Сочинение: Российское чиновничество в произведениях А.П. Чехова

ОУ №2

Ковдорского Районного Отдела Образования

Экзаменационный

реферат

Исполнитель:

ученица 11 «Б» класса

Ковкова Мария

Преподаватель:

Мироненко С.С.

Ковдор

2004 г.

ОГЛАВЛЕНИЕ:

I. Введение…………………………………………………………………………… 3

1.1. Феномен чина в России…………………………………………………………… 3

1.1.1. Вступление……………………………………………………………………….… 3

1.1.2. Чин – чиновник – чиновничество: историческая справка……………………… 3

1.1.3. Актуальность темы сегодня (обоснование цели работы)………………………. 7

1.1.4. Критический обзор литературы (анализ использованных источников)………. 8

II. Основная часть. «Чеховский мир» и его герои………………………………… 11

2.1. Большой писатель «малой формы»……………………………………………. . 11

2.1.1. Чехов – непревзойденный мастер рассказа

(особенности его творческой манеры)…………………………………………... 11

2.1.2. «Социологический реализм» писателя: чеховское изображение жизни как социальный срез общества………………………………………………………. 12

2.2. «Казенная Россия в творчестве Чехова: Чиновник как одна

из центральных фигур «чеховского мира»…………………………………….. 14

2.2.1. «Маленький человек» в поэтике Чехова……………………………………….. 14

2.2.2. «Писатель рассказывает, его рассказ – доказывает» (Э. Казакевич):

Чиновник в рассказах Чехова (анализ текстов)………………………………... 14

· «Смерть чиновника»: конфуз или трагедия?:

(смешное, горькое и трагическое)…………………………………………. 14

· «Толстый и тонкий»: (Почитание чина, а не человека)………………….. 15

· «Торжество победителя»: (Начальник и подчиненный: кто кого?)………17

· «Орден»: (не быть – а казаться)……………………………………………. 18

· «Рассказ, которому трудно подобрать название»: (пустая демагогия, фарисейство)………………………………………………………………… 19

· «Пережитое»: (чиновник – чиновнику: кто?)………………………………19

2.2.3. Тема страха и ее раскрытие у Чехова…………………………………………… 19

· «Унтер Пришибеев»: (ходячая «функция» стража порядка)…………….. 20

· «Человек в футляре»: (чиновник по призванию – тиран по существу)…. 21

2.2.4. Трагизм мелочей жизни: (человек проявляется в повседневности)………….. 22

2.2.5. Провозвестник Чехов: (Художественные прозрения в лучшее будущее)…… 24

III. Заключение……………………………………………………………………….. 25

IV. Список использованной литературы…………………………………………… 28

V. Приложения ……………………………………………………………………... 30

1. Толковый словарик …………………………………………………………………. 30

2. Иллюстрации по теме………………………………………………………………... 33

I. ВВЕДЕНИЕ

1.1. ФЕНОМЕН ЧИНА В РОССИИ

Тогда человек станет лучше, когда вы покажете ему, каков он есть…

(А.П. Чехов)

…Даже просто непонятно, как из такого простого незатейливого, совсем даже бедного по содержанию рассказа вырастает в конце такая неотразимая, глубокая и колоссальная идея человечества.

(И.Е. Репин)

1.1.1. В с т у п л е н и е

Российское чиновничество – феноменальное явление нашей отечественной

истории и современности.

Термин «чиновничество» произошел от древнерусского «чин», что означало «ряд, строй, установленный порядок» (нарушение которого есть бесчинство). Но эти значения теперь забыты. В нашем представлении чин – это звание, позволяющее занимать определенные должности. Таким образом, чиновничество (современный его синоним – бюрократия), о котором пойдет речь – это категория лиц, профессионально занятых делопроизводством и выполнением исполнительских функций в системе государственного управления.

Значение чиновничества в России определено тем, что на протяжении целых исторических эпох бюрократическая иерархия выступала важным основанием социального разделения общества. Понятие «чин» в российской имперской культуре обрело самодовлеющий и почти мистический характер. Выражая сожаление о том, что «у нас не ум ума почитай, а чин чина почитай», А.С. Пушкин констатировал: «Чины сделались страстью русского народа».

Чин, этот, полтораста лет слагавшийся, вросший в привычки русского честолюбия феномен… Как же он складывался исторически?

1.1.2. Ч и н - ч и н о в н и к - ч и н о в н и ч е с т в о в Р о с с и и:

и с т о р и ч е с к а я с п р а в к а

Процесс исторической эволюции российского чиновничества прошел ряд этапов. Формирование в России чиновничества относится к XVI веку, эпохе Ивана Грозного. Чины же в нашем понимании появились в России при Алексее Михайловиче (XVII в.). Именно тогда сложилась особая иерархия должностей, отличная от служилой в целом. Бюрократический слой сразу структурно разделился на две категории: высшее чиновничество (члены Боярской думы, наместники областей, первые лица приказов) и исполнительный штат приказов и местных органов власти, составлявший непосредственно бюрократический аппарат. Существенные различия материального положения, качества выполнения управленческих функций, нравственно-психологического облика высших категорий чиновничества, с одной стороны, и средних и низших – с другой, сохранились на протяжении практически всей истории чиновничества в России.

Введение чинов в России действительно во многом упорядочило государственную жизнь. Чин как звание, полученное человеком за личные заслуги, а не за древность и знатность рода, должен был призывать лучших на службу государеву. Важным этапом в истории российского чиновничества явились реформы Петра I, продолжившего дело отца. Эти реформы внесли существенные изменения в функционирование чиновнического аппарата в России и положили начало становлению могучей бюрократической системы, оказавшейся удивительно устойчивой и на диво хорошо приспособленной к условиям России, просуществовавшей, хотя и с некоторыми изменениями, почти двести лет. Российская система чинов была узаконена Петром I в «Табели о рангах», изменившей и систематизировавшей чиновничью иерархию. Ранг по Табели получил название «чина», а лицо, обладавшее чином, стало называться «чиновником».

«Россия любит в Табели о рангах, - писал бывший в ту пору министром народного просвещения граф С.С. Уваров, - торжественное выражение начала, славянским народом драгоценного – равенства перед законом, дорожит знамением мысли, что каждый в свою очередь может проложить себе путь к высшим достоинствам службы».

«Золотым веком» российского чиновничества стал XIX век, когда Россия, по выражению В.О. Ключевского, «управлялась уже не аристократией, а бюрократией». Так появился мощный инструмент императорской власти в России, именуемый Государственной службой, - жесткая, ориентированная на верноподданичество, но не лишенная разумных принципов система.

В целях поощрения службы устанавливались сроки нахождения в каждом чине, после чего право на следующий чин давалось как бы автоматически. Чинопроизводство могло быть ускорено особыми заслугами по службе. Чин не только открывал его владельцу новые возможности, но и возлагал на него жестко регламентированные обязанности, несоблюдение которых влекло за собой крупные неприятности для чиновника.

Живучесть мифа о засилье чиновничества в императорской России обусловлена, однако, не столько его численностью, сколько неэффективностью. Среди важнейших причин последней следует назвать смешанную форму оплаты и низкий ее уровень значительного большинства категорий чиновников, негибкость системы чинопроизводства, необоснованно высокую роль сословных привилегий в процессе карьерного продвижения, невысокий уровень образования.

Смешанный характер вознаграждения чиновничества за службу в России уже изначально был обусловлен дефицитом средств государственной казны страны. В качестве вознаграждения чиновников выступали три ресурса: деньги, наделение землей и назначение на доходные должности по центральному и местному управлению (в форме кормлений – позволения брать «акциденции» от дел).

Рост служилого сословия и приказного аппарата в России вызывался государственными потребностями, но само государство было не в состоянии его содержать. Результатом этого противоречивого процесса было появление чиновничества, которое в значительной степени содержалось самим обществом. «Почесть», «посулы» и прочие виды кормления «от дел», стоявшие у колыбели отечественного чиновничества, надолго определили лицо государственного аппарата, а глубоко укоренившиеся «посулы» остались в наследство последующим поколениям как узаконенное мздоимство (в виде взятки). Российский опыт показывает, что всякое ослабление экономических возможностей государства приводило к оживлению в той или иной степени средневековой по существу практики «кормления от дел», которая была частью государственной системы содержания чиновничества. В этих условиях подношения к праздникам, памятным датам, всякого рода подарки становились полу разрешенным средством пополнить карман чиновника.

В условиях бессилия власти законодательным путем защитить интересы граждан взятки нередко становились единственным рычагом, приводившим в движение механизм бюрократической машины. В атмосфере повсеместных злоупотреблений оставаться честным чиновником было практически невозможно и никому не нужно: «не пользоваться от службы» - себе вредить и не давать жить другим, считалось в народе. «Брать по чину» стало негласным договором, и отношение общества к допускавшим злоупотребления было более чем терпимым: «кто много «получал», тот и высоко почитался, кто получал мало или ничего не получал, кроме жалованья, тот мелко плавал в общественном мнении».

Негативные последствия смешанной системы оплаты управленческих функций чиновничества усугублялись в связи с ничтожным уровнем жалованья низших категорий чиновников, не обеспечивавшим прожиточный минимум. Отсюда «везде, где замешан интерес, кто мог, тот грабил, кто не смел – тот крал», - констатировал декабрист А.А. Бестужев в письме Николаю I (следует отметить при этом, что высшая бюрократия, в отличие от низших чинов, была материально обеспечена).

Именно условия службы в системе административно – государственного управления сформировали к середине XIX века тип чиновника, ставшего олицетворением эпохи – бюрократа, вымогателя, приспособленца, действующего от имени власти.

Мы уже говорили о том, что подавляющее большинство российской бюрократии принадлежало к непривилегированным сословиям. Именно с этой категорией служащих, находящихся на низших исполнительских должностях, постоянно соприкасалось население, по ее действиям судило о власти и силе закона в стране, от нее зачастую зависели честь, достоинство, а порой и жизнь граждан.

И важно знать, в каких реальных условиях приходилось служить этим чиновникам, чтобы более предметно увидеть «чеховский мир» и его героев в контексте времени.

Из указанных в списке использованной литературы источников (№22, 23, 24, 25) я почерпнула достоверную информацию об истинном положении рядового чиновника в пореформенной России.

Вот только некоторые факты, трактующие отношения служебной субординации как полный произвол начальника в отношении своих подчиненных.

