Пол Куртц
Всё хорошо в меру. В том числе и скептицизм. Скептицизм – основа здравомыслия, но неумеренность в нём ведет к высокомерному сомнению. Правильно понятый скептицизм не предлагает никакого метафизического образа непознаваемой «предельной реальности». Не приводит он и к неизбежному тупику в познании, так же как и к экстазу экзистенциального отчаяния или нигилизму. Вернее бы было смотреть на скептицизм как на базовое методологическое правило, позволяющее нам критически проверять притязания на истину и ценностные утверждения. Без скептицизма мы соскальзываем к самодовольному самообману и догматизму. С ним же, при условии сохранения разумной сдержанности, мы можем эффективно расширять границы исследования и познания, а также применять его к практической жизни, этике и политике.
Короче говоря, скептик — это тот, кто проявляет желание исследовать любые притязания на истину, требуя ясности определений, логической согласованности и адекватных свидетельств. Скептицизм, понятый подобным образом, является существенной частью объективного научного исследования и поиска надёжного знания.
Науки оказывают мощное воздействие на современный мир. Впечатляющие успехи достигнуты в физике и биологии, в науках о поведении. Применение научных методов к изучению общества неузнаваемо меняет культуру. На пути технического прогресса человечество обрело прометеевские силы, что коренным образом улучшило условия существования людей, хотя бездумное применение технологий угрожает самому существованию планетарной среды обитания.
Вместе с тем человечество столкнулось с парадоксом: архаичные системы религиозных суеверий существуют бок о бок с наиболее продвинутыми формами научного знания. Паранормальные верования и абсурдные культы искушают людей обещаниями мистического просветления и спасения. Почему все эти оккультные системы так упорно сохраняются в человеческой культуре, несмотря на их эффективную критику скептиками? Почему даже тогда, когда пророчества терпят крах, вера часто только усиливается?
Для большинства наука неразрывно связана с соответствующей методологией. Для некоторых — это лишь новая форма магии, а учёные рассматриваются ими как шаманы, способные проделывать чудесные трюки. Некоторые верующие утверждают, что научная картина мира недостоверна и является просто иным выражением «приверженности вере». Некоторые постмодернистские критики обрушиваются на «модернизм», заявляя, что наступил конец эпохи Просвещения, которое признавало способность науки улучшить условия человеческого существования.
К сожалению, в обществе недостаточно широко распространено понимание того, что наука – это в первую очередь метод исследования. Отсутствует и понимание той существенной роли, которую играет скептицизм в научных поисках. Людьми редко вполне сознаётся глубина влияния науки на процесс формирования наших представлений о Вселенной, о роли и месте в ней человека.
Интересно, что даже научная фантастика оказывает драматическое влияние на представления современного человека, становясь источником прихотливой игры творческой фантазии. Она питает квазирелигиозные вопрошания относительно пока ещё неизведанных вселенных. Это ещё более возбуждает романтические спекуляции о нераскрытых возможностях человека. Таким образом, для многих далеко не ясны различия между научным мировоззрением и поэтической метафорой.
Современная наука внесла чрезвычайно позитивный вклад в человеческую цивилизацию. Однако примитивные религиозные и паранормальные верования сохраняют свою власть над умами многих человеческих существ. Многие все ещё принимают самые нелепые мифы за святые истины. И место каждой дряхлеющей и сходящей на нет догмы занимает новый паранормальный культ.
Чтобы проиллюстрировать постоянно интригующую силу мифов, достаточно указать, например, на живучесть мифа о потустороннем. В конце XIX — начале XX столетия возникло очередное движение, крайне соблазнительное для человеческого воображения — спиритизм. Сестры Фокс, Д. Д. Хоум, Евсаффия Палладино, Маргарет Крэндон и другие медиумы заявили, что они могут общаться с духами умерших. Доказательствами тому были сообщения о неожиданных оккультных явлениях, происходивших в их присутствии. Спириты были способны перемещать стулья и столы, вызывать эктоплазменное излучение (свечение), осуществлять материализацию или дематерилизацию предметов. В состоянии транса медиум мог быть способен получать сообщения из потусторонних миров. Знаменательно, что вера в спиритизм была принята не только широкой публикой, но также и некоторыми известными учёными того времени. Эти люди подтверждали достоверность спиритических явлений. Так продолжалось до тех пор, пока не было доказано, что эти сообщения недостоверны и что такого рода психические феномены являются продуктом человеческого обмана и легковерия. Факт состоит и в том, что квалификация учёного в одной области не обязательно означает его способности к критическому мышлению в другой. В ряде случаев учёный может быть в такой же степени недопустимо доверчивым, как и простой человек.
