Иеринг (Ihering, Рудольф, 1818 - 1892), один из самых выдающихся германских юристов, - романист-историк, цивилист и философ права. Связанное с его именем указание на моменты интереса (выгоды, общественно-утилитарной цели) в праве явилось переломным моментом в развитии буржуазного правоведения, оно знаменовало переход от чисто юридического воззрения на общество к социологическому изучению права. До середины XIX в. все правовые школы сходились на признании автономной природы права, вытекающей из метафизической сущности человеческой личности - нравственной свободы. Это мироваззрение нашло свое наиболее полное выражение в естественно-правовых теориях революционной буржуазии. Оно “общество выводило из закона, а не закон из общества”, о нем Энгельс и говорил, как о “мировоззрении”. Новая, историческая школа, в начале XIX в. сменившая естественно-правовые теории, отвергла только фикцию произвольного установления права (договорную теорию) и противопоставила ей теорию органической эволюции, необходимо-закономерного истечения права из тайников национального духа. Но и историческая школа видела в праве явление свободы индивида, признанной законом, и в ее понимании сущность права сводилась к понятиям свободы, равенства п справедливости. Консолидированный капитализм второй половины XIXв. интересуется уже не столько личными свободами, сколько обоснованием государственного могущества; интерес буржуазии, как класса в целом, выдвигается на первый план за счет автономии личности (т. е. капиталистического товаровладельца). Создание новой системы права началось с критики старых исторических и методологических воззрений. Сомнению была подвергнута не закономерность исторического развития права, установленная школой Савиньи, а ее фаталистическое понимание этой закономерности. Новое направление отказывалось видеть в истории себя из себя самое движущее (perpetuum mobile) диалектики”: право вовсе не вырастает органически, как цветок, из национального правосознания. оно не создается этим правосознанием, а само егоо создает. Его развитие обусловливается всей суммой жизненных целей и интересов людей, оно рождается из тяжелого труда человеческой мысли и борьбы человеческих интересов, до наших дней сохраняя с древнейших римских времен “следы пота и крови”, болезненно отрицая себя каждой новой своей стадией, “как Сатурн, пожирая своих собственных детей”. В зависимости от этого и изучение права должно стать изучением “тех сил, которые порождают право” (Лоренц Штейн), должно рассматривать его, как одно звено в общей цели причин и следствий, а не ограничиваться внутри-логическим смысловым анализом норм; оно не должно замыкаться в национальной исключительности и преграждать дороги разумному законодательному творчеству. Эти мысли, в разрозненном виде мелькавшие у многих писателей 40 - 60-х годов (Кирхман, Штейн, Гарум, Данкварт), были сведены вместе и изложены в блестяще убедительной форме Иеринг в “Духе римского права” (1852 - 1854; рус. пер. 1876) и в позднейших сочинениях (см. посмертное “О задаче и методе истории права”, рус. пер. 1896).
Но в основном это первое знаменитое сочинение Иеринг продолжает еще оставаться на прежней, волевой точке зрения. В первом издании оно определяет право, как “объективный организм человеческой свободы”, и основу права, как “способность к самоопределению”, признает “единственной задачей теории права раскрытие и определение элемента свободы в жизненных отношениях”, видит главное достоинство римского права в “ревности и энергии чувства свободы; из-за чего частное право было для римлянина кодексом, великой хартией личной свободы”, и утверждает, что несогласие с такой точкой зрения “просто на-просто ведет к отрицанию всякого правоведения”. Однако коренная перемена взглядов на характер правообразования неизбежно приводила и даже в себе уже заключала необходимость коренной перемены общей концепции права. Кровавая борьба за правовые положения является лишь орудием их исторического движения, она предполагает какие-то силы, которые ее вызывают, эти силы и суть общественные интересы, жизненные стремления людей. Эти последние выводы, частично высказанные и в первом сочинении, были систематически изложены Иерингом только через 20 лет, уже после военных триумфов и бурного развития капитализма в германском обществе. Новое учение изложено в его главном, неоконченном труде “Цель в праве” (1872 - 1883; рус. пер., т. 1, 1881) и в популярной брошюре “Борьба за право” (рус. пер. 1874). Прежде всего устанавливается неправильность старой точки зрения, основанной на метафизическом понимании воли. Невозможно самопроизвольное движение воли, обуславливаемое формальным хотением вообще, - “надеяться привести в движение человеческую волю посредством категорического императива было бы столь же основательно, как и верить в возможность сдвинуть с места воз посредством лекции о теории движения”. Действование без причины - “бессмыслица, оно психологически