Принятие решения человеком
Содержание
1. Введение
2. Психологические аспекты принятия решения
3. Уровни и этапы принятия решения
4. Психологический механизм принятия решения
5. Выводы
6. Тесты
7. Литература
1. Введение
Одной из характерных тенденций современного этапа развития науки является формирование новых направлений, объединяющих различные (иногда, казалось бы, далекие друг от друга по своему предмету и методам исследования) области научного знания. Именно к таким направлениям принадлежат исследования, относящиеся к проблеме принятия решений.
Возникнув как научно-практическая проблема в связи с нуждами построения и оптимизации автоматизированных систем управления в различных сферах народного хозяйства (промышленность, транспорт, строительство) и рассматриваемая первоначально лишь как раздел общей теории управления, проблема принятия решения постепенно приобрела самостоятельное значение. Это повлекло за собой выделение и разработку разных уровней и аспектов принятия решения — психофизиологических, технических, кибернетических, социологических и т. д. В частности, проблема принятия решения стала теоретическим “стыком” целого ряда наук биологического цикла, подключивших разные аспекты этой проблемы к решению кардинальных вопросов функциональной целесообразности и адаптивного поведения живых систем.
Заинтересованность представителей различных областей научного знания в разработке теории принятия решения, с одной стороны, создает определенные трудности, так как в каждой пауке формируются свои специфические подходы к проблеме, используются различные языки, понятийные аппараты и методы исследования. С другой стороны, объединение в рамках общей теории представителей разных наук создает особенно благоприятные условия для плодотворных научных исследований.
Существует ряд общих вопросов, требующих совместных исследований специалистами разных профилей.
1. Прежде всего необходимо определить само понятие “принятие решения”, поскольку специалисты разных профилей вкладывают в этот термин разный смысл. Дело осложняется еще тем, что область явлений, о которых можно говорить как о принятии решения, еще не определена достаточно строго.
2. Очень важно определить те специфические аспекты проблемы принятия решения, которые должны разрабатываться отдельными специальными науками, и взаимоотношения между этими аспектами.
3. Общее и принципиальное значение имеет комплекс вопросов, который относится к механизмам принятия решения в деятельности человека и в биологических системах.
Данные, накопленные нейрофизиологией (и биологией в целом), а также психологией и психофизиологией в этом направлении, являются весьма полезными для разработки принципиальных аспектов данной проблемы.
Более того, изучение поведения биологических систем и целенаправленной деятельности человека, как нам представляется, должно быть основной линией в разработке проблемы принятия решения. Столь же существенная роль принадлежит исследованиям коллективных решений, процессов и механизмов принятия решений группами людей, объединенных совместимой деятельностью.
4. Важнейший вопрос, имеющий общее значение,— вопрос о том, насколько полно можно формализовать процесс принятия решения и какими языками целесообразно при этом пользоваться.
5. В связи с прикладными аспектами проблемы принятия решения важное значение приобретает вопрос о взаимодействии человека и информационно-логических машин в процессах принятия решения.
2. Психологические аспекты принятия решений
Понятие “принятие решения” стало популярным в последние годы под сильным влиянием нейрофизиологии. Психологи часто переводили это понятие в область терминологическую, в область понятий, более близких к житейским, чем к научным. Необходимость ввести научное понятие “принятие решения” появилась в процессе разработки различных больших и малых систем, когда стало важным определить этап, па котором закапчивается формирование и начинается исполнение какого-либо акта, т. е. когда можно сказать, что система приняла решение.
В физиологии поведенческий акт долгое время рассматривался как прямая связь: стимул на входе определяет реакцию на выходе. Если подходить к развитию событий с точки зрения механистического детерминизма (т. е. звено к звену), то по сути дела нет и не нужно никакого решения,— ему не находится места. Тем не менее наблюдения показывали, что может быть много входов, а выход выбирается только один, и этот выход линейно не связан ни с каким отдельным входом. Становилось ясным, что какая-то система интегрирует все входы и принимает решение о выходе на основе учета всех входов. Так возникло убеждение, что с позиций механистического подхода нельзя объяснить сложность функционирования живых систем, особенно на высшем Уровне, когда решение становится постоянным этапом в поведении человека.