Можно спросить: является ли уровень человеческого легковерия константой, лишь видоизменяясь с течением времени? Так, в начале ХХ столетия был обманут сэр Артур Конан Дойл, постоянно увлекавшийся психологическими исследованиями. Его ввели в заблуждение многочисленные сообщения со всех концов Великобритании о свидетелях, которые утверждали, что воочию видели крошечных фей и эльфов. Действительно, реальные фотографии так называемых коттинглейских фей (Cottingley fairies) должны были подтвердить реальность этих феноменов, хотя впоследствии тщательный анализ показал, что фотографии были поддельными. Сегодня мы получаем сообщения об инопланетянах, на «летающих тарелках» совершающих посадки на нашу планету и производящих биогенетические и сексуальные эксперименты на избранных ими людях. Эти сообщения почти ничем не отличаются от старинных сказаний о сошествии с небес ангелов, о чём так много сказано в Старом и Новом Завете, а также в Коране. Читая Библию, можно встретить многочисленные рассказы о том, как Иисус и другие исцеляли верой, об изгнании демонов, о воскрешении. Сегодня религиозные целители выступают с подобными же претензиями. Они утверждают, что могут исцелять больных и помешанных и что своими «чудесами» они свидетельствуют о божественном вмешательстве в земные дела. Миллионы людей готовы отказаться от научно обоснованных методов медицинской науки в жажде чудесного исцеления. Они толпятся вокруг Лурдов (Lourdes), Фатирна (Fatirna) и Меджюгори (Medjugorje) или пребывают в поисках чаши святого Грааля, жаждут слов фундаменталиста-проповедника, муллы, гуру.
Древняя вера в реинкарнацию, т. е. в перевоплощение, стала популярной на Западе. Она была усилена различного рода гипнотическими методиками «возвращения в прошлую жизнь». Эти возвращения якобы способны переносить человека назад, в прошлые жизни, а в некоторых случаях даже вперёд, в жизнь предстоящую. Некоторые заявляют, что в прошлой жизни они были правителями или работорговцами, солдатами или проститутками. Другие даже вспоминают, как они были орлами или черепахами.
Как оценить всепроницающий характер такого рода верований в человеческой культуре? Как объяснить живучесть ортодоксальных религий — христианства, иудаизма, ислама и индуизма, — которые процветали и продолжают процветать, несмотря на уничтожающую критику и значительные прогрессивные изменения в общественной жизни? Как объяснить их живучесть даже в случаях, когда они переносятся из Европы и Азии в Северную и Южную Америку? Вера в сверхъестественное божество или в богов является, без сомнения, наиболее упорным мифом, сохраняющимся в культуре человечества. Меры подавления этой веры, как это было принято в Советском Союзе и других марксистских странах, обычно терпят провал. Как объяснить долговечность религий, существующих на протяжении веков? Есть, по крайней мере, три объяснения.
Во-первых, это возможность того, что где-то над и за пределами мира простирается область трансцендентного, недоступная наблюдению и разуму. Возможно, что существуют боги, духи или иные бестелесные создания. Возможно, что существует некий неизвестный, пока ещё не обнаруженный божественный универсум. Возможно, существуют некие скрытые духовные или паранормальные реальности, о которых мы не знаем, хотя некоторые их приметы просочились в нашу реальность посредством специально выбранных «посыльных» или же посредством откровений, полученных свыше избранными мессиями или особо одарёнными людьми. Возможно, инопланетяне из других галактик общаются с нами, и может быть, некоторые люди предназначены ими для приёма и передачи поступающих от них посланий. Если бы всё было так, то этим можно объяснить непрекращающиеся заявления об аномальных событиях и чудесных случаях.
Классические религии заметно отличаются от новейших верований как по своему содержанию, так и по своей мнимой легитимности — иудаизм отвергает христианство, христианство — ислам, ислам — мормонизм, и они все опровергают друг друга. Но, несмотря на взаимное неприятие, у всех этих верований есть нечто глубинно общее: положение о существовании скрытой и невидимой области духовного бытия.
Единственно объективной позицией скептиков в этой ситуации является допущение всего этого как гипотезы с целью проверки оснований такого рода заявлений, так же как и анализ аргументов, приводимых в их поддержку. Большинство скептиков, исследовавших заявления о существовании трансцендентных реальностей, продолжают сомневаться в их достоверности, но обычно не располагают достаточными возможностями, чтобы предъявить общественности отрицательные результаты своих изысканий.
Это приводит ко второму возможному объяснению живучести такого рода верований. Оно состоит в том, что до сих пор человечеству не были представлены критические аргументы относительно доказательства бытия божественного, оккультного или паранормального. Если бы верующие были в состоянии адекватно оценить факт отсутствия доказательств бытия этих реальностей, то, соответственно, они разуверились бы в своих фальшивых мифах. В данном случае объяснение живучести систем ложных убеждений связано с дефицитом знания. Если согласиться с этим суждением, то проблема состоит лишь в неинформированности верующих, в ошибочности их логики. Этому сопутствует надежда на то, что если бы мы сумели донести до их разумения критический анализ их верований, то они убедились бы в собственных заблуждениях. Кто-то может думать, что так оно и есть, но, скорее всего, такой рационалист слишком оптимистичен относительно силы воздействия разума на жизнь человека.
