляции СССР. При этом Сталин подчеркнул ставку Запада на восстановление германской экономики и, в частности, Рурского бассейна, призванного стать промышленной базой западного блока. Отметая все робкие возражения чехословацких министров, Сталин заявил: «Участие в конференции выставит вас в ложном свете. Этот «прорыв фронта» означал бы успех западных держав. Швейцария и Швеция ещё колеблются, а ваше участие определённо повлияло бы на их решение. Мы знаем, что вы наши друзья, у нас никто в этом не сомневается. Но своим участием в Парижевы были бы использованы в качестве инструмента против СССР. Этого ни Советский Союз, ни его правительство не допустили бы».
По возвращении делегации из Москвы 11 июля в Праге состоялось чрезвычайное заседание чехословацкого правительства, которое продолжалось почти весь день. Закрывая заседание, заместитель главы правительства В. Широкий зачитал новое решение: правительство единогласно отменило свою прежнюю директиву об участии Чехословакии вПарижском совещании по плану Маршалла. Интересно мнение о происшедшем министра иностранных дел Чехословакии Яна Масарика, которым он поделился со своими друзьями: «Я ехал в Москву как свободный министр, а вернулся как сталинский батрак!».
Анализ советской позиции в отношении плана Маршалла позволяет сделать вывод, что приоритетным направлением во внешнеполитической стратегии Москвыбыло установление и упрочение советского контроля над странами Восточной Европы. Сталин считал советскуюзону влияния важнейшим результатом тяжелейшей войны. Он не собирался идти ни на какие уступки Западу в этой части Европы: для тогдашнего советского руководства контроль над сферой влияния был важен и по имперским, и по геополитическим, и по идеологическим соображениям.
Советское руководство видело вСША своего главного соперника на международной арене и всячески стремилось не допустить расширения американского влияния в Европе. В Москве весьма болезненно воспринимали любые попытки создания западного блока американской гегемонии в этой коалиции.
Как ни парадоксально, но осуществление плана Маршалла без участия и даже при противодействии со стороны СССР в какой-то степени устраивало обе стороны: СССРсохранил и утвердил свое влияние на страны Восточной Европы; США и их партнеры по плануМаршалла получили возможность для проведения комплекса мер по стабилизации социально-политической ситуации в Западной Европе, а затем и для создания военно-политического западного союза.
Фактически реализация плана Маршалла и резко негативная реакция советского руководства означали важнейший рубеж на пути раскола Европы. Восторжествовала концепция раздела Европы на сферы влияния, которую ранее не хотели принять руководящие круги США.
|