Увольнение от службы обычно следовало за подачей прошения. Но если чиновник, по убеждению начальства, был неспособен к исправлению должности, или «неблагонадежен», или допускал проступок, ставший известным руководству, хотя его и невозможно было доказать фактами, то он мог быть уволен без просьбы с его стороны и без объяснения причин (так называемое увольнение по 3-му пункту «Устава о службе гражданской»). Эта статья ставила подчиненного в безусловную зависимость от начальства.

Мало того, власть начальника над подчиненным распространялась далеко за пределы присутственных мест и охватывала все стороны жизни служащих: их политические и религиозные убеждения, занятия вне службы, времяпрепровождение. В служебном быту требовалось постоянное раболепие и признание авторитета начальства в большом и малом. Поздравления в праздничные дни старших чиновников младшими были также обязательны для подчиненных, как явка на службу.

Еще несколько штрихов, характеризующих стиль деятельности губернских учреждений того времени.

Бумаготворчество – отличительная черта деятельности всех российских учреждений, ведь результат их работы определялся количеством бумаг и толщиной служебных журналов. В губернских учреждениях особенно ценилось умение чиновника писать и переписывать, а также «отписываться» (такое искусство ценилось особо высоко).

В делопроизводстве накапливались горы бумаг, что создавало порой непреодолимые сложности в понимании сути дела.

…Нужно было пройти суровую школу канцелярской службы, чтобы понять какие тревоги и неприятности могла причинить забракованная начальством бумага.

Видимость порядка и казенного благополучия создавали четко разработанные схемы прохождения бумаг внутри каждого учреждения.

Контроль существовал лишь на бумаге, на практике каждый чиновник, особенно из мелких, действовал бесконтрольно, в меру собственных понятий и представлений.

Сложившуюся в середине XIX века систему управления страной как нельзя лучше характеризует выражение, приписываемое Николаю I: «Россией управляют столоначальники».

Однако значительный по численности чиновный аппарат начала XX века демонстрировал прогрессирующую неэффективность, хотя предпринимались меры по его реформированию. К 1917 году обозреватели констатировали, что «бюрократия теряет то единственное, чем она гордилась и в чем старалась найти искупление своим грехам, внешний порядок и формальную работоспособность».

И тем не менее, следует иметь в виду, что, несмотря на общепризнанные недостатки, именно бюрократия, составляя становой хребет российской государственности, несла на себе тяжесть управления огромной империей.

Итак, сделаем вывод, что же мы узнали о российском чиновничестве из исторической справки?

Административно - государственная система России, основанная на принципах строгой дисциплины, служебной иерархии и признании высшего авторитета неограниченной власти императора, отводила довольно скромное место всем остальным структурам власти, рассматривая их лишь в качестве беспрекословных исполнителей высочайшей воли. Характеризуя период правления Николая I, историк А.Е. Пресняков отмечал, что «императорская власть создала себе при нем яркую иллюзию всемогущества, но ценой разрыва с живыми силами страны и подавления ее насущных потребностей». Деятельность государственной машины, обеспечивающей это иллюзорное могущество, была условной по характеру и канцелярской по содержанию.

Приводивший ее в движение чиновник относился к низшей и самой многочисленной категории служащих, был незащищен в материальном отношении, и гражданская служба для него была способом прокормить себя. Такой чиновник службу начинал с низших канцелярских должностей и к концу своей карьеры нередко достигал чина коллежского асессора, а с ним – заветного потомственного дворянства. Иногда этот путь растягивался на два и даже три поколения.

Жизнь и условия службы подвергали постоянным испытаниям нравственность чиновника, формируя, в конечном итоге, если не безнравственного, то очень терпимого в этом отношении человека. Поступая на гражданскую службу, он попадал под власть высших чиновников и начальников, происходивших в основном из дворян – помещиков.

В основе их отношений лежало сознание «несоизмеримости между господином и слугой» (А.Е. Пресняков). Отсюда – вседозволенность, надменность и спесь одних и бесправие, угодничество и низкопоклонство других. Малое жалованье, не обеспечивавшее нормальные условия жизни, толкали чиновника на путь должностных преступлений, злоупотреблений и взяточничества.

Этот чиновник был неотъемлемой частью породившей его административной системы управления, ее основным работником и основной движущей силой.

Таков исторический портрет чиновника николаевской эпохи, который стал героем рассказов А.П. Чехова.

1.1.3. А к т у а л ь н о с т ь т е м ы с е г о д н я

(о б о с н о в а н и е ц е л и р а б о т ы)

Экскурс в историю вопроса очень важен для понимания проблемы и ее грамотного интерпретирования в произведениях А.П. Чехова. Теперь очевидными становятся объективные содержательные причины, лежащие в основе моего интереса к проблеме российского чиновничества.

Ведь чиновник – это продукт Системы, и он не умер. Подобно великим творениям великих мастеров он продолжает жить…

После революции 1917 г. в России на месте разрушенного государственного аппарата царизма возник государственный аппарат, который превзошел его как по масштабам, так и по роли в обществе: произошло воссоздание империи в новом облике – в форме Союза ССР.

И полный простор получили социальные отношения, явившиеся прямым продолжением и развитием дореволюционного чиновничьего феномена – на новой основе воспроизводились и умножались человеческие типы, отношения между ними и их формы поведения, которые были главным объектом литературного творчества Чехова. Выходит, любая социальная система воспроизводит чиновника как инструмент своего существования: меняются времена, учреждения, мундиры и прочие символы государственной власти, но неизменным остается спрос на ее исполнителей – чиновников.

В наши дни понятие «чиновник» приобрело прочный ругательный смысл. Чиновник – значит бездушный, корыстный, равнодушный человек – «бюрократ», озабоченный лишь собственной карьерой.

Такой стереотип начал формироваться еще в XIX веке, когда передовые общественные круги России вместе с известными литераторами подняли свой голос за отмену привилегий, присвоенных чиновничеством, призывали к уничтожению сословных барьеров и всячески клеймили карьеризм высокопоставленных лиц… Все тщетно!

И сегодня в народе известно, что нашу бюрократию отличают: предпочтение в пользу личных и ведомственных интересов в ущерб общегосударственным; коррупция; клановость и непотизм («ну как не порадеть родному человеку!»); конформизм; кастовость; протекционизм; склонность к усложнению механизма делопроизводства; излишняя и неоправданная формализация процесса управления.

Именно эти черты стали объектом справедливой и обоснованной критики общества в адрес российского чиновничества.

Государственная служба современной России находится в процессе сложной эволюции. Однако неоднократные попытки сокращения и реформирования государственного аппарата для повышения его эффективности встречают непреодолимое сопротивление в среде чиновничества и всякий раз терпят поражение. Непостижимым образом этот монстр живет и процветает в нашем обществе.

Итак, чиновник продолжает жить, потому что он вечен, как бессмертны черты, составляющие его суть и определяющие само понятие «чиновник».

Вот этот поразительный феномен, характерный для нашего русского менталитета, я и попытаюсь исследовать в своем реферате, опираясь на произведения Чехова. Итак, цель моей работы (в соответствии с заявленной темой): раскрыть истинную природу и роль чиновничества в жизни российского общества через рассказы великого русского писателя А.П. Чехова.

1.1.4. К р и т и ч е с к и й о б з о р л и т е р а т у р ы

(а н а л и з и с п о л ь з о в а н н ы х и с т о ч н и к о в)

Определившись с темой реферата, я начала первичный отбор литературы и просмотр источников по творчеству А.П. Чехова, а также по истории проблемы – для выявления разработки и освещения данной темы в печати. Надо сразу отметить, что ключевое понятие «российское чиновничество» не вызвало затруднений с точки зрения истории данного вопроса (№22, 23, 24, 25), а вот в литературной критике по творчеству Чехова эта тема встретилась (по названию) только в одной публикации:

Красухин К. Чины и награды персонажей в русской литературе (№13)

Эта самая свежая статья доктора филологических наук К.Г. Красухина в

методическом еженедельнике для учителей литературы – единственная из всего просмотренного критического материала, отвечающая непосредственно теме «чина» у персонажей Гоголя и Чехова.

Из рассказов Чехова рассмотрены четыре: три из первого периода творчества (так называемые – сценки), а также рассказ уже зрелого Чехова «Анна на шее».

Во всех рассказах речь идет о чиновниках невысокого ранга, одержимых страстью попасть в более высокие сферы, стать более значительными, используя разные доступные им пути и средства.

В «Ордене» - это чужая награда как средство незаслуженного внимания и почестей; в «Рассказе, которому трудно подобрать название» - славословие и показной демократизм по отношению к низшим чинам и в то же время чинопочитание и угодничество перед начальством; в «Торжестве победителя» - раболепие и потеря человеческого достоинства для получения должности.

«Анна на шее»: в самом названии рассказа обыгрывается орденская символика. Связи и покровительство начальства, а также привлекательность молодой жены дают возможность престарелому уже чиновнику средней руки получить заветный орден, заискивая и угождая.

Данная статья послужила хорошим ориентиром в теме и подсказала дополнительные к общеизвестным названия рассказов Чехова по теме реферата.

Для того, чтобы выявить основной репертуар рассказов писателя по теме для чтения, размышлений и анализа их текстов в основной части реферата, мне пришлось просматривать после первичного отбора достаточно большой круг источников по творчеству Чехова (около 40). Представленные в списке использованной литературы названия содержат в той или иной мере – материал по теме реферата, из 20 использованных источников остановлюсь на нескольких, наиболее интересных и важных в понимании и раскрытии темы с моей точки зрения.

Главным путеводителем в столь непростой и мало раскрытой у других авторов

теме чиновничества в творчестве Чехова послужила для меня статья А. Зиновьева «Мой Чехов» (№11).

Русский писатель – эмигрант и социолог, живущий ныне в Мюнхене, известный у

нас как автор книги «Зияющие высоты», пишет в данной статье именно о «своем» Чехове, не претендуя на вклад в чеховедение. Чехов для него был с раннего детства неотъемлемым элементом духовной жизни, оставаясь до зрелых лет постоянным спутником автора (чувство совместно прожитой жизни) и своеобразным маяком в собственном научном и литературном творчестве. В этой книге Зиновьев рассказывает о том, что ему довелось перечувствовать и передумать в связи с Чеховым и с его участием.

Автор делает попытку социологического анализа творчества Чехова, исследуя

чиновничьи отношения (в послереволюционной России) как базисные для общества, что и являлось объектом литературного творчества Чехова.

По Зиновьеву, чиновник – одна из центральных фигур в сочинениях Чехова, а

представителей других социальных категорий он видит в их чиновничьеподобных функциях и отношениях.