Следовательно, первый и важный момент: решение есть неизбежный предмет интеграции и предмет выбора, из многих возможностей выбирается одна, которая позволяет организму или машине добиться наибольшей эффективности.
Оказалось, что почти всякое обсуждение этой проблемы ограничивается решением как таковым, т. е. начальным процессом какой-то деятельности. Но на самом деле решение не является началом, это — результат очень тонкой и обширной работы, проделанной мозгом. Поэтому возникла необходимость вовлечь в сферу внимания не только само принятие решения, но и стадию “предрешения”, которая его формирует и предопределяет его направленность. И тут оказалось, что принятие решения невозможно без этой стадии, определяющей, какие обстоятельства должны быть учтены при принятии решений, из какого набора нужно выбирать наиболее адекватную деятельность организма или машины. Поэтому выражение “принятие решения” не должно быть гипнотизирующим фактором, это есть конечный акт одного весьма разветвленного процесса и начало другого.
Возникает вопрос, какой же универсальный стержень может быть предложен, чтобы выделить принятие решения и сделать его объективно изучаемым процессом. Другая сторона этого вопроса, насколько изоморфны все виды принятия решения. Мы долго над этим думали и работали, и оказалось, что общая теория функциональных систем дает такой стержень. Это не значит, что другого стержня нельзя найти,' но сейчас эта теория является единственным аппаратом, единственной моделью, которая позволяет изучать самые тонкие механизмы принятия решения в различных системах и охватывает как стадию предрешения, так и само решение и его последствия.
В функциональной системе принятие решения является не изолированным механизмом, изолированным актом, а одним из этапов в развитии целенаправленного поведения. Мы ставим на первое место не “отдельности”, например память как память, как что-то изолированное. Память работает в системе, выполняет в ней свою роль. Это же относится и к мотивации, и к принятию решения, т. е. система объединяет все эти функции. Таким образом, принятие решения не является изолированным аппаратом или изолированной проблемой, оно часть большой системы.
Первый и важный момент — нельзя осуществлять решение вообще, решение, не включенное в какую-то деятельность, не направленное на какой-то положительный результат. Можно ли принять решение, которое в будущем не обещает никакого полезного эффекта? Очевидно, нет. Следовательно, если говорить
о принятии решения, то в нашем понимании (физиологхгаеском и психологическом) без мотивации, которая должна быть удовлетворена (она может быть представлена в разных видах, в простом, грубом виде — типа голода, жажды, но она может быть представлена и в виде желания поступить в институт), нельзя обойтись. Мотивация является обязательным фактором, определяющим и устанавливающим тип решения, его общие очертания.
Мотивация начинает процесс выбора из памяти, выбора из прошлого опыта всего того, что было в жизни данного организма связано с удовлетворением этой мотивации. Мы долго бились, чтобы понять, до какой степени мотивапионное возбуждение “вытягивает” прошлый опыт: извлекается ли только сенсорная часть, или также и действия, которые связаны с данной мотивацией, а также результат, который был получен при ее удовлетворении. Мы пришли к выводу, что мотивация действительно извлекает из памяти весь прошлый опыт, включая результаты. Когда вы хотите есть, вы можете это желание удовлетворить разными способами. Если вы находитесь в степи, вы откроете сумку и достанете охотничьи сосиски; в городе вы можете пойти в ресторан. При этом из памяти извлекаются все акты, которые когда-то были связаны с удовлетворением этой мотивации. Какой конкретный путь будет избран, это решает обстановка.
Таким образом, извлечение мотивацией определенного жизненного опыта (с коррекцией внешней обстановкой) и приводит к принятию именно этого, а не иного решения, т. е. само принятие решения опосредствовано очень сложным процессом “примерки” жизненного опыта к данной ситуации. Если вы в открытой степи захотели пить, то не будете искать киоск с газированной водой, потому что обстановка толкает на принятие другого решения. Поэтому если рассматривать принятие решения как процесс, изолированный от мотивации, памяти и внешних воздействий, нельзя вскрыть его закономерностей.