невозможно”, в этом смысле можно сказать, что все проявления деятельности людей подчинены закону достаточной причины. Однако закономерность человеческих действий - особая, это не механическая причинность, господствующая в природе, а закономерность целевая. В этом смысле можно сказать, что все проявления деятельности людей свободны, основаны на возможности выбора мотивов. Основная цель человеческого существа - самосохранение, для ее удовлетворения и существует общество, в обществе эта цель и вызывает потребность имущества, имущественный же интерес требует для своей охраны установления права и государства. Таким образом, право это не механизм - продукт случая, “общественного договора”, и не организм - саморазвивающийся продукт начал, заложенных в человеке в готовом виде, а общественная функция - продукт цели (Zweckschoepfung), служащий общественным интересам. Ни юридические, ни нравственные понятия отнюдь не заложены, хотя бы в зачаточном виде, в душе индивида и отнюдь не имеют самостоятельной, независимой от общества природы. Человек по природе эгоист, в нравственное существо он превращается толькоо под влиянием условий общежития. Сознание отдельного человека, что его личные цели и интересы совпадают со стремлениями других людей, позволяет обществу найти доступ к его природному эгоизму и, таким образом, подчинить все частные интересы интересу общественному. Вне понятия общественного интереса нет права и нравственности, “общественно-полезное и нравственное одно и то же”. Здесь даны исходные точки внешнего утилитаристского телеологизма, на которм строится вся система. Подчинение частных интересов общественным, т. е. разумное воздействие на людской эгоизм, возможно двумя средствами - вознаграждением и принуждением. Первое проявляется вполне в товарном обороте, где и создается основной вид общественной связи без всякого насилия над человеком, только путем убеждения каждого, что его услуги будут вознаграждены в равной степени. “Нет в жизни другой области, где бы принцип равенства (и справедливости) проводился практически столь совершенно, как в области оборота; деньги - истинный апостол равенства, там, где речь идет о неньгах, смолкают все социальные, политические, религиозные и национальные различия”. Второе средство, организованное общественное принуждение, предполагает наличие государства и права. “Организация социального принуждения представляет две стороны: создание внешнего механизма силы и установление положений, определяющих применение этой силы; форма решения первой задачи - государственная власть, форма второй - право”. Власть (сила) и право это, таким образом, не две разные вещи, как полагалось раньше, и тем более не враждебные друг другу, они и происходят из одного источника и шествуют далее вместе, необходимо друг друга дополняя. “Право есть толькоо сознающая свою выгоду, а вместе с тем и необходимость меры, сила, следовательно, отнюдь не что-то отличное от последней по своей сущности, а лишь известный способ ее проявления”, “право есть политика силы”. Таким образом, общественные интересы, находящиеся под защитой принуждения, исходящего от государтсва, и есть право. В разных местах знаметитого сочинения оно определяется то как “система обеспеченных принуждением общественных целей”, то как “обеспечение жизненных условий общества в форме принуждения”; много позже к защищенному интересу прибавился еще новый признак - наличие возможности у субъекта интереса самому защищать его судебным иском (“Дух римского права”, изд 1887, III, стр. 339). Субъект так понимаемого права - все общество, интересы целого. Вследствие этого личная автономия, естественно, игнорируется, частные интересы принимаются в расчет лишь постольку, поскольку они соответствуют социальным целям. Оставаясь юристом, Иеринг не решался довести этой мысли до конца, ограничив лишь права собственника и установив “общественный характер всех частных прав” (с характерной припиской: “пусть каждый осмотрится, прежде чем подписать это положение! он допускает этим более, нежели он думает”). Но, продолженная и развитая, эта мысль означает, что ради общественной цели все может стать со временем предметом государственного принуждения. “Лицо, общество, государство - такова историческая лестница человеческих целей... Государство поглощает в себе все общественные цели и, если правильно заключение от прошедшего к будущему, то, в конце концов, оно воспримет в себя все человечество”. Изложенное учение телеологического утилитаризма сам атор называл “историко-реалистическим”.
Однако, и эта внешне-утилитаристическая разновидность телеологии, как и всякая другая телеология неизбежно приводит к богословию. Начав с выделения человека из природы по целевому закону, Иеринг упирается в необходимость признания, что “природа хочет,
чтобы человечество существовало, а для осуществления этой ее воли
необходимо, чтобы отдельный человек сохранил и передал далее жизнь, которую дала ему природа”, и т. д.