А. Зиновьев считает себя продолжателем салтыковского – чеховского направления

в русской литературе, которое определяет как социологический реализм и довел в своем творчестве до логического конца, придав ему вид сознательной литературно – логической концепции в своих книгах.

Единственно и только у А. Зиновьева я обнаружила системный и глубоко научный

подход к исследованию темы чиновничества в творчестве Чехова и в своих рассуждениях и умозаключениях многое взяла из его авторской концепции.

Мне кажется, что эта статья заслуживает серьезной методической разработки для

более глубокого понимания творчества Чехова старшими школьниками в ключе социологического реализма.

А. Архангельский. А.П. Чехов: Художественный мир писателя (№8)

Это глава из нового учебника, посвященная творчеству Чехова. Дана периодизация

основных этапов творчества писателя, включающая анализ главных произведений каждого из них. Особенно предметно анализируются рассказы «Ионыч», маленькая трилогия «О любви».

По непосредственной теме реферата материала немного, однако глубоко

прослежена чеховская позиция в изображении чиновничества относительно Гоголя: Чехов не пытается объяснить царящее неблагополучие ближайшими социальными причинами, они – в самом человеке, его внутренней несостоятельности. Таков диагноз доктора и писателя Чехова.

Еще на одну статью я обратила особое внимание: А. Трунин. Злые семена: (Об

одном типе героя у Чехова и Булгакова) (№20).

Из второго подзаголовка сразу угадывается общая для Чехова и Булгакова тема

тирании и страха, репрессивного начала в человеческой натуре, которые автор называет «семенами зла». Статья помогла мне проследить общие корни в природе пришибеевых, беликовых и шариковых как угрозы реальной варварской силы в обществе и увидеть их чудовищное проявление и воплощение в драматической истории России XX века.

Из книг по теме отмечу очерк В.И. Кулешова «Жизнь и творчество А.П.

Чехова» в серии «Школьная библиотека» (№5).

В книге отражены особенности прозы и драматургии писателя, своеобразие его

творчества, специфика чеховской поэтики, поиск писателем своего пути в литературе. В книге я использовала раздел «Серьезное в «малой форме» (с. 42 – 55), где Чехов представлен как мастер рассказа, и дается истолкование некоторых из программных рассказов «обличительного» характера, среди героев которых в большинстве своем выступают чиновники.

Автор книги обращает внимание на то, что нужно усовершенствовать приемы

познания Чехова, раскрывая всесторонне его творчество без расхожего прямолинейного толкования и «объяснения».

В списке литературы я указала еще один важный источник, который помог мне

сориентироваться в теме и отобрать круг рассказов для ее раскрытия в основной части реферата (анализ текстов). Это критико-аналитическая статья «Чехов А.П.» и список литературы к ней в биобиблиографическом указателе «Русские писатели». Т. 2. (№19).

Для чтения и анализов текстов по теме я выделила нижеследующий список рассказов Чехова:

- Двое в одном

o Депутат, или повесть о том…

o Жизнь прекрасна

o Маска

o Мелюзга

o На гвозде

- Орден

- Пережитое

- Рассказ, которому трудно подобрать название

- Смерть чиновника

o Страх

- Толстый и тонкий

- Торжество победителя

- Унтер Пришибеев

o Хамелеон

- Человек в футляре

- Крыжовник Маленькая трилогия

- О любви

o Экзамен на чин

- - Рассказы, проанализированные, рассмотренные в реферате

Таким образом, я представила основные литературные источники по творчеству

А.П. Чехова, которые помогли мне выявить существующие подходы к этой теме и послужили отправной точкой для своего восприятия, понимания, обобщения и анализа рассказов Чехова, раскрывающих природу российского чиновничества.

Говоря о степени разработки темы в учебной и популярной литературе еще раз подчеркну, что я не обнаружила предметного и системного анализа проблемы, в том числе в учебно-методической литературе, поэтому своим исследованием данной темы я надеюсь сколько-нибудь восполнить этот пробел, обобщить уже имеющиеся соображения и сведения по теме, обозначить новые подходы и раскрыть известные чеховские тексты в едином ключе - через образ чиновника.

Итак, переходим к знакомству с «чеховским миром» и его героями.

II. ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ.

«ЧЕХОВСКИЙ МИР» И ЕГО ГЕРОИ

2.1. БОЛЬШОЙ ПИСАТЕЛЬ «МАЛОЙ ФОРМЫ»

2.1.1. Ч е х о в – н е п р е в з о й д е н н ы й м а с т е р р а с с к а з а.

Есть неумолимая историческая и литературная логика в том, что «замыкающим» в цепи русских классиков «золотого века» стал именно рассказчик, Антон Павлович Чехов.

Попробуем увидеть Чехова в культурно-социальном контексте его времени. 80-90-е годы XIX века…

Действительность, на почве которой развивалось художественное творчество Чехова, внешне была как будто мирной и получила репутацию «бессобытийного» времени. На самом деле это были годы мрачнейшей в России реакции, для которых характерны скрытость и негласные формы государственного террора: беспрерывный поток запретов, выговоров, циркуляров, душивших живую мысль, убивавших привычку человека к правдивому свободному слову, бесчинства и свирепость полицейских и чиновников, полная безнаказанность вышестоящих…

Чехов как-то сразу отрешился от природной стороны жизни и понял ее в общественных категориях и оценках, создав в дальнейшем грандиозную по широте охвата и глубине проникновения картину быта и нравов русского общества своего времени.

…В 1890-е годы отечественная литературная ситуация внезапно меняется. У многих читателей возникло тогда ощущение, что литературное вещество, помимо воли самих писателей, начало сжиматься, концентрироваться. И на смену грандиозным романам пришли короткие, незаметные рассказы: «малая» форма в одночасье восторжествовала над «большой».

Менялся ритм времени, оно лихорадочно убыстрялось, устремлялось навстречу XX веку с его катаклизмами и динамикой. А главное – пик развития русской литературы XIX столетия был пройден, золотая эпоха осталась позади, вобрав в себя энергию векового развития отечественной словесности, - и последовал неизбежный спад.

Жанр рассказа как нельзя лучше подходил для литературы в этой ситуации.

Незадолго до смерти Чехов писал И.А. Бунину: «Вам хорошо теперь писать рассказы, все к этому привыкли, а это я пробил дорогу к маленькому рассказу, меня еще как за это ругали… Требовали, чтобы я писал роман, иначе и писателем нельзя называться…»

До Чехова литература не знала метода, который бы позволял анализировать мимолетные черты текущего бытия и в то же время давал бы полную, эпическую картину жизни. Художественная система, созданная им, - это, в сущности, система отображения невообразимого множества частностей, освещенных под разным углом зрения, в разных жанровых ракурсах, частностей, сливающихся в огромное обобщение. Это своеобразный творческий метод углубленного реализма, реализма – в самом течении жизни, некое эстетическое «множество», заменившее старый роман. Главным художественным открытием Чехова считают рассказ «Немногими словами – о многом» поведал Чехов в своих многочисленных рассказах, в которых сначала давал описание характерных персонажей и бытовых сцен своего времени, позже эволюционизируя до сатирических рассказов огромной обобщающей силы.

Начинал молодой Чехов – юморист с жанра сценки. Это короткий юмористический рассказ, картинка с натуры, выполненная в драматургическом ключе, ибо ее комизм достигается передачей разговора персонажей. Чехов, печатаясь в петербургском журнале «Осколки», виртуозно овладел техникой «осколочной» сценки и поднял ее до уровня большой литературы, наполнив искрометным юмором.

Когда речь идет о сатире и юморе чеховского типа, то суть дела надо видеть в самой действительности, которая может быть адекватно описана лишь в сатирически-юмористической форме. Так, сатира и юмор Чехова не обязательно смешны (они даже горьки), они поражают точностью, краткостью, выразительностью и глубиной понимания социальных проблем. Смех Чехова был глубоко демократичным, потому что одни равные смеются между собой, а вот власть с подчиненными никогда не говорит языком смеха.

Заслуживает внимания авторская позиция Чехова – рассказчика. Он ставит в центр своего произведения один эпизод, в котором, как в капле воды, все противоречия действительности отражаются сразу, одновременно. Автор здесь – объективный свидетель, почти хроникер: герои саморазоблачаются без всякой помощи с его стороны. Авторскую позицию определяет содержательная основа рассказа, этого вполне достаточно.

Трудность восприятия текстов Чехова – реалиста в том, что он не впускает туда ни капельки «возвышающего нас обмана» и иллюзий. Он выступает как бытописатель своего времени, своей эпохи. Все его гротескные – смешные и горькие – историйки, как ни грустно – правда, т.е. квинтэссенция реальной жизни, удивительный слепок с действительности. «Переворотом в литературе» называет рассказы Чехова Д.В. Григорович.

Поражает своей численностью и населенностью материк чеховских рассказов.

По-видимому, Чехов – один из самых густонаселенных писателей мировой литературы. Оказалось, что в прозе Чехова живут и действуют почти 8 тысяч персонажей – восемь тысяч лиц в пятистах рассказах и повестях, написанных в 1880 – 1904 годах. В них с эпической полнотой представлены все без исключения слои общества в России на пограничье XIX и XX веков.

Один из современников Чехова заметил, что если бы Россия каким-то чудом исчезла вдруг с лица земли, то по чеховским рассказам ее можно было бы восстановить до мельчайших подробностей заново.

2.1.2. «С о ц и о л о г и ч е с к и й р е а л и з м» п и с а т е л я

Некоторые литературоведы относят творчество А.П. Чехова к направлению, которое называют «социологическим реализмом», поскольку главной темой Чехова является проблема социального устройства общества и судьбы в нем человека. Это направление исследует объективные социальные отношения между людьми и обусловленность всех прочих важных явлений человеческой жизни этими отношениями.

Главным объектом художественного исследования писателя – «чеховским миром» стало то в русском обществе, что связало его в единый государственный организм, где служебные отношения становятся самыми фундаментальными отношениями между людьми – базисом общества. Складывается сложнейшая иерархия людей и учреждений, находящихся в отношениях субординации (начальствования и подчинения) и координации (соподчинения). На этой основе развивается в России беспрецедентная в истории система власти и управления, в которую оказываются вовлечены десятки миллионов людей – всяческих начальников, руководителей, заведующих, директоров и пр., которые становятся господами положения, навязывая всему обществу свою идеологию и психологию, свое отношение ко всем аспектам общественной жизни.

