В традиционном мировоззрении к.-з. и к.-п., наряду с анимистическими представлениями, чётко сохранялись следы аниматизма, которые наиболее явно проявлялись в пережитках различных культов. В промысловой среде существовало стойкое убеждение, что звери и рыбы понимают человеческую речь. Предписания культа промысловых животных воспрещали говорить неодобрительно даже о самой незначительной добыче, а тем более, оскорблять её. Чтобы не спугнуть зверя раньше времени, охотники употребляли различные иносказания (эвфемизмы). В честь ценной добычи устраивался праздничный ужин, снятая с куницы или соболя шкурка вывешивалась на видном месте. Разговоры охотников были посвящены исключительно эпизодам прошедшей охоты, причём, о добытом звере говорили только доброжелательно; подчёркивалось, что этот ужин варится в честь "почётного гостя", а перед началом трапезы "почётного гостя" приглашали к котлу. Так же уважительно полагалось относиться к пойманной рыбе. Её нельзя было оскорблять, мять руками, отдавать собакам, позволять играть с нею детям, а тем более, выбросить её на улицу. Первую пойманную рыбу слегка оглушали обухом топора, клали её в лодку и просили звать к себе всю её родню, или же бросали её обратно в воду с тем же призывом. Из первой крупной пойманной рыбы готовили ритуальный праздничный обед. Добычу мог оскорбить кто-нибудь из посторонних, поэтому охотники скрывали её от посторонних, а шкурки снимали ночью. Существовало убеждение, что убитый зверь возродится, хотя бы в виде другой особи, поэтому его останки тщательно собирали и зарывали или оставляли в укромном месте. Строго воспрещалось упускать подранка, а тем более, приносить ещё живую добычу в охотничью избушку или домой. Особенно строго регламентировалась охота на медведя.
Чётко прослеживаются у к.-з. и к.-п. и пережитки культа деревьев. По фольклорным данным, некогда у них на главных святилищах стояли огромные берёзы, около которых и совершались главные языческие празднества. И сейчас во многих селениях рассказывают о стоявших около них могучих берёзах, соснах или елях, возле которых собиралось население в определённые календарные праздники. Ещё в начале ХХ в. около некоторых селений сохранялись в неприкосновенности священные рощи. Ко многим деревьям наблюдалось особое отношение, так, вербе, рябине, ольхе и можжевельнику приписывалась способность отпугивать злых духов. Берёза и пихта обладали женской символикой, а сосна и ель - мужской. Жизнь человека идентифицировалась с жизнью деревьев. Так, например, считалось, что буря, повалившая в лесу много деревьев предвещала войну. Очень тщательно отбирались деревья для строительства нового дома - бревно из "несчастливого" дерева могло принести несчастье всем его обитателям. У промысловиков, устраивающихся в лесу на ночлег под деревом, обязательно полагалось спросить у него разрешения. Существовало убеждение, что деревья не только понимают человеческую речь, но и сами разговаривают между собой.
Менее ярко сохранялись следы культа огня. Ему, особенно "живому" огню, полученному с помощью трения, придавалась очистительная сила. Перед приёмом пищи охотники обязательно совершали обряд кормления огня, бросая в него крошки хлеба. В огонь воспрещалось плевать, а тем более мочиться; у ослушников на губах или половом члене появлялась короста. Огонь нельзя было затаптывать ногами, а полагалось заливать водой.
Вера в магическую силу слова обуславливала существование большого количества заговоров. У охотников специальные заговоры произносились при опаливании боровой дичи, уток, чтобы они попадались чаще и были крупнее; для обеспечения удачи в промысле вообще. Исполнялись заговоры на удачу и при отправлении на рыбную ловлю, а также после того, как семья рыбака приготовила и отведала рыбу из первого улова. Произносили заговоры и во время различных сельскохозяйственных работ: при посадке овощей, чтобы они росли крупнее; в первый день сенокоса, для убережения от болей в пояснице и успеха в работе; после окончания стогования, чтобы уберечь сено от огня, воды и воров; после окончания жатвы, с целью сохранить собранный урожай и т.д. Заговоры при парении детей в бане должны были обеспечить им здоровье. После отёла коровы её и телёнка окуривали можжевеловым дымом со специальным заговором для обеспечения хорошего приплода.
Многие приметы и поверья были близки к симпатической магии ( - подобное вызывает подобное, а часть заменяет целое) и магии синдиасмической (- по сходству и подобию). Так у ижемских к.-з. не полагалось при еде разбрасывать рыбьи кости из опасения, что рыба тоже разбежится и перестанет попадаться в сети. У верхневычегодских охотников до конца промыслового сезона не выметали валяющиеся на полу в лесной избушке перья, пух и другие остатки добычи, чтобы не "вымести" птицу и зверя из своего угодья. У них же перед охотой на ценного зверя запрещалось жарить что-либо на масле, так как его треск мог отпугнуть добычу на предстоящей охоте.
Повсеместно существовала вера в колдовство и колдунов, вещие сны, всевозможные обереги и амулеты. Из оберегов наиболее сильными считались медвежьи зубы, щучьи челюсти,различные колюще-режущие предметы, хлеб, освящённая соль и т.д. Для благополучия дома в нём полагалось иметь солонку в виде утки, у к.-п. для этой цели служили сделанные из дерева изображения лебедя. У печорских к.-з. для предохранения обитателей дома от болезней на его внешнюю стену вешали шкурку гагары. Большое распространение имела лечебная магия.
|