Вопрос о месте принятия решения в целом, целенаправленном произвольном акте с участием психических процессов является важнейшим, с моей точки зрения. Если бы мы изолировали решение, мы ничего не могли бы сказать о принятии решения. Оказалось, что предрешение на стадии афферентного синтеза (т. е. объединение всех афферентов, которые предшествуют решению) в высшей степени важно для психической деятельности человека и более важно для понимания решения, чем само принятие решения, потому что на этой стадии расцениваются, сопоставляются опыт, мотивация и обстановка — и все это предопределяет конкретное решение.
Нейрофизиологические эксперименты показали, что данные компоненты афферентного синтеза встречаются на одном и том же нейроне. Это, конечно, не одна клетка в мозге, а миллиарды, но оценка производится на одном и том же нейроне, и только высшая интеграция соединяет все эти решения. Таким образом, хотя общее решение принимается всем мозгом, взаимодействие компонентов афферентного синтеза, приводящее к тому или иному решению, происходит на уровне отдельного нейрона.
Взаимодействие компонентов афферентного синтеза на нейроне не может быть простым сложением разнородных возбуждений, и проблема принятия решения в значительной степени зависит от выяснения вопроса, каким образом в результате конвергенции на отдельном нейроне различных по природе влияний осуществляется выбор наиболее благоприятной в данной обстановке формы его активности.
Однако решение в поведенческом акте принимается не одним нейроном, а всем мозгом. Вот почему я хотел бы, чтобы стадия предрешения была освещена и вовлечена в обсуждение; без этой стадии, конечно, трудно понять, как складывается решение.
Принятие решения представляет собой критический пункт, в котором происходит организация комплекса эфферентных возбуждений, способного дать вполне определенное действие. При любых условиях мы имеем выбор одного акта и исключение всех остальных возможностей. Выбор этого акта есть создание эфферентного интеграла, в котором согласованы, “пригнаны” друг к другу определенные формы активности огромного числа отдельных механизмов. Принятие решения переводит один системный процесс — афферентный синтез — в другой системный процесс — в программу действий. Оно является переходным моментом, после которого все комбинации возбуждений приобретают исполнительный характер.
На нейрон поступают тысячи возбуждений, а “выпускает” он через аксон одно возбуждение. Если бы в любой момент любой вход вызвал ответ нейрона, то никакой интеграции не могло бы быть, наступил бы полный хаос. Для включения нейрона в систему необходимо устранение его излишних степеней свободы и использование только тех входов, которые вызывают совершенно определенную форму активности данного нейрона, способствующую успеху системы. Система создает интегративное состояние нейрона за счет тысячи разномодальных влияний и делает его чувствительным то к одним, то к другим входам и устраняет избыточные степени свободы.
Принятие решения “освобождает” организм от чрезвычайно большого количества степеней свободы и оставляет лишь одну, которая и реализуется. Организм только тогда примет решение, когда нейроны “подгонят” друг к другу свои степени свободы, что и создаст их интеграцию и возможность согласованной работы. Эта “подгонка” степеней свободы элементов лежит в основе всякрй интеграции и будет, вероятно, занимать в наших экспериментах центральное место.
3. Уровни и этапы принятия решения
Принятие решения является центральным процессом на всех уровнях переработки информации человеком, группами людей, системами “человек—машина”. Естественно, что эта сложная комплексная проблема включает различные аспекты: физиологический, психологический, кибернетический и другие. Психологические аспекты проблемы связаны главным образом с анализом роли и места процессов принятия решения в системе целенаправленной сознательной деятельности человека. Одной из существенных особенностей процессов принятия решения является то, что в этой процедуре наиболее полно реализуются как отражательные, так и регуляторные функции психики.
Поэтому одним из перспективных направлений психологического исследования является изучение этих процессов в связи с тремя основными формами психического отражения и соответственно тремя уровнями психической регуляции деятельности (сенсорно-перцептивные процессы, представления, рече-мысли-тельные процессы).
Как отмечает П. К. Анохин, “понятие “принятие решения” появилось в процессе разработки различных больших и малых систем, когда стало важным определить этап, на котором заканчивается формирование и начинается исполнение Какого-либо акта, т. е. можно сказать, что система приняла решение”.