Так во всей гигантской картине русской жизни, написанной Чеховым, не представляет труда заметить доминирующие черты чеховского видения реальности, а именно – изображение того в людях и их отношениях, что обусловлено самим фактом объединения их в единое государственное целое, распределением их в этом социальном организме по различным ступеням социальной иерархии, в зависимости от исполняемых ими социальных функций.

Таким образом, объектом пристального внимания Чехова – писателя и исследователя стала «казенная» Россия – среда чиновничества и чиновничьи отношения, т.е. отношения людей к грандиозному государственному аппарату и отношения людей внутри самого этого аппарата. Поэтому не случайно именно чиновник стал в творчестве Чехова одной из центральных фигур (если не самой главной), а представители других социальных категорий стали рассматриваться в их чиновничьеподобных функциях и отношениях.

В этой главе мы познакомились с Чеховым в культурно-социальном контексте его времени, с особенностями его творческой манеры.

Главное художественное открытие писателя А.П. Чехова – «малый жанр» в большой литературе, ибо в новой художественной форме он написал эпохальную картину своего времени.

А.П. Чехов – непревзойденный мастер рассказа. Умение в маленьком по объему тексте уместить решение больших общечеловеческих проблем, показать свое отношение к ним, убедительно доказать свои идеи – все это демонстрирует Чехов в рассказах.

Характеризуя чеховский рассказ как жанр, следует отметить, что по природе своей он глубоко реалистичен, но сама действительность, отраженная в нем настолько парадоксальна, что может быть передана исключительно в юмористической или сатирической форме. Чехов начал с развлекательного юмора, но скоро углубился до юмора познавательного и сатиры социологической как средств познания и выражения их результатов.

Авторскую позицию Чехова – рассказчика определяет содержательная основа рассказа, автор – только объективный свидетель, складывающий картину мира из видения многих и многих своих героев.

Можно представить чеховское изображение жизни как социальный срез общества, где все люди взаимосвязаны в единое государственное целое, являясь своего рода функциями в системе этих отношений. Именно эта «казенная» Россия и становится объектом внимания Чехова – писателя и исследователя, а чиновник – одной из центральных фигур «чеховского мира».

2.2. «КАЗЕННАЯ» РОССИЯ В ТВОРЧЕСТВЕ А.П. ЧЕХОВА:

(Чиновник как одна из центральных фигур «чеховского мира»)

2.2.1. «М а л е н ь к и й ч е л о в е к» в п о э т и к е Ч е х о в а

Чиновник не был новой фигурой в русской литературе, ведь чиновничество – одно

из самых распространенных сословий в старой России. И в русской литературе перед читателем проходят легионы чиновников – от регистраторов до генералов. У Чехова он (чиновник) обретает вполне самостоятельный собирательный образ, несущий в себе многоликие черты сущности, обозначенной понятием «чин», в человеческом социуме.

Так в рассказах Чехова завершилась тема «маленького человека» - одна из

сильнейших тем русской классической литературы, восходящая к Пушкину и Гоголю, продолженная и развитая Достоевским. Они своим литературным гением сумели поднять малость и унижение человека до трагедийных высот. Героями произведений этих писателей были люди, низкие по социальному положению, совершенно раздавленные жизнью, но всеми силами старавшиеся противостоять несправедливости, царящей в России. Существа обездоленные и угнетенные, эти «маленькие люди», действительно, были достойны сострадания, лишенные заботы и защиты государства, «униженные и оскорбленные» властью вышестоящих чиновников.

И тут Чехов является непосредственным продолжателем этой

гуманистической традиции демократической русской литературы, достаточно ясно показывая в своих ранних рассказах всевластие полицейского и чиновничьего произвола.

Усвоение традиций отечественной классической литературы одновременно

с решительным переосмыслением многих из них станет определяющей чертой литературной позиции Чехова.

Радикальным образом отношение к чиновничеству изменил Салтыков-

Щедрин; в его произведениях «маленький человек» становится «мелочным человеком», которого Щедрин высмеивает, сделав его предметом сатиры. (Хотя уже у Гоголя чиновничество стало изображаться в щедринских тонах: например, в «Ревизоре»).

Но именно у Чехова «маленький человек» - чиновник становится «мелким»,

вынужденным прятаться, плыть по течению, повиноваться устоявшимся в общежитии привычкам и законам…

По сути, Чехов уже изображает не маленьких людей, а то, что мешает им

быть большими – он изображает и обобщает маленькое в людях.

В 80-е годы XIX в., когда казенные отношения между людьми пропитали

все слои общества, «маленький человек» утрачивает свойственные ему гуманные качества, являя собой человека сложившейся социальной системы, - продукт и инструмент в одном лице. Обретая социальный статус по чину, он становится чиновником, не только и не обязательно по профессии, а по главной своей функции в обществе.

2.2.2. «П и с а т е л ь р а с с к а з ы в а е т, е г о р а с с к а з – д о к а з ы в а е т»

(Э. Казакевич)

Чиновник в рассказах Чехова (анализ текстов)

Итак, какой же он, чиновник пореформенной чеховской России?

Об этом мы узнаем, анализируя тексты рассказов А.П. Чехова.

· Чеховское преломление темы «маленького человека» отчетливо наблюдаем

в рассказе «Смерть чиновника» (1883 г.)

Это один из ярких образцов поэтики раннего Чехова. Фабула этой предельно

динамичной краткой новеллы получила широкую известность.

Некто Червяков, мелкий чиновник, будучи в театре, нечаянно чихнул на лысину сидящего впереди генерала Бризжалова, тем самым «посягнув» на «святыню» чиновничьей иерархии… Бедолага страшно перепугался, попробовал оправдаться, не поверил тому, что генерал не придал этому событию никакого значения, стал надоедать, ввел генерала в гнев – и сразу же по приезду домой умер от ужаса…

Чеховым была переосмыслена ситуация, выходящая к Гоголевской «Шинели»: маленький чиновник в столкновении с начальством, «значительным лицом».

Тот же тип героя – маленького человека, униженного своей социальной ролью, разменявшего собственную жизнь на страх перед сильными мира сего. Однако Чехов по-новому решает излюбленный в нашей классике конфликт самодура и жертвы.

Если генерал ведет себя в высшей степени «нормально», то поведение «жертвы» неправдоподобно, Червяков преувеличенно глуп, труслив и назойлив – так в жизни не бывает. Рассказ построен на любимом у раннего Чехова принципе резкой утрировки, когда виртуозно сочетаются стиль «строгого реализма» с повышенной условностью.

Наивный по виду рассказ, по сути, не так уж прост: обнаруживается, что смерть всего лишь прием и условность, насмешка и казус, поэтому рассказ воспринимается как вполне юмористический.

В столкновении смеха и смерти в рассказе торжествует смех – как средство обличения власти над людьми возведенных в фетиш мелочей. Чиновничьи отношения здесь – лишь частный случай условной, придуманной системы ценностей.

Повышенное, болезненное внимание человека к мелочам повседневности проистекает из духовной пустоты и самонедостаточности личности, ее «малости» и никчемности.

В рассказе присутствует смешное, горькое и даже трагическое: смешное до нелепости поведение; горькое сознание ничтожной цены человеческой жизни; трагическое понимание того, что червяковы не пресмыкаться не могут, они всегда найдут своих бризжаловых.

И еще: хочется обратить внимание на ситуацию конфуза, столь характерную для чеховских персонажей, и бегство от него в бюрократию. Конечно, такой парадоксальный конфуз… со смертельным исходом явно выходит за рамки бытового реализма, но в повседневной жизни «маленький человек» часто уходит от непредвиденных обстоятельств - через бюрократические отношения, когда надо (по циркуляру) и хочу (внутренние потребности) внешне совпадают. Так и рождается истинный чиновник – бюрократ, у которого внутреннее «хочу»- важное, желаемое, чаемое – перерождается в предписанное «надо», которое внешне узаконено, разрешено и надежно защищает в любых обстоятельствах от конфуза.

· Толстый и тонкий

А вот сюжет о встрече двух старых приятелей, бывших соучеников, толстого и

тонкого. Пока они ничего не знают друг о друге, проявляют себя как люди: «Приятели троекратно облобызались и устремили друг на друга глаза, полные слез». Но стоило им обменяться «анкетными данными», как тут же между ними возникает непроходимая социальная граница. Так дружеская встреча оборачивается встречей двух неравных чинов.

Известно, что в первой редакции рассказа мотивировка была традиционной: «тонкий» унижался от действительной зависимости, так как «толстый» оказывался его прямым начальником и распекал «по службе». Включая рассказ в 1886 г. в сборник «Пестрые рассказы», Чехов переработал его, сняв подобную мотивировку, и расставил другие акценты.

Теперь, как то было в «Смерти чиновника», вышестоящий сохраняет хоть какие-то человеческие черты: «Ну, полно! – поморщился толстый. - …к чему тут это чинопочитание!» А нижестоящий, напротив, без всякого на то принуждения начинает раболепствовать и пресмыкаться. Одно упоминание о высоком чине «толстого» повергает «тонкого» и все его семейство в своеобразный транс – эдакое сладостное самоуничижение, горячее стремление сделать все, чтобы лишить себя всякого человеческого подобия.

Здесь происходит содержательное расхождение и принципиальное различие между Чеховым и Гоголем, между чеховскими чиновниками и чиновниками гоголевскими. Чехов доводит анализ сущности чиновничьих отношений до логического конца. Оказывается, дело не просто в субординации по службе, а гораздо глубже – уже в самом человеке.

Чехов выводит на авансцену в своих рассказах «маленьких людей» (в лице «тонкого»), которые не только не против царящего миропорядка, но и унижают сами себя – без всякого требования свыше. Просто потому, что жизнь уже сформировала из них рабов, добровольных исполнителей чужой воли.

Таким образом, главным объектом осмеяния в рассказе «Толстый и тонкий» стал маленький чиновник, который подличает и пресмыкается, когда его к этому никто не вынуждает. Показывая, как сам объект унижения становится его глашатаем, Чехов утверждал более трезвый взгляд на природу рабской психологии, по медицински жестко диагностируя ее в своей основе как духовную болезнь.

Падение чувства личности, потеря своего «я» человеком доведены в рассказе до критического предела.

Замечу что, такой человек не видит человека и в другом, а только чин, некий символ, указывающий на субординацию, и только. Человеческое общение вытесняется служебным соподчинением. Социальная функция оказывается главенствующей, поглотившей всего человека. Он уже не живет в полном смысле слова – «функционирует»… Это ли не Чиновник с большой буквы, почитающий чин, а не человека?