Философы всегда последовательно защищали потребность в истине и подчёркивали преимущества разумной жизни. Ещё Платон возмущался тем, что афиняне убили Сократа за поиск им рациональных объяснений проблем, за ниспровержение им «священных коров» общественного сознания. Идолами того общества были атлет, поэт, воин-герой, но только не философ. Философ обыкновенно находился под подозрением.
Бывшему плотнику, которого считали сыном Бога, люди поклоняются две тысячи лет. Так же они поклоняются и основателю ислама, человеку, вероятнее всего страдавшему эпилептическими припадками, но толковавшимися как состояния, в которых он получал откровения от Аллаха, — и поэтому Мухаммед почитался божественным пророком.
Критика мифических систем очень часто наталкивалась на полную глухоту, а инакомыслящие нередко сжигались на кострах или осуждались как еретики. Может быть, человечеству свойственна врожденная невосприимчивость к рациональной критике своих столь сильно и глубоко почитаемых убеждений? И может быть, положений двухзначной логики — «да» и «нет» — все-таки недостаточно для ослабления влияния религиозных заблуждений?
Столетиями религия подвергалась уничтожающей критике со стороны логиков и эмпириков, но, тем не менее, она не поколеблена и до сего дня. Философ Сидней Хук на своём смертном ложе сказал: «Истина и только истина — это всё, что имеет реальное значение». Для философа — да. Но значима ли истина для других людей?
Таким образом, можно предложить третье объяснение живучести религиозных и паранормальных систем верований. Человеку как виду присущи глубинные психические процессы, питающие сверхъестественные иллюзии и паранормальные системы убеждений. Моя гипотеза состоит в существовании в нас чего-то, что я называю «искушением потусторонним»1
. Оно воздействует на людей, заставляя их жаждать, искать и в конечном счёте верить в реальность непостижимых и неизведанных областей бытия. Процессы искушения потусторонним и являются причиной отказа людей от разума ради утешения в земных бедах. Эти сильные некогнитивные факторы человеческой психики помогают выдавать за истину иллюзии и фантазии либо склоняют нас к тому, чтобы считать эти иллюзии истинами.
Рассмотрим, например, такую старинную систему верований, как астрология. Она существует уже более четырёх тысяч лет и до сих пор продолжает занимать прочные позиции. И это при том, что нет никаких фактов, подтверждающих достоверность астрологических положений. Напротив, имеется значительное количество доказательных опровержений. Астрологи не создали своих церквей, и поэтому церковная иерархия не блокировала их деятельность. В конечном счёте несостоятельность астрологии была показана астрономией. Но, тем не менее, астрология существует. В отличие от теологических утверждений, положения астрологии доступны проверке. Однако значит ли это, что если бы научно обоснованные опровержения получили широкое распространение, то тогда пропала бы и вера в астрологию?** Широкие массы людей и сегодня продолжают верить в неё, несмотря на доступность и распространённость таких опровержений. Разве этим массам недостаточно отрицательных результатов проверки астрологических прогнозов, полученных астрономами и другими исследователями? Конечно, могут иметь место и ошибки в эмпирических данных. Но не в этих ошибках дело. Главное в том, что астрология находит отклик в сердцах верующих в неё. Астрология базируется на постулате: астрологический знак, под которым родился человек, а также позиция небесных тел на момент рождения определяют судьбу личности. Веря в эти зависимости, люди впадают в искушение узнать свою судьбу и судьбы других людей.
Весьма многие люди благосклонно относятся к научным занятиям, опровергающим достоверность фактических оснований астрологических текстов. Тем не менее огромное число людей цепляется за астрологические вымыслы. И никакое количество доказательств несостоятельности астрологии не поколеблет их веру.
В противоположность тому, что было в прошлом, когда астрология оказывала влияние на монархов и императоров, сегодня она не наделена политической властью. Тем не менее астрология демонстрирует определённую степень своей экономической «рентабельности». В самом деле, несмотря на то, что она находится едва ли не на задворках культуры, платные астрологические услуги предлагают десятки тысяч астрологов. Астрологическая индустрия выросла до размеров всемирной паутины. Хорошо поставленный маркетинг книг, журналов, газет, астрологической атрибутики и др. привлекает широкие массы восприимчивой к ней публики. Разве это не является показателем живучести астрологии?