При этом в процессе принятия решения выделяются два основных этапа: информационной подготовки решения и собственно процедуры принятия решения.
Существуют различные классификации ситуаций принятия решения. Поскольку в самом общем виде принятие решения представляет собой формирование последовательности действий для достижения определенной цели на основе преобразования некоторой информации об исходной ситуации, большинство этих классификаций посвящено: 1) глобальным характеристикам ситуации принятия решения; 2) характеристикам информационной подготовки решения; 3) особенностям детерминации процедуры принятия решения стадией “предрешения”.
К первой группе классификаций можно отнести, например, классификацию, рассматривающую два типа систем, принимающих решение. Для первого типа существует единый язык, на котором могут быть описаны задачи системы и способы их решения;
для второго типа систем такого языка не существует. Первый тип систем представлен тремя классами: в первых двух классах (А и Б) задана четко сформулированная задача (цель), но способ действия может быть либо задан, либо нет. У третьего класса систем (В) отсутствует четко сформулированная задача (т. е. обязательным условием функционирования такой системы становится формирование целей деятельности).
К этой же группе относится классификация В. В. Дружинина и Д. С. Конторова, выделивших три типа ситуаций (систем) принятия решения: информационные, оперативные, организационные.
Информационные решения
должны ответить на вопрос, что истинно, и заключаются в диагностировании ситуации (“распознавании ситуации”, по терминологии авторов).
Оперативные решения
должны ответить на вопрос, как действовать, и состоят в выработке способа управления.
Организационные решения
должны ответить на вопрос, какой должна быть система, организация, и состоят в определении структуры и распределении функций в предполагаемой организации.
Касаясь информационной подготовки решения (вторая группа классификаций), Т. Томашевский выделяет четыре типа ситуаций, в которых необходимо принятие решения о действии:
1. Ситуация выбора
(фактически — это классическая ситуация реакции выбора): “...во всех этих ситуациях человек должен осуществить выбор (селекцию) сигналов, классифицировать их на такие, которые требуют реакции, и такие, которые ее не требуют”.
2. Сложная ситуация.
“Сложными ситуациями называются такие ситуации, в которых рабочий должен одновременно учитывать сведения, получаемые более чем от одного источника информации, либо выполнять более чем одно действие”.
3. Ситуация предпочтения.
“Когда различные возможные реакции имеют для человека неодинаковое значение, когда по какой-либо причине он выбирает одно из двух...”.
4. Вероятностные ситуации.
“Такого рода ситуации возникают в тех случаях, когда работник выполняет определенные операции при недостаточном объеме имеющейся в его распоряжении информации”.
Нетрудно видеть, что все перечисленные ситуации являются фактически ситуациями выбора.
Иной подход предлагает Ю. Козелецкий. Он выделяет два основных типа ситуаций принятия решения.
1. Закрытые ситуации.
В этих ситуациях задано “множество гипотез о состоянии объекта... и установление диагноза состоит лишь в определении их вероятности и ее изменении под влиянием постепенно получаемой информации”, и неопределенность в этих ситуациях состоит в том, что “человек не знает, какая гипотеза из известного множества гипотез о состоянии объекта окажется истинной”.
Автор выделяет в этом большом классе закрытых ситуаций узкие
и широкие.
В первых (простых) имеется всего 2—6 гипотез о состоянии объекта (и, следовательно, такое же количество соответствующих действий), во вторых таких гипотез гораздо больше.
2. Открытые ситуации.
Эти ситуации характеризуются, по терминологии автора, “тотальной” неопределенностью: в них “множество действий”, “либо множество гипотез о состоянии объекта, либо ценность результатов не даны эксплицитно”. В связи с этим в процессе принятия решения человек должен “самостоятельно сформулировать множество гипотез по поводу неизвестного состояния объекта”.
К третьей группе классификаций можно отнести обобщенную модель деятельности оператора, предложенную В. П. Зинченко и Н. И. Майзель. Согласно этой модели, характер информационной подготовки решения (информационного поиска) детерминирует различные типы принятия решения.