От Иеринга отправлялись представители новой “позитивной” юриспруденции, продолжавшие разрабатывать его теорию интереса. Из них особенно интересны Меркель в Германии (1836 - 1896) и Муромцев в России (1850 - 1910). Первый попытался разграничить смешанные у Иеринг сферы политики и права, подчеркивая, однако, реалистический момент силы и интереса в правовом регулировании (Recht und Macht, 1881). Отправляясь от Иеринга, Меркель борется с идеями естественного права, так как в действительности правовые системы создаются борьбой противоречивых интересов. В сфере общественных столкновений возникает право, как некий компромисс борющихся сил, как “мирный договор, все равно, - в какой бы форме он ни состоялся”. Его цель установить нейтральную платформу для борющихся сил. Она достигается посредством применения ко всем равной меры по принципу воздающей справедливости. Применение этого принципа и формирует из отношений интереса правовые отношения, его присутствие и отличает правовое регулирование от норм целесообразности. Происходит это потому, что справедливость вовсе не тождественная целесообразности, как думал Иеринг.
Однако, вновь связанное с нравственностью право с ним не смешивается. Оно может лишь отчасти следовать предписаниям справделивости, потому что оно не представляется общим совпадением частных интересов. Право - это компромисс между сталкивающимися интересами, компромисс же всегда основан не только на признании законности обоих требований, но и на учете реального соотношения сил между ними. Момент силы, классового угнетения, представленный в виде “борьбы партий и народов” на основе “неравных условий человеческого существования”, приобретает у Меркеля гораздо большее, чем у Иеринга, значение. Правовая теория освобождается здесь от своего телеологического привеска и получает окончательно “реалистический”, притом с усиленной дозой “жизненной прозы”, характер. Отправляясь от Иеринга же, Муромцев (“определение и основное разделение права”, 1879; “Очерк общей теории гражданского права”, 1882), связал реалистическую теорию права с позитивной философией Конта. Вся прежняя юриспруденция была противопоставлена, как подготовительная техническая разработка, “новому направлению”, которое он прямо и назвал социологическим; таким образом, действительно, “работа юриста стала итти рядом и в связи с работами в других отраслях общественной науки, тогда как прежде она была ремесленной работой теоретизирующего практика”. С этой точки зрения право определялось уже не как интерес, а как некое отношение между людьми на почве интереса. Всякие взаимодействия между людьми суть общественные отношения, потому что они определяются общественной средой, в которой происходят. поскольку они соответствуют интересам целого, общество может им содействовать, защищая или от препятствий, лежащих вне общества, или от посягательств других своих членов. Защита второго рода может быть или неорганизованной, или организованной, т. е. проводимой заранее, установленным порядком через определеныне органы, и вот второй вид этой защиты и отношения, им огражденные, и являются правом. В дореволюционной русской литературе предпринимались даже попытки социологического исследования отдельных институтов права на основе такого его понимания. Но здесь, на конкретном анализе должна была сказаться вся беспомощность буржуазной социологической эрудиции, вытекающая из непонимания основного, производственного строения общества, его классового характера.
Привлекши к себе все живое и прогрессивное, что оставалось еще в буржуазной науке второй половины XIX в., “реалистическая” школа Иеринга создала, конечно, много ценного и указала такие области исследования, о существовании которых и не подозневала классическая юриспруденция. Она установила социальную природу права, как опопсредствованной части общественного организма, и начала с анализа права, как отношения; такова, например, оброненная Иерингом мысль о наибольшем развитии принципов равенства и справедливости, т. е. правовых принципов, в сфере товарного обмена. Таковы достоинства этой первой попытки буржуазной науки позитивно воспринять право.
Однако, право оказывалось по-прежнему гипостазированным и увековеченным, поскольку связь его с эгоистическим индивидом, правильно установленная, не могла быть правильно истолкована, как временная, исторически преходящая форма. Отсюда и все недостатки этой системы, в которой оно так безмерно уступает идеальной стройности и законченности метафизических доктрин. Так, начав с защищенности интереса, как единственного признака права, Иеринг принужден был, в конце концов, дополнить его признаком возможности самостоятельной судебной защиты, чем колебалась самая основа его теории; установив идентичность права с целесообразностью, в том же сочинении (“Цель”, I, 282) он признает их коренное несходство. С другой стороны, приходилось обходить и даже прямо отвергать многие правовые принципы, понятия и институты просто потому, что они не укладываются в рамки этой теории: напр., отрицается звание права за правом международным, конституционным и каноническим, потому что признаком принудительности они не обладают и т. п. “Реалистическая” теория была подвергнута сокрушительной критике справа, доказывавшей, что нельзя в определении юридического подменить понятие свободы понятием интереса.
ЛИТЕРАТУРА
1. Энциклопедия государства и права. М., 1925-1927 г.
2. История политических и правовых учений. М., 1995 г.
|