Собственно, вся система рассказов Чехова посвящена исследованию различных граней духовного подчинения и рабства, начиная от самых простых (с которых мы и начали анализ) до сложнейших.

В чеховском повествовании среда перестала быть внешней, посторонней человеку силой, и персонажи зависят от нее в той мере, в какой сами же ее создают и воспроизводят (формируют своим участием).

Чехов дал множественный анализ причин, принуждающих людей к подчинению в неволе. Принято говорить, что он «разоблачает» - бичует угодничество, лихоимство, лесть, предательство, ложь и другие пороки человека социального. Но для такого «разоблачения» вовсе не нужно быть Чеховым.

Глубокий, сокровенный смысл чеховского труда и художественного открытия состоял в том, что как писатель, как психолог, как врач, он капля за каплей, рассказ за рассказом исследовал состав рабьей крови.

В последние годы жизни Чехов пометил в записной книжке: «Нигде так не давит авторитет, как у нас, русских, приниженных вековым рабством, боящихся свободы… Мы переутомились от раболепства и лицемерия».

В своих рассказах Чехов беспощадно рисует самые различные проявления холопства как вопиющего искажения человеческой личности. При этом писатель улавливает кровную связь холопства и деспотизма: одно порождает, поддерживает и питает другое.

Так, в рассказе с весьма точным названием «Двое в одном» один и тот же чиновник проявляет себя без всяких душевных драм различно в разных обстоятельствах – то как раб, то как властелин. Эта же тема совершенно беспринципного конформизма, обнажающего в человеческой природе и холопа, и деспота, ярко звучит в рассказах «Хамелеон» (как образ природного приспособленца) и «Маска» .

· Подробнее остановимся на рассказе с выразительным названием

«Торжество победителя» : Рассказ отставного коллежского регистратора (1883 г.).

В рассказе речь идет о том, как выбившийся в чины Козулин – нынешний «победитель» - измывается и глумится над бывшим своим начальником Курицыным и другими своими подчиненными, угощая их обильным масленичным обедом…

Козулин, судя по всему, чиновник средней руки: «для нашего брата, не парящего высоко под небесами, он велик, всемогущ, великомудр» - так говорит рассказчик; на самом же деле он не может похвастать успешной карьерой, хотя уже немолод, да к тому же мелковат и злобноват, как характеризуют его подчиненные. «Маленький человек» у Чехова, даже наделенный немалым чином, мал и всеми остальными человеческими признаками – как данными ему от природы, так и благоприобретенными. Но в мирке раболепных подчиненных он действительно чувствует себя всемогущим. Среди его гостей оказался его бывший начальник, которому он прислуживал прежде как предписано положением дел, а теперь низко, изощренно и зло мстит ему за свое унижение.

Так в изображении Чехова чиновник выступает как существо, в потенции содержащее в себе как качества деспота, так и качества раба, обнаруживающиеся лишь в зависимости от реального его положения в системе начальствования и подчинения.

Страшную вещь поведал нам о человеке А.П. Чехов: тот, кто претерпел когда-то унижения, уже в зародыше взрастил в себе злобу, и при определенных обстоятельствах непременно выплеснет свою деспотическую власть на другого, а при возможности будет мстить всем, не разбирая правого и виноватого, получая садистское наслаждение от чужих унижений (выплеснет свои низменные инстинкты).

Поведение Козулина, наделенного властью над своими гостями – подчиненными, бесчеловечно и отвратительно: чиновник не видит в подчиненном человека, в начальственном кураже совершенно теряет свое лицо, обнаруживая безобразную природу человека, его страсть к самоутверждению за счет слабого, в данном случае – подчиненного.

Интересно отметить тот факт, что у бывшего начальника – Курицына – эта жестокость и страсть самому топтать слабого отсутствуют. Возможно поэтому он и не преуспел в карьере и вышел в отставку в самом мелком чине – коллежским регистратором. Эту информацию дает читателю подзаголовок, хотя в самом рассказе ни один персонаж не назван по чину.

Итак, Курицын. Он, конечно, искателен и труслив, смеется с другими над унижением слабого, и сам готов унижаться за мелкую должность. Разыгрывая шута вместе с престарелым отцом по приказанию начальника, он с удовлетворением думает: «Быть мне помощником письмоводителя!» И, вспоминая через много лет грозного начальника, он мысленно трепещет перед ним… Вот она, главная причина возможности тирании любого масштаба, та почва, на которой только и может произрастать бесправие и произвол – это готовность их воспринимать и продолжать, им подчиняться. Ради чего?

В «казенной» России человек испытывает пагубное влияние общественного уклада: существование человека обесценено, важен его социальный статус, повышения которого можно добиться, лишь поднимаясь по служебной лестнице, сделав успешную карьеру. Так чин, очередное звание, награды стали способом перехода в новое качество жизни, дерзкая мечта о которой живет в каждом «маленьком человеке».

Чехов не имеет себе равных в русской литературе в изображении того, как социальное положение человека определяет собою все прочие аспекты жизни (включая семейные, товарищеские и любовные отношения), становится главной человеческой функцией, а все остальное – производным.

Еще несколько ассоциаций по рассказу «Торжество победителя».

В этом маленьком и, казалось бы, нелепом сюжете Чехов с удивительной зоркостью показывает нам истоки тиранства: Козулин не убивает людей и не подвергает их пыткам, поскольку он всего лишь – начальник канцелярии, а не концлагеря. Но никаких моральных тормозов у него нет. Разные – только формы истязания…

Но и Чехов не мог предвидеть жутких монстров, фашистов и массовых убийц, на которых столь щедрым оказался XX век.

Уже в названии рассказа обозначено подлое человеческое явление – торжество над побежденными, т.е. зависимыми людьми. Это звучит очень тревожно и для нашего времени, ведь победить можно только в противостоянии, войне, которую люди постоянно ведут на разных уровнях…

Чтобы быть «победителями»?!

Хотя Чехов никогда не был чиновником, этот малопривлекательный исторический и малохудожественный литературный стереотип превращается в его рассказах в зримые и сочные образы (ставшие даже именами нарицательными), воплощающие характерные черты этого сословия.

Важно отметить, что в сочинениях Чехова происходит описание тенденции очиновничения всего русского общества, превращение массы людей, формально не считавшимися чиновниками, в нечто чиновникообразное. Чехов создал образы не просто чиновников по профессии, а образы чиновничьих отношений во всех сферах жизни и во всех слоях общества.

Обратимся к рассказам.

· Чины и ордена встречаются в рассказах Чехова, пожалуй, чаще, чем у

других писателей. Один из ранних рассказов называется «Орден».

Гимназический учитель в чине коллежского регистратора по имени Лев Пустяков отправляется на обед к знакомому купцу, надевая чужой орден Станислава, потому как хозяин «страшно любит ордена» и, предполагая произвести фурор. Но в гостях ему пришлось столкнуться с другим «фурором»: его сослуживец, оказавшись за столом напротив, тоже надел незаслуженный орден Анны. Коллизия, таким образом, благополучно разрешилась, однако наш герой весьма огорчился, что не нацепил орден Владимира. Было бы похлеще!

Поразительно умение Чехова одним коротким штрихом и обрисовать характер человека, и превратить забавную сценку в глубокомысленную притчу! Ведь учитель Пустяков (!) не просто хочет угодить вкусам хозяина дома – он заражен всеобъемлющей болезнью русского чиновничества – хлестаковщиной.

Это стремление выглядеть значительнее, чем есть на самом деле, и жажда незаслуженных почестей отличают и современных наших чиновников – бюрократов: наверное, каждый из нас в повседневном житейском обиходе, обращаясь даже за пустяковой справкой – бумажкой, испытывал на себе давление видимой значительности и зависимости от рядовых чиновников – исполнителей. Ведь значительность лица в административном мире часто определяется способностью имитировать свою значительность разными средствами, не обязательно символами власти. Не быть, а казаться – вот такая бюрократическая пошлость.

· «Рассказ, которому трудно подобрать название» - очередная курьезная

сценка, где главный герой чиновник Оттягаев, пламенный оратор, начав свой тост, так сказать, за упокой («Кругом кражи, хищения, воровство, грабительство, лихоимство…»), заканчивает его за здравие («…выпьем за здоровье нашего начальника, покровителя и благодетеля…!»). Эта смена тональности, вызванная появлением самого начальника за обеденным столом, а также безудержное славословие и показной демократизм его речи, дают внимательному читателю понять истинную цену этому чиновнику. Вроде бы прекрасный на словах порыв забыть о чинопочитании, объединиться всем на равных, на самом деле демонстрирует лесть и угодничество перед собственным начальником и стремление хоть мысленно воспарить в более высокие сферы, приблизившись запанибрата к гораздо более высоким чинам. К тому же не факт, что на деле он не будет показывать свою власть над нижестоящими, ведь известно, что дутая значительность компенсирует свою несостоятельность за счет более слабых.

Герою рассказа тоже трудно подобрать «название»: демагог плюс весь угоднический и фарисейский набор. Плюс… собственная неловкость и недоумение. Пустой человек!

· Рассказ «Пережитое» , тоже из ранних, мне подсказал взять для реферата А.

Зиновьев (№11). Сюжет этого рассказа незатейлив: чиновники одного учреждения ставят свои подписи на присутственном листе по поводу нового года. Когда один чиновник аккуратно поставил свою подпись, другой сказал ему, что может легко его погубить, поставив около его подписи закорючку или кляксу. Первый чиновник пришел от этого в ужас, поскольку этот, казалось бы, пустяк, мог действительно испортить его карьеру, как это произошло с сослуживцем, который угрожал ему…

Интерпретируя эту ситуацию к советской действительности, А. Зиновьев утверждает, что в советских учреждениях чиновники делают пакости друг другу побольше, чем чеховские герои, причем в самой изощренной форме, при этом прикрываясь заботой о ближнем, коллективе, стране, обо всем прогрессивном человечестве. Советский интеллигентский фольклор отразил это в бесчисленных анекдотах и шутках. Приведу несколько общеизвестных: если при капитализме человек человеку волк, то при социализме товарищ волк; порядочный человек отличается от подлеца лишь тем, что делает подлости по отношению к близким, не испытывая от этого удовольствия; я начальник – ты дурак, ты начальник – я дурак; не делай добра – не получишь зла; инициатива наказуема; свято место пусто не бывает… Не правда ли знакомое, почти чеховское?

Наша отечественная история и литература после Чехова, да и мои собственные наблюдения в современной жизни подтверждают, что Чехов был удивительно прав: «Как мало нужно, чтобы сковырнуть человека!»