Для объяснения этой живучести можно привлечь одно из наших первых двух возможных объяснений популярности мифических систем верований. Во-первых, астрология может заключать в себе какую-то истину. Возможно, что небесные тела играют некую роль в определении личностных черт, физических характеристик и склонностей к болезням. Астрология — это древнее искусство, и оно основано на тысячелетних наблюдениях корреляции человеческого поведения с динамикой небесных тел. Поэтому для оценки достоверности астрологии следует предпринять более детальные и тщательные научные исследования.
Или второе объяснение. Возможно, что указанные верования живучи в силу недостаточной информированности людей. То есть исходно налицо просветительская проблема, дефицит знания, и если бы людей правильно и своевременно проинформировали, то они отказались бы от своих ошибочных мнений.
И первое и второе объяснения применимы, конечно, и к религиозным притязаниям. Религии играют столь значительную роль в культуре, что кажется, будто только они и способны предложить человеку окончательную истину о смысле человеческого существования и запредельной реальности. Прав ли скептик, подчёркивая необходимость постоянного критического и рационального расследования религиозных положений и утверждая, что религиозные воззрения суть вымыслы, создаваемые человеческим воображением ради успокоения экзистенциальной тревоги? Это значило бы, что существует настоятельная потребность в критическом и рациональном изучении правомерности религиозных притязаний на истину.
Вместе с тем возникает более запутанный клубок вопросов. До каких пределов следует расширять скептический подход? Одно дело — концентрация усилий на паранормальных и даже религиозных вопросах, но как быть с политикой и идеологией? Почему подвергаются критическому исследованию заявления одних лишь сторонников паранормальных верований и теологов? А как относиться к общественным и политическим программам действий и непроверенным идеологическим убеждениям? Поддаются ли они рациональным обоснованиям? Должны ли мы занимать крайне скептическую или даже циничную позицию по отношению ко всем вообще заявлениям политических деятелей и лидеров? Допустим, марксизм — это псевдонаука. Тогда что такое теории либертарианской экономики? Существует ли какой-нибудь объективный путь разрешения разногласий в сфере идеологий? Ведь каждое из положений противоположных идеологических доктрин с яростным пылом защищается их преданными сторонниками. Многие из этих идеологических позиций предлагают определённые этические постулаты. Каждая сторона придерживается собственных идей о справедливом обществе или светлом будущем. Можно ли быть объективным в этике? Как разрешить проблемы абортов, эвтаназии или смысла жизни? И вообще, доступны ли эти вопросы рациональному подходу и критике? И если скептицизм применим к метафизике и религии, то почему бы его не применить к политике, этике и другим нормативным областям человеческого поведения? А как быть с познанием как таковым? Можно защищать программу какого-либо научного исследования, но хорошо известно, что даже фундаментальные научные дисциплины изобилуют дискуссионными вопросами, что даже самая прочно обоснованная теория изменяется в свете новых открытий. Мы также свидетели и того, что наука не обладает иммунитетом против мошенничества и обмана. Должны ли мы в этом случае принять положение классических скептиков и утверждать, что все знания обманчивы, включая даже проверенные гипотезы физических, биологических и общественных наук? Должны ли мы идти дальше и говорить, что никакое твёрдое знание невозможно вообще? Должны ли мы (как это делают некоторые скептики) предельно критично относиться к астрономическим и физическим теориям, рассматривая их как полностью спекулятивные и умозрительные, даже несмотря на ту практическую пользу, которую приносит применение этих теорий? А как быть с медициной? Ведь медицина подобным же образом открыта критическому анализу, а вопросы — что является лечением, а что нет — также зачастую очень спорны.
Подобные соображения относятся фактически к каждой науке, например к психологии, где соперничают различные школы психотерапии, и к социологии, где также ведутся ожесточённые дискуссии.
Если быть последовательным, то почему бы не применять скептические методы ко всем областям человеческого знания? Зачем ограничиваться выбором только нескольких? Многие скептики утверждали невозможность познания, они говорили, что мы никогда не сможем сбросить завесу незнания и ответить на вопрос — что же такое реальность? Для таких скептиков всё знание недостоверно. Следуя такого рода утверждениям, не впадаем ли мы в пессимизм? Ведь в скептицизме всегда таится опасность нигилизма – отрицания всего и вся. Чужд ли скептицизм практическим потребностям и интересам жизни? Разрушителен ли он? Способен ли он вообще сказать о жизни что-то позитивное? Присущи ли ему хоть какие-нибудь нормы либо для него всё ненормативно? Какое из приложений скептицизма к жизни мы можем принять? В силах ли скептицизм привести нас к сознательной евпраксофии (еupraxophy), к умудрённому взгляду на космос и к мудрости в повседневной жизни? Или же скептицизм будет лишь тормозом в деле приобретения достоверных знаний и в становлении этической мудрости?
|