Проблема логической формы детерминированности процедуры принятия решения исходной ситуацией рассмотрена в работе Л. Фогеля. Автор разработал шкалу логической сложности процесса принятия решения (дедуктивные, абдуктивные, индуктивные решения, решения, связанные с предвидением) и проиллюстрировал ее примерами автоматов соответствующей логической структуры.
Классификация В. В. Дружинина и Д. А. Конторова позволяет отнести принятие решения на перцептивно-опознавательном уровне (задачи восприятия и опознания) к информационным решениям,
а выработку способа действия при решении оперативных задач — к оперативным решениям.
В общем виде этапы информационной подготовки решения и процедуры принятия решения могут быть описаны следующим образом.
Информационная подготовка принятия решения сводится к процедурам, объединяемым в две группы: а) поиска, выделения, классификации и обобщения информации о проблемной ситуации;
б) построения “текущих” образов или операциональных концептуальных моделей. Процедура принятия решения может быть описана следующими операциями: а) предварительное выдвижение системы “эталонных гипотез”; б) сопоставление текущих образов (концептуальных моделей) с рядом эталонов и оценка одинаковости (сходства) между ними; в) коррекция образов (моделей), “сообразование” гипотез с достигнутыми результатами;
г) выбор эталонной гипотезы (или построение ее) или разработка принципа и программы действий.
Процесс решения перцептивно-опознавательной задачи, особенно этап информационной подготовки решения, тесно связан с поисковыми операциями — с поиском стимулов, признаков опознаваемых и декодируемых объектов, завершающимся формированием образа объекта.
Таким образом, существенной психологической характеристикой становления перцептивного образа и поисковых операций, его обеспечивающих, является интенсивная аналитико-синтети-ческая деятельность с вычленением на разных фазах процесса различных признаков объекта.
Аналогичные данные были получены одним из авторов при исследовании восприятия и опознания сложных объектов (зашум-ленных изображений). Выполненные экспериментальные исследования по восприятию зашумленных изображений позволили выдвинуть гипотезу о “сложноступенчатой” природе решения перцептивно-опознавательной задачи в этих условиях. В соответствии с этой гипотезой процесс решения подобной задачи включает:
а) “послойный” анализ, своего рода препарирование структуры изображений от слоев с крупноразмерными элементами к слоям с мелкоразмерными элементами;
б) ступенчато-этапную обработку информации в пределах слоя о функционированием аналитико-синтетических процедур в несколько тактов, циклично;
в) формирование “на выходе” слоев промежуточных образов с последующей их интеграцией в итоговый;
г) соотнесение этих образов с эталонами различного информационного содержания и определение эталона, изоморфного текущему образцу.
4. Психологический механизм принятия решения
Этапы развития явления трансформируются в структурные уровни его организации и выступают затем как функциональные ступени дальнейших творческих взаимодействий.
Это — всеобщий принцип развития. Рассмотрим его применительно к психологической проблеме принятия решения, опираясь на данные психологических экспериментов.
Прежде всего обратимся к этапам развития
психологического обеспечения принятия решения.
В результате экспериментального изучения умственного развития ребенка было выделено пять достаточно отличающихся друг от друга этапов.
Первый
из них характеризуется неспособностью действовать “в уме” (во внутреннем плане). Дети, находящиеся на этом этапе, способны решать задачи лишь во внешнем плане, манипулируя непосредственно вещами. Активность ребенка побуждается только практическими потребностями (для самого ребенка — “прапракти-ческими”). Способы действий не осознаются. Процессы и продукты действий слиты (не расчленены для самого ребенка). Цели формируются и достигаются под непосредственным контролем вещей. В основе регуляции действий лежит непосредственное восприятие ситуации. Эмоции — единственное, что выступает здесь в роли обратной связи.