2.2.3. Т е м а с т р а х а и е е р а с к р ы т и е у Ч е х о в а

Быть может Чехов был одним из первых наших писателей, кто понял, что все регалии власти (чин, авторитет, деньги) – все это лишь внешние атрибуты порабощения; подлинный же его инструмент, тончайший, всепроникающий и неотразимый – страх.

Психологию страха Чехов исследовал как, быть может, никто другой ни в отечественной, ни в мировой литературе. Анализируя тему страха пришлось бы перебрать все множество юморесок, сценок, рассказов писателя.

В мире Чехова в равной степени запуганы все от поденщицы до полицейского – дремучим страхом перед священным авторитетом власти и государства, непростым отечественным опытом прошлого.

Мысль о системе рабства и отсутствии свободы в России не была новой в русской литературе. Еще Лермонтов говорил о России как о «стране рабов, стране господ». Чернышевский пошел еще дальше: «Рабы, - говорил он, - сверху донизу все рабы». Новым у Чехова было то, что он почувствовал добровольный характер той формы рабства, которая не исчезла с отменой крепостного права в 1861 г., а также в результате революции 1917 г.

Именно у Чехова можно отыскать корни этого парадоксального явления нашего российского менталитета – самозакрепощения людей в существующей системе социальных отношений, когда каждому предлагается соучастие в закрепощении, компенсация своего рабства властью над другими.

В контексте этой темы рассмотрим два уникальных рассказа Чехова, персонажи которых – чиновники – представляют два типажа, ставших именами нарицательными в нашем обществе, оставившими свой след в истории страны, да и поныне дающими опасную поросль…

· Унтер Пришибеев (1885 г.)

В мире Чехова носители репрессивно – фискальных тенденций чаще всего не

имеют формальной власти, обычно это доброхоты, самодеятельные помощники режима. Пожалуй, самая внушительная фигура среди них – это унтер Пришибеев, агрессивный тип чиновника – соглядатая.

«Сверхштатный блюститель» - так назвал сначала свой рассказ Чехов, и заглавие это точно определяет главную черту героя: Пришибеев – добровольный доносчик, шпион не по обязанности, а, так сказать, «по любви» (раб по убеждению).

После того как цензура запретила печатать рассказ, написанный для юмористического журнала «Осколки», его удалось поместить в «Петербургской газете» под заглавием «Кляузник», но в этом названии выпадал момент добровольности (сверхштатности) кляузничества. В конце концов Чехов остановился на том заглавии, которое удачнее всего, так как предает главную характеристику героя, и это явление стало именем нарицательным – пришибеевщина. Цель этого унтер- офицера – пришибить на корню всякое «отступление от закона и порядка», каким бы он ни был. Сама жизнь в его представлении – нечто подозрительное, не вполне соответствующее своду закона, требующее неукоснительного надзора, неусыпной слежки. Пришибеев – не просто грубиян и невежда, унтер в нем полностью заслонил человека, осталась просто ходячая «функция». По сути, это яркий добровольный исполнитель карательной функции власти.

Он, конечно, понимает, что для наведения порядка существуют государственные служащие, но поскольку теперь его доносы никому не нужны, - страдает его общественная натура, и оставить безнаказанным беспорядок он никак не может. Отставной унтер уверен, что охраняет интересы общества, и это питает его активную жизненную позицию: «Ежели я не стану их разгонять, то кто же станет?» И все же в основе его действий отнюдь не общественная необходимость, пусть и призрачная, а укорененный в психике инстинкт «наведения порядка».

Но у Чехова нет чистой сатиры, она у него сверкает юмористическими блестками. Пришибеев не только страшен, но и смешон: к концу рассказа «грозное» начало в образе унтера Пришибеева побеждается смешным. Ясно, что перед читателем не характер, не личность, а какой-то психологический курьез. Человеческие пороки молодой Чехов убивал смехом.

Однако «злые семена» пришибеевщины прорастают и поныне, ведь они коренятся в собственной натуре потенциальных носителей этого зла – в людях, утративших человеческую самоценность.

· В продолжение затронутой темы познакомимся с рассказом зрелого уже

Чехова из своеобразной трилогии «О любви» (1898 г.)

Это один из самых потрясающих чеховских шедевров – рассказ «Человек в футляре».

Его герой совсем иной «страж порядка». Приглядимся к нему внимательней.

В отличие от крикливого унтера – активиста Пришибеева герой рассказа – тихий учитель гимназии Беликов, казалось бы, существо сугубо частное, стремящееся как можно тщательнее отгородиться от внешнего мира, «уйти в свою скорлупу». Маниакальный страх перед жизнью, не запрещенной окончательно, но и не разрешенной вполне, безраздельно владел душою Беликова, Человека в футляре – нелепого, ничтожного существа, умудрившегося, однако, запугать целый город: «Мы, учителя, боялись его. И даже директор боялся. Вот подите же, наши учителя народ все мыслящий, глубоко порядочный, воспитанный на Тургеневе и Щедрине, однако же этот человек… держал в руках всю гимназию целых 15 лет! Да что гимназию? Весь город!»

Энергично защищаясь от реальной жизни, Беликов более всего боялся живой мысли, зато по душе ему были всякие официальные циркуляры, милее всего – запреты.

Беликов – чиновник по призванию, он свел свою жизнь к следованию инструкциям и правилам: дух казенщины и формализма царил в гимназии, где он работал.

Один из учителей гимназии - Коваленко – понимает, что окружение Беликова добровольно приняло порядок, им диктуемый, и приспособилось к нему, согласившись жить в условиях лжи и унижения, не решаясь протестовать, поэтому и приходится самим лгать и совершать пакости из-за куска хлеба, теплого угла, повышения по службе и прочих житейских мелочей («Разве вы педагоги? Учителя? Вы чинодралы, у вас не храм науки, а управа благочиния…»)

В образе Беликова Чехов развенчивает тему тиранической власти: там, где властвует страх, владычествует ничтожество. И писатель хотел, чтобы люди поняли эту мрачную логику, эту диалектику страха. Тиран велик в глазах раба, а в глазах свободного человека он - ничтожество.

В чеховском рассказе добровольный служитель режима Беликов, терроризировавший всех, умирает. Его жертвы вздыхают с облегчением: теперь они свободны. Но вскоре убеждаются в том, что после смерти Беликова в их жизни ничто не изменилось. Осталась сама система жизни, которую Беликов лишь олицетворял, - осталась беликовщина, являющаяся продуктом общих усилий как господ, так и рабов. Последних – в особенности.

Как художественный образ «человек в футляре» отразил две зависимости между человеком и средой. С одной стороны, произошла уродливая трансформация личности под влиянием устройства социума. (Отсюда страх Беликова перед средой?) С другой стороны, как следствие этого перерождения, личность сама начинает давить на окружающих (т.е. личность и среда влияют друг на друга и одна от другой зависят).

Под малопривлекательной «оболочкой» Беликова скрывается поистине «злое семя», ядовитое дыхание которого отравляет общественную атмосферу и парализует человеческую волю. Попробуем увидеть его средства давления: любовь к запретам, следование любым циркулярам, принцип «как бы чего не вышло», осторожность, мнительность, «футлярные соображения», вздохи, нытье, просто угрюмое молчаливое присутствие… Согласимся, мало общего с унтером Пришибеевым. Но показательны по совпадению результаты. Чеховские унтер Пришибеев и учитель Беликов добровольно служили режиму рабства, не получая за это никакого вознаграждения и даже страдая из-за этого. Но если от явления Пришибеева нам жутковато-смешно, то от Беликова жутковато-страшно, поскольку именно этот образ напоминает нам о том, насколько сильно репрессивное начало в нашем менталитете.

И пусть Пришибеев осужден и посажен под арест, а Беликов умер и торжественно похоронен, автор устами рассказчика настойчиво повторяет: «Сколько их еще будет!»

Чехов, судя по всему, и не предполагал, насколько действительность превзойдет его предсказания. В плодородной почве большевистской революции «злые семена» ожили и, лелеемые новой властью, дали такую мощную поросль… Так, Михаил Булгаков в «Собачьем сердце» виртуозно обнажает репрессивный инстинкт в человеческой натуре: плод эксперимента, Шариков из потенциальной угрозы становится реальной варварской силой, успешно освоив навыки революционной демагогии и искусства доносительства. Злобное и подлое существо, заняв определенное место в иерархии социалистических отношений, т.е. завоевав власть над другими, становится карательным орудием власти.

Основная идея рассказа в том, что отсутствие свободы и закрепощение человека неизбежно как следствие самого существующего социального строя, но это зло не навязано людям какими-то силами извне. Оно есть их собственное порождение.

2.2.4. Т р а г и з м м е л о ч е й ж и з н и

Именно интерес к чиновничье – бюрократическому аспекту жизни общества позволил Чехову открыть для литературы область явлений, которые казались малозначительными житейскими пустяками и мелочами, но под пристальным взглядом Чехова обнаружили свою решающую роль в создании определенного строя и образа жизни.

Предметом интереса и художественного осмысления Чехова становится новый пласт жизни, неведомый русской литературе. Он открывает читателю жизнь обыденную, каждодневную, знакомую всем череду рутинных бытовых дел и соображений, проходящую мимо сознания большинства.

Обычная, повседневная жизнь для Чехова не нечто второстепенное по сравнению с какой-то другой человеческой жизнью, но главная сфера бытия его современников.

Повседневность в его рассказах не фон духовных исканий его героев, а сам образ жизни, проникающий в склад жизни – посредник в отношениях человека с миром.

Он писал частную жизнь - именно это стало художественным открытием Чехова. Под его пером литература стала зеркалом минуты, имеющей значение лишь в жизни и судьбе одного конкретного человека.

Раздумья над чеховскими рассказами привели исследователей к выводу, что обыденное, «весь этот привычно текущий обиход», совсем не обязательно источник драматизма. Тот особый, открытый Чеховым жизненный драматизм, для выражения которого ему понадобились и новые художественные формы, сфокусирован в человеке, в состоянии его сознания.

Чеховский интерес к самому обычному человеку совсем особого рода, он несводим к обличению пошлости. Подход Чехова сложнее: что же и каким себя обыденный человек вносит в повседневное течение жизни, а посредством повседневности – и во все формы человеческих отношений.

В обыденной жизни обычного частного человека писатель видит далеко не частный смысл: человек у Чехова испытывается отношением к собственному и общему бытию, сам участвует в «сложении жизни».

