Стефан Рухтшафен
"Я развел костер из собранных нами сучьев.
Одно из бревен было влажным, но я все равно положил его сверху.
Когда бревно подогрелось, на его поверхность высыпали муравьи — очевидно, это было их жилище — и забегали из конца в конец.
Некоторые из них прыгали с бревна на землю и таким образом спасались от пламени; другие же продолжали метаться — взад-вперед, все быст рее и быстрее.
Я поймал себя на том, что не могу отвести глаз от муравьишек, которым вот-вот предстоит изжариться, и все хочу крикнуть: «Прыгайте! Пры-гай-те же!»
А потом я понял, что они напоминают мне мою собственную жизнь.
Это я сам себе хотел крикнуть".
Такой эпизод из своей жизни рассказал мне мой друг Джош, но этот случай может служить метафорой для многих обитателей двадцатого столетия.
В стрессовой ситуации мы ведем себя подобно тем муравьям, отчаянно пытаясь избежать огня и не зная, куда прыгнуть.
Если стресс возникает из сопротивления тому, что действительно происходит в данный момент, тогда «происходит» именно эмоция, или чувство.
Таким образом, я могу определить стресс, как состояние, когда человек переживает боль и в то же время пытается сопротивляться боли.
Важно понять, что стресс, напряжение, которые буквально пожирают нас, — это не то же самое, что боль.
Мы можем переживать боль, или разочарование, или замешательство; но если это то, что предлагает нам настоящий момент, и если мы позволяем себе пережить эти чувства, то нам нет нужды взваливать на себя дополнительную ношу — ощущение стресса.
Представление о том, что если мы переживаем эмоцию в настоящем, то способны действовать более свободно, хорошо иллюстрирует одна притча дзен:
Два монаха, путешествуя пешком по лесу, подошли к бурной речке.
На берегу сидела хрупкая молодая женщина; она не могла перебраться на другой берег.
Один из монахов взял ее на руки, перенес через поток, и оба монаха продолжили свой путь.
Несколько часов прошло в молчании.
Наконец, второй монах взорвался:
— Как ты мог так поступить? Мы ведь давали обет никогда не прикасаться к женщинам!
— Я нес эту женщину всего одну минуту и оставил ее много часов назад, — отвечал первый монах с улыбкой.
А вот ты, я вижу, носишься с ней весь день.
Наши болезненные эмоции — это наше личное бремя.
Если мы сумеем перенести их через речку и оставить на том берегу, то получим свободу наслаждаться красотой леса и сиянием солнечных лучей на его деревьях.
Я повторяю: в настоящем моменте нет стресс а.
Когда мы принимаем то, что есть непосредственно сейчас, даже если это усталость, испуг или травма, то нам нет необходимости испытывать еще и стресс.
Мы можем не быть счастливыми, но мы открыты реальности, открыты той жизни, которая есть в настоящий момент, и мы не позволяем стрессу разрушать нас дальше.
Стресс оказывает отчетливое физиологическое и психологическое воздействие; развитие физических заболеваний, обусловленных продолжительным стрессом, хорошо изучено и достаточно хорошо известно.
На ранних стадиях стресс ослабляет надпочечники, слизистую оболочку желудка и иммунную систему.
Хронический же стресс рано или поздно приводит к глубокому расстройству организма — сердечным приступам, инсультам, дегенеративным заболеваниям и даже раку.
Но если стресс может быть смертельно опасным, то почему мы не принимаем серьезных мер, чтобы избежать его, — подобно тому как защищаем себя от пищевых отравлений или от падений со скалы?
Простой биологический эксперимент отвечает на этот вопрос.
Бросьте лягушку в бассейн с горячей водой — она выпрыгнет оттуда сразу же.
Но если ее посадить в холодную воду и медленно подогревать, вплоть до кипения, — лягушка так никогда и не выпрыгнет.
Поскольку вода нагревается постепенно, лягушка успевает адаптироваться и не реагирует, даже когда вода становится смертельно горячей.
День за днем, из года в год мы привыкаем недосыпать;
мы берем себе вторую работу, хотя переживаем, что и основную не закончим вовремя;
мы заглатываем все больше и больше информации, хотя у нас нет времени переварить ее.
От нас требуют, чтобы мы больше работали, больше производили, быстрее реагировали, — и мы поддаемся этим требованиям.
Уровень стресса поднимается все выше, и мы свыкаемся с этим и расплачиваемся за это непомерной ценой — своим здоровьем.
При всем этом я не считаю физиологические нарушения наихудшим следствием стресса.
Я склонен согласиться с Уоллом Серван-Шрайбером, который пишет в «Искусстве времени»:
«Для меня самое страш- ное в стрессе не то, что он убивает, а то, что он отнимает вкус к жизни».