На втором этапе
задачи также решаются лишь во внешнем плане, путем манипулирования вещами. Однако дети уже способны воспроизводить сложившиеся во внешнем плане действия по словесному указанию взрослого, т. е. связывать словесную модель ситуации с ее непосредственным восприятием. Верно, слово выступает здесь лишь как обычный “сигнал сигнала”: оно срабатывает, когда у ребенка уже имеется соответствующая программа, подготовленная яо внешнем плане. Дети на этом этапе способны воспроизводить во внутреннем плане продукты собственных действий, выражать их словесно, а следовательно, осознавать их. Однако попытки действовать непосредственно “в уме” приводят к “утере задачи”, к распаду деятельности. Манипулирование вещами происходит без достаточно осмысленного плана, замысла. Соотнесение частной и общей целей недостижимо: решение частной задачи превращается в самоцель, общая задача растворяется, выталкивается. Действия контролируются преимущественно вещами. Оценка эмоциональна, хотя внешние речевые указания уже начинают влиять и на выбор цели, и на контроль действия, и на его регуляцию, и оценку.
На третьем этапе
задачи могут быть решены манипуляцией представлениями вещей. Происходит расчленение продукта и процесса действия — способы действий (процессы) вскрываются, становятся доступными “оречевлению”, осознанию. Они составляют основу формирующихся операций. Слово приобретает качественно иную функцию. Оно становится не просто сигналом сигнала, а знаковым сигналом, который не только активизирует готовую команду, но может нести в себе зародыш собственной команды — зародыш программы действий. Прежде программа действий, соответствующая речевому сигналу, была скрыта внутри. Теперь намечается возможность ее вынесения во вне. До этого дети не имели способности к построению самокоманды. На данном этапе такая способность начинает складываться. Однако ее реализация еще сильно затруднена относительным несовершенством теперь уже организации внешнего плана действий: дети затрудняются в понимании условий задачи — у них нет достаточных данных для “считывания” значений знаковых сигналов в образованиях внешнего плана; они часто теряют задачу: “считывание” оказывается весьма сложной деятельностью. Вместе с тем существенно расширяется сфера стимуляции — появляются собственно познавательные потребности и целеполагания, хотя функцию контроля действий все еще выполняют преимущественно вещи, а в самостоятельной оценке результатов действий доминируют эмоции.
На четвертом этапе
задачи решаются также манипулированием представлениями предметов, но затем, при повторном обращении к задаче, найденный путь уже может составить основу плана повторных действий, каждое из которых теперь строго соотносится с требованиями задачи. Это обеспечивается переводом ряда образований внутреннего плана во внешний план, что дает известную свободу, намечающую отчетливо выраженную способность к самокоманде. Формируются интеллектуальные операции, которыми осуществляются самокоманды. Ход оперирования подвергается оценке, опирающейся на логические правила. Роль эмоциональной оценки тем самым ограничивается.
На пятом этапе
наметившиеся тенденции достигают полного развития. Способность к самокоманде сформирована. Действия систематичны, построены по замыслу, строго соотнесены с задачей. Если решающий сталкивается с задачей, для решения которой у него имеется готовая логическая программа, контроль за ходом ее решения и оценка оказываются всецело логическими.
Таковы основные этапы развития внутреннего плана действий. Дальнейшее совершенствование этого плана определяется закономерностями его связи с внешним планом: функционируя, внутренний план перестраивает и внешний. Образования внутреннего плана как бы спускаются на уровень внешнего, создавая тем самым более обширные возможности для совместного функционирования. Это осуществляется в ходе широкого овладения культурой, наращивания специальных профессиональных знаний и т. п.
Несмотря на отмеченные преобразования, в развитом интеллекте этапы его развития сохраняют свои отчетливые следы: они оказываются структурными уровнями его организации. Это ярко обнаруживается в решении творческих задач.
При нетворческой задаче развитый интеллект реализует готовые логические программы. Однако при творческой задаче картина меняется. Провал избранной программы отбрасывает организацию деятельности решающего на нижние структурные уровни интеллекта. Он повторяет смену типов поведении, характерных для каждого из этапов развития. Человек как бы карабкается по лестнице структурных уровней интеллекта. А лестница эта построена из трансформированных этапов развития. Структурные уровни организации интеллекта выступают теперь как функциональные ступени решения творческой задачи.
Огромное количество фактов, накопленное психологией творчества, полностью подтверждает высказанное положение. Это дает право рассматривать описанную здесь организацию интеллекта человека как выраженный в наиболее общем виде психологический механизм принятия решения человеком.