Чеховские частные истории полны трагизма и художественного недоумения. Рассказы писателя о толстых и тонких, о хамелеонах и мелкоте, рвущейся к известности и чинам, о штатных и внештатных блюстителях порядка (весь этот «парад» чиновников, представленный в моем реферате) создали картину действительности, полную социальной подлости и нравственного уродства. Исследуя феномен чиновничества в чеховской России, мы увидели «слагаемые» жизни чеховских персонажей в их чиновничьем обличье – и можем присоединиться к приговору писателя: «Плохо вы живете, господа!»

Всем своим творчеством Чехов показывает, что главный источник зла русской жизни – господствующие социальные отношения и выступает против искаженных, подавляющих человека форм российской государственности. Чехов считает существующий социальный строй жизни ненормальным, противоестественным в том смысле, что он порождает явления, не соответствующее человеческим идеалам добра, блага, справедливости – тем самым ломая и коверкая природу самого человека.

С предельной силой эта мысль выражена - и доведена до абсурда – в повести «Палата №6» ; в ней умные и высоконравственные люди попадают в сумасшедший дом, а подлецы господствуют в обществе. «В «Палате №6», - писал Н. Лесков, - в миниатюре изображены общие порядки в стране. Всюду – палата №6. Это – Россия». Желание одного из героев произведения, чтобы общество осознало свои недостатки и ужаснулось, реализовано в повести с огромной силой.

Чехов не пытается объяснить царящее неблагополучие ближайшими социальными причинами. Ведь общественное неблагополучие, которым заражена Россия – это только первоначальный толчок к нивелированию личности. Но довершает все сам человек.

Обратимся к рассказу «Крыжовник» из маленькой трилогии «О любви». Крыжовник символизирует для чиновника – дворянина Николая Иваныча идиллическую, пасторальную жизнь, которая во всем противоположна жизни социальной. Он надеялся вырваться за пределы чиновного мирка своей канцелярии и стать человеком, свободным от сословных ограничений. А превратился в раба собственной мечты, из одной сословной ниши перескочил в другую: был чиновником, а стал помещиком. Свободным человеком он так и не стал. Перед нами типичная история деградации человеческой личности, добровольно растворившейся в социальных условиях.

Страх и трусость героя перед обстоятельствами, мистическая, почти религиозная привычка к обыденному существованию оказались сильнее любви в рассказе «О любви».

Как отметил один из чеховских героев (в рассказе «Страх»), страшна главным образом «обыденщина», от которой невозможно спрятаться. В этом же ряду и духовная гибель доктора Старцева, превратившегося в жалкого обывателя Ионыча (в одноименном рассказе), и судьба Никитина ("«Учитель словесности"»), который хочет порвать с миром скучных, ничтожных людей, но еще не в силах сделать это…

Образ жизни переменить трудно. Мы наблюдаем падение чувства личности и собственной ответственности человека за свою жизнь и судьбу, когда легче подчиниться господствующим в обществе отношениям, руководствуясь готовыми, общепринятыми правилами.

«Никто не понимал так ясно и тонко, как Антон Павлович, трагизм мелочей жизни, никто до него не умел так беспощадно правдиво нарисовать людям позорную и тоскливую картину их жизни в тусклом хаосе мещанской обыденщины», - писал А.М. Горький.

В чеховской картине жизни человек – и объект воздействия («среда заела»), и субъект действия, соответственно формирующий эту самую среду, в которой живет.

Чехов зорче многих увидел и мастерски показал в своем творчестве обезличивание человеческой индивидуальности, указывая на «скудость человеческого запаса», внутреннюю несостоятельность, отчуждение человека от своей истинной природы. Как врач – диагност, Чехов указывает причину этой болезни – человеческую душу.

Именно при отсутствии духовной самостоятельности возникает опасность забвения себя в социальной роли, что и происходит с героем Чехова, утратившим себя в служебном самоосуществлении, имя ему – чиновник.

А. Зиновьев (№11) считает, что с социологической точки зрения самым значительным в творчестве Чехова является обнаружение власти ничтожеств и ничтожности («обыденщины») как основы основ жизни государственно организованного общества.

Как показал 70-летний опыт советской истории, власть «мелочей» и власть ничтожеств не только не ослабла в послереволюционной России, но и, наоборот, всемерно окрепла и разрослась, захватив все сферы жизни общества. Причем те неприглядные качества, которые Чехов изобразил в образах мелких чиновников, совершенно задавленных жизнью, в советской действительности особенно сильно развились в самой образованной и самой высокопоставленной части общества, обладающей реальной властью. Таким образом, Чехов натолкнулся на такие человеческие отношения и обусловленные ими человеческие качества, которые воспроизводятся на различном уровне, независимо от социального строя. И природа их, как подсказывает нам Чехов, - в самом человеке, человеческой личности, творящей собственную и общественную жизнь.

2.2.5. П р о в о з в е с т н и к Ч е х о в

(Художественные прозрения в лучшее будущее)

В записной книжке Чехова есть важные строки: «За новыми формами в литературе всегда следуют новые формы жизни (предвозвестники)». В чеховской «картине единого эпохального сознания» (Л. Гинзбург) при всем разнообразии его состояний, выразилось одно: готовность жизни и мысли переселиться в «новые формы, высокие и более разумные». Разумные!

По своему мировоззрению, Чехов близок к В.И. Вернадскому – ученому, мыслителю, гуманисту, который видел развитие российской цивилизации через ноосферу, т.е. разумную деятельность человека. «Самое сложное – мозг государственного человека», - считает Вернадский, имея в виду способность к разумному нравственно-ориентированному мышлению человека государственного, т.е. чиновника.

Поэтому феномен российского чиновничества, понимание его природы и проблем крайне важны для цивилизованного развития общества, управляемого государством. И фигура чиновника в этом контексте становится ключевой, ибо все позитивные перемены в социальной системе возможны не административными мерами, а только через человека, исполняющего ее функции.

Творческое развитие Чехова шло по линии все более углубленного анализа социальной действительности, и его диагностическая картина жизни пореформенной России поражает суровой правдивостью и жесткостью взгляда. Да, общество не здорово. Болен и человек.

Зная, что больной обречен, доктор Чехов не просто сочувствует безнадежно больному человеку, а переживает его судьбу как свою собственную, при этом давая надежду каждому, выступая в роли целителя неизлечимых болезней.

Чеховское понимание полноты самоосуществления человека обращено к его нравственным ресурсам. Творец новой веры – веры в человека, Чехов справедливо рассматривает все разделяющее людей как преходящее.

Чехов осуществил свое великое художественное призвание, отмеченное А.М. Горьким, - освещать прозу будничного существования людей с высшей точки зрения.

Величие Чехова состоит в том, что он писал не только о влиянии среды, общественного уклада на человека, но и о долге человека противостоять этому влиянию, более того – преодолевать эту зависимость.

Человек не отделим от общественного бытия, и путь к справедливому социальному устройству есть вместе с тем путь к раскрепощению духовных возможностей людей – это две стороны единого процесса прогрессивного развития человеческой цивилизации. Заботясь о справедливости, люди очеловечивают и самих себя. И всякое отступление от этого мудрого закона жизни одновременно и античеловечно, и антиобщественно и ведет к укреплению несправедливости и вместе с тем к разрушению и гибели человеческой личности.

Чехов, великий искатель правды о человеке и для человека, великий гражданин своего Отечества, закутавшись в непроницаемые одежды иронии, озабочен тем, чтобы научиться самому и научить других искать ответы.

Именно – научиться искать! Не узнавать ответы, а прийти к ответам, научиться их находить во все времена в этой изменчивой и многоликой жизни.

Художественное прозрение писателя в лучшее будущее вселяет надежду и веру в торжество человека Разумного и обретение «новых форм жизни» в нашей российской действительности.

III. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В результате моего исследования, главным объектом которого был «чеховский мир» и

населяющие его герои, у меня, прежде всего, сложилось новое видение творчества А.П. Чехова – в ключе социологического реализма. Это позволило мне в качестве центральной фигуры «чеховского мира» вывести чиновника, действующего от имени власти и ставшего олицетворением эпохи.

«Россия, - писал Чехов, - страна казенная». И он с поразительной художественной

силой на примере чиновничества показал, что положение человека в социальной системе и иерархии русского общества стало превращаться в фактор, определяющий все остальные аспекты жизни человека, а отношения начальствования и подчинения – в базис для всех прочих отношений. Поэтому среди чеховских героев, рассмотренных в реферате, - не просто чиновники по профессии, а разнообразные формы чиновничьих отношений, названные «чеховским миром», где Чехову удалось создать беспрецедентную в русской и мировой литературе картину трагикомедии человеческого бытия в мире призрачных ценностей, забот и треволнений.

Следуя логике моего раскрытия темы, сначала я рассмотрела исторический аспект

проблемы, на фоне которого создает свои рассказы писатель Чехов. Это очень важно для понимания проблемы чиновничества и ее грамотного интерпретирования в творчестве Чехова.

Критический обзор использованных источников позволил мне увидеть и оценить разные взгляды и подходы к теме, для последующего их использования, переосмысления и обобщения в своей работе.

Основную часть реферата я продуманно начала с представления Чехова в культурно-социальном контексте его времени, чтобы показать своеобразие таланта писателя, особые художественные средства и методы, характерные для его творчества и с помощью которых он сумел обозначить и мастерски запечатлеть феноменальное явление русской жизни – чиновничество.

Основная задача моего исследования – показать многоликий образ чиновничества в рассказах Чехова – решалась системно и последовательно (см. Оглавление), согласно плана.

Тема «маленького человека», - традиционная в отечественной литературной традиции – в рассказах Чехова нашла своеобразное преломление. Обретая социальный статус по чину, маленький человек у Чехова становится мелким по своей сути чиновником – не только и не обязательно по профессии, а по главной своей функции в обществе, утрачивая гуманные человеческие качества.

Для непосредственного анализа текстов рассказов Чехова, раскрывающих образ чиновника, мне показалась удачной фраза Э. Казакевича «Писатель рассказывает – его рассказ – доказывает». Интерпретация каждого из рассказов в этой части реферата строилась как доказательство определенного тезиса, указанного в подзаголовке (см. Оглавление).

Через коротенькие и с виду совсем непритязательные тексты Чехова открывается во всем своем естестве жалкое, маленькое и мелкое в природе человека социального, совершенно потерявшего себя в реальном мире социальных условностей и приоритетов. Вот этот нравственный «излом» маленького человека во враждебной ему социальной среде, потерю человеческого в человеке в разнообразных формах я аргументированно исследовала в чеховских сюжетах.