Поскольку жизнь немыслима без чувств, .. мы постоянно ищем ситуации, в которых чувства возникают.
И наша естественная склонность к удовольствию включает в се- бя не менее естественное желание испыты- вать то, что психологи называют «пиковы- ми переживаниями».
Как бы мы их ни называли, пиковыми или кайфовыми, мы безошибочно узнаем их.
Мы непосредственно здесь, мы полно- стью поглощены, ощущаем каждую свою клеточку живой и наполненной.
Задейство- ваны наши чувства, эмоции, разум.
Это может быть сплав на плотах по кипящей реке — а может быть смакование большой шо- коладины;
или розыгрыш блестящей сдачи в покере с высокой ставкой;
или путешествие на шлюпках через Гудзон;
или катание на коньках;
или просто сидение с книгой в саду.
Но темп современной жизни оставляет нам все меньше и меньше шансов испыты- вать удовольствия обычного дня.
Длительность «момента» стала еще короче, мы вынуждены двигаться слишком быстро и не в состоянии дождаться интенсивного осознания чего бы то ни было.
Поэтому единственным способом достичь настоящего пикового переживания для многих из нас остается поиск опыта настолько драматического, чтобы он производил сильное впечатление даже в небольшой дозе.
Один из важнейших признаков стрессапостоянная готовность броситься в следующее развлечение.
Но если вы будете постоянно прыгать из одного быстротечного момента в другой, то никогда не получите удовлетворения.
В конечном итоге вы не только потеряете способность развлекаться, вы вообще потеряете способность испытывать радость от чего бы то ни было реального.
Вы обрекаете себя на состояние, которое так весело и серьезно обыгрывает Лори Андерсон:
«В раю точно так же, как сейчас здесь, только намного лучше».
По правде сказать, рай есть там, где находитесь вы, прямо сейчас.
Если мы собираемся научиться говорить «да» тому, что есть настоящее — будь это боль, рай или что-то промежуточное между ними, — тогда нам необходимо научиться говорить и «нет».
А это дело непростое.
Большинство из нас готовы открыться, помогать людям, где только возможно, быть со своей семьей, с друзьями, коллегами.
Но мы можем делать только что-то одно за раз, а эмоции и события временами так наполняют настоящий момент, что быть с кем-нибудь еще оказывается лишь благим намерением.
Пытаясь «быть к услугам», мы только усиливаем свой стресс.
— Мне нужен твой совет, — говорит мне приятель.
— У тебя найдется минутка для меня?
— Извини, не сейчас. Давай, я позвоню тебе, когда освобожусь.
Это гораздо лучше, чем уделить этому человеку лишь половину внимания и дать необдуманный совет.
Конечно, бывают острые ситуации — тяжелая болезнь, несчастный случай, кризисный период у друга; тогда необходимо отложить все и сосредо- точиться на более важном.
Сказать «нет» — для этого требуется сила.
Но зато, пусть даже друг будет временно раздосадован или клиент разочарован, вы получаете существенный шанс жить в настоящем.
Это столь же важно, как и умение быть с эмоциями — то есть говорить им «да».
Древнегреческий философ Гераклит сказал: «Нет ничего постоянного за исключением перемен».
И сегодня можно с уверенностью сказать, что наш мир продолжает изменяться в сторону большей сложности, большей возможности выбора и большей вероятности стресса.
Из этого вытекает, что ничего поделать нельзя; мы и принимаем стресс, под которым находимся, понимая, что он может только усилиться.
Но когда я разговариваю с людьми, меня поражает, сколь многое находится под нашим контролем.
Например, мы можем научиться выбирать свои реакции на события.
Мой друг Сид боялся американских горок.
Он никогда не катался на них в детстве; страх не исчез и тогда, когда он стал взрослым.
Но любопытство к горкам мучило его, и вот однажды он ввинтил телеобьектив в свой фотоаппарат и устроился в самом низу горок:
он ловил лишь лица пассажиров в тот момент, когда они взлетали над последним, самым страшным, падением.
Когда слайды были проявлены, он обнаружил два основных типа реакций: либо гримаса страха и побелевшие пальцы на поручнях, либо вскинутые в восторге руки и экстатический смех.
Сид изучил фотосъемки и сделал свой собственный сознательный выбор: он впервые сел в кресло, а его жена с телеобъективом заняла место внизу.
На снимке мы увидели Сида в момент начала падения: руки подняты, на лице торжествующая улыбка.
Короче говоря: общество может швырять нас в ситуации, провоцирующие стресс, а мы можем принять решение: стрессу не подлежать.
Мы можем родится трусами и научится быть храбрецами.
|