В отдельном параграфе я объединила рассказы, особым образом связанные с темой страха в прозе Чехова, страха как внутреннего инструмента порабощения человека. Пришибеевщина и беликовщина как опасные явления общественной жизни диагностированы Чеховым в художественной форме, благодаря чему становится понятной природа этих явлений, оставивших след в драматической истории России, живущих и сегодня не только в административно-бюрократической системе страны, но и в человеческом общении.

Нельзя обойти было еще один очень важный аспект раскрытия темы чиновничества у Чехова, поскольку именно это стало художественным открытием писателя, предметом его внимания и осмысления. Чехову удалось обнаружить решающую роль повседневности в создании всего строя и образа жизни человека. Именно здесь главная трагедия человеческого бытия, «мелочи жизни» убивают человеческое в человеке… Так обнаруживается общая болезнь чиновничества – самозабвение в социальной роли, утрата человеческой сущности в служебном самоосуществлении.

Таким образом, в основной доказательной части реферата мы пристально и предметно рассмотрели многоликий образ чиновника, засвидетельствованный в рассказах Чехова. Мне кажется, что главная цель моей работы – раскрытие истинной природы чиновничества, этого феноменального явления в жизни российского общества – достигнута. Мое личное знание о чиновничестве значительно обогатилось именно через рассказы Чехова, обнажающие глубинную природу этого явления, заложенную в самом человеке.

Отмечу, что мною была предпринята попытка комплексного подхода к этой теме в творчестве Чехова, основанная на анализе разрозненных сведений в разных источниках, переосмысленных и обобщенных.

И, наконец, логическим завершением темы будет перспективное видение и философское осмысление проблемы чиновничества – через Чехова.

Последний, пятый параграф основной части реферата я назвала «Провозвестник Чехов» (в смысле предвестник), чтобы раскрыть художественное прозрение писателя в лучшее будущее…

Феномен российского чиновничества, понимание его природы и проблем крайне важны для реформирования и развития нашего общества на разумных началах, завещанных нам Чеховым. И с новой силой среди общечеловеческих проблем «высветились» «чеховские проблемы» – и оказались центральными! Ведь преобразование российского государства, его общественное переустройство на разумных началах возможны лишь через человека, а человека государственного – чиновника – в первую очередь.

Вот уже сто лет, как Чехова нет с нами, но чеховский посыл нам, живущим в России XXI века, очень важен для строительства «новых форм жизни» в нашей российской действительности.

IV. СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Чехов А.П. Избранные сочинения. В 2-х т. Т. 1, 2. – М., 1979.

Литература о жизни и творчестве А.П. Чехова.

2.Бердников Т.П. А.П. Чехов. Идейные и творческие искания. – М.: Худож. лит.,

1984. – 511 с.

3.Громов М.П. Книга о Чехове. – М.: Современник, 1989. – 382 с. – (Б-ка

«Любителям рос. словесности).

4.Капитанова Л.А. А.П. Чехов в жизни и творчестве: Учеб. пособие. – М.: Рус.

слово, 2001. – 76 с. – (В помощь школе).

5.Кулешов В.И. Жизнь и творчество А.П. Чехова: Очерк. – М.: Дет. лит., 1982. –

175 с. – (Школ. б-ка).

6. Линков В.Я. Художественный мир прозы А.П. Чехова. – М.: Изд. МГУ, 1982. –

128 с.

7. Тюпа В.И. Художественность чеховского рассказа. – М.: Высш. шк., 1982. – 133

с. – (Б-ка преподавателя).

Статьи:

8. Архангельский А. А.П. Чехов: Худож. мир писателя//Литература (ПС) - 2001. –

№37. – с. 5 – 12.

9. Бердников Г. Социальное и общечеловеческое в творчестве Чехова//Вопр.

литературы. – 1982. - №1. – с. 124 – 151.

10. Зенкова К. С нами ли Чехов?//Север. – 1999. - №11. – с. 145 – 151.

11. Зиновьев А. Мой Чехов//Звезда. – 1992. - №8. – с. 31 – 65.

12. Ивин А. Горечь повседневности//Лит. (ПС). – 1998. - №26. – с. 5 – 6.

13. Красухин К. Чины и награды персонажей в русской литературе//Литература

(ПС). – 2004. - №11. – с. 9 – 14.

14. Кураев М. Чехов с нами?//Знамя. – 1990. - №6. – с. 206 –212.

15. Куралех А. Время Чехова//Вопр. литературы – 1994. - №6. – с. 153 – 173.

16.Лейберова А. Чехов: писатель и человек…//Литература (ПС). – 1999. - №40

(окт.). – с. 5 - 12.

17. Лекманов О. Чехов: Тема и вариации//Литература (ПС). – 2000. - №44. – с. 4.

18. Мурзина М.А. Камертон: (Субъективные заметки о Чехове)//Человек. – 1992. –

№4. – с. 125 – 136.

19. Русские писатели: Библиографический словарь/Под ред. П.А. Николаева. – М.,

1990. – Т. 2 (М-Я).

Из содерж.: Чехов А.П. – с. 381 – 391.

20.Трунин А. Злые семена: Об одном типе героя у А.П. Чехова и М.А.

Булгакова//Литература (ПС). – 1999. - №6. – с. 2 – 3.

21. Фараджев К.В. Инфантильные страхи и бегство в бюрократию: «Конфуз»

персонажей Чехова//Культурология: Дайджест. – М., 2001. – с. 138 – 141.

Феномен чина в России (статьи).

22. Беловинский Л. Чиновничий карман//Былое. – 1996. – №7. – с. 14 – 15. –

(Служивый люд).

23. Любстиберг В. Он был титулярный советник…//Наука и Жизнь. – 1993. – №№2, 4, 6.

24. Писарькова Л.Ф. Российский чиновник на службе в конце XVIII – первой

половине XIX века//Человек. – 1995. - №№3, 4.

25. Шепелев Л. Феномен чина в России//Родина. – 1992. - №3. – с. 41 – 46. – (оконч.

в №5).

V. ПРИЛОЖЕНИЯ

Приложение 1.

ТОЛКОВЫЙ СЛОВАРИК

Акциденция – узаконенный обычай кормиться приказным за счет населения

(отменено в дореволюционной России в нач. 60-х гг. XVIII в.)

Ассоциация – связь между отдельными представлениями, при которой одно

из представлений вызывает другое.

Беликовщина – типичное явление общественной жизни, пособничество всему

подлому, характерная черта рабьей психологии.

Беспрецедентный – не имеющий прецедента в прошлом (прецедент – случай,

служащий примером, оправданием для последующих случаев

этого же рода).

Бюрократ – 1.) Лицо, принадлежащее бюрократии.

2.) Должностное лицо, выполняющее свои обязанности формально, в

ущерб делу; волокитчик.

Демагогия – обман преднамеренным извращением фактов, лживыми обещаниями,

лестью, лицемерное подлаживание под чьи-либо вкусы для

достижения своих целей.

Иерархия – порядок подчинения низших (чинов, должностей) высшим.

Интерпретация – 1.) в широком смысле – истолкование, объяснение, перевод на

более понятный язык;

2.) способ изучения литературы, сводящийся к разъяснению

содержания, стиля, принципов художественной структуры

текста.

Казенщина (казенный) – казенное отношение, формализм, рутина, казенный дух

в чем-либо.

Казус – сложный, запутанный случай; случай, происшествие, приключение, обычно

смешные, затруднительные, необычайные.

Карьеризм (карьера) – погоня за карьерой, стремление к личному благополучию,

продвижению по службе в личных интересах.

Кастовость – кастовая замкнутость, обособленность (каста – замкнутая

общественная группа, которая отстаивает свои привилегии и

интересы и доступ в которую для посторонних затруднен).

Квинтэссенция – основа, самая сущность чего-нибудь.

Коллизия – 1.) столкновение противоположных сил, стремлений, интересов,

взглядов.

2.) коллизия художественная – конфликт художественный.

Контекст – законченная в смысловом отношении часть текста.

Конформизм – приспособленчество, пассивное принятие существующего порядка,

господствующих мнений, отсутствие собственной позиции,

беспринципное и некритическое следование любому образцу,

обладающему наибольшей силой давления.

Конфуз – состояние смятения, неловкости; неловкое и смешное положение.

Координация – взаимосвязь, согласование, сочетание, приведение в

соответствие; соподчинение.

Коррупция – преступление, заключающееся в прямом использовании

должностным лицом прав, связанных с его должностью, в целях

личного обогащения.

Менталитет – образ мыслей, совокупность умственных навыков и духовных

установок, присущих отдельному человеку или общественной

группе.

Нивелирование (личности) (перен.) – уравнивание, уничтожение различий

(между кем-нибудь).

Ноосфера – новое эволюционное состояние биосферы, при котором разумная

деятельность человека становится решающим фактором ее

развития.

Поэтика – поэтическая манера, свойственная данному поэту (писателю),

направлению, эпохе.

Протекционизм – подбор людей на службу не по деловым признакам, а по

знакомству, по протекции. (Протекция – влиятельная

поддержка кому-нибудь в устройстве его дел).

Резюме – краткий вывод из сказанного, написанного.

Репрессия – карательная мера, наказание со стороны государства.

Реферат – 1.) краткое изложение содержания книги, статьи и др., а также

доклад с таким изложением.

2.) Сегодня под рефератом понимают аналитически проработанную

запись идей, содержащихся в разных источниках с непременным их

указанием.

Самодур – человек, который действует по прихоти и личному произволу, унижая

достоинство других.

Соглядатай – тот, кто тайно наблюдает, шпионит за кем-чем-нибудь.

Социология – наука об обществе, отношениях в обществе.

Субординация – (отношения начальствования и подчинения) – система строгого

служебного подчинения младших старшим.

Столоначальник – начальник «стола», т.е. отдела в канцелярии или

департаменте, занимающегося определенным разрядом дел; в

дореволюционной России – чиновник.

Тирания (тиранство) – правление, основанное на произволе и насилии; гнет,

насилие, произвол.

Утрировать (утрировка) – представлять в преувеличенном виде, искажать

подчеркиванием какой-либо стороны явления.

Фарисей – лицемерный ханжа.

Ханжа – лицемер, прикрывающийся добродетелью.

Феномен – О человеке или явлении, выдающемся, исключительном в каком-либо

отношении, специфическом.

Фурор – шумный публичный успех, вызывающий всеобщее восторженное

одобрение.