Сказанное выше дает право изобразить центральное звено психологического механизма принятия решения в виде двух проникающих одна в другую сфер. Внешние грани этих сфер представляют собой абстрактные пределы (асимптоты) дискурсивного мышления. Снизу таким пределом оказывается интуитивное мышление. За ним простирается сфера строго интуитивного мышления — мышления животных. Сверху — логическое. За этим пределом простирается сфера строго логического мышления — мышления современных вычислительных машин.
Нетрудно подметить, что объекты интуитивного мышления представляют собой вещи-оригиналы. Правда, это только в предельном случае. Вообще говоря, такими объектами могут быть и изобразительные модели оригиналов. Однако и здесь данные модели выступают не в специфической для них функции, не как собственно модели, но в функции оригиналов — как вещи. (Ведь можно все-таки перенести один из членов уравнения по другую сторону знака равенства вопреки законам математики!) Объекты логического мышления — модели в собственном смысле слова — знаковые, символические.
Что можно сказать о процессах интуитивного и логического мышления? Процесс интуитивного мышления неосознаваем. Он слит с продуктом. Способы интуитивных действий на уровне интуиции не выявляются. Процесс логического мышления, например дедуктивное умозаключение, осознан, расчленен с продуктом — способы действий выявлены и превращены в операции.
В чем своеобразие продуктов действий в отмечешных пределах?
Продукты интуитивных действий на полюсе объекта, т. е. объективно выраженные, опредмеченные, не могут противоречить объективной логике вещей: они непосредственно контролируются вещами. Например, перенося стул в обычных условиях, скажем, не в условиях пребывания в космосе, мы не можем оставить его висящим в воздухе, что легко осуществимо, если мы станем вычерчивать траекторию его перемещения на бумаге, т. е. будем манипулировать стулом в модельном плане. Стул-оригинал немедленно “поправит” наше действие, если мы вздумаем опустить его в воздухе.
Однако оценка продукта интуитивных действий субъективна. Она определяется его отношением к потребности, установке, мотиву и осуществляется эмоционально. Отсюда возникает возможность расхождения объективной и субъективной шкал оценок. Например, объективно ценное преобразование может не соответствовать установке, потребности, может быть не нужным. Тогда оно будет отброшено, и задача останется нерешенной.
Непосредственная оценка продукта логического мышления объективна. Это следует уже из того, что она осуществляется системой исторически выработанных обществом логических правил: что логически правильно, то ценно. Эмоциональная оценка здесь почти отсутствует, так как место потребности, установки занимает ее знаковая модель — символическая цель. (Отметим, что цель имеет знаковую природу, конечно, лишь в пределе. Помимо предельных случаев она может выражаться и представлением.) Конечно, логическая оценка объективна лишь относительно человека, решающего задачу: эта оценка — не следствие его произвола, она опирается на законы, “утвержденные человечеством”. Вместе с тем “утвержденную человечеством” логику мы называем субъективной диалектикой в отличие от диалектики объективной, диалектики природы.
Зная, что наша субъективная логика всегда ограниченна, нетрудно заметить, что отсутствие непосредственного контроля со стороны вещей-оригиналов создает на логическом пределе возможность нарушения законов объективной логики.
Дискурсивное мышление есть единство интуитивного и логического. Организация этого единства включает в себя иерархию плавно переходящих один в другой структурных уровней, представляющих собой трансформированные этапы описанного нами развития. Данные структурные уровни и превращаются в ситуациях творческих задач в функциональные ступени решения.
Первый уровень наиболее интуитивен. На линии, символизирующей данный уровень, лежит основание треугольника, изображающего объективный контроль и субъективную оценку. Вершина этого треугольника упирается в линию, символизирующую пятый уровень. Роль непосредственного объективного контроля и субъективной оценки затухает по мере подъема по структурным уровням организации дискурсивного мышления.
Пятый уровень наиболее логичен. К линии, символизирующей данный уровень, примыкает основание треугольника, изображающего субъективный контроль и объективную оценку. Вершина этого треугольника упирается в линию первого этапа. Роль субъективного контроля и объективной оценки гаснет по мере снижения по структурным уровням организации дискурсивного мышления.
В случаях, когда для решения задачи в опыте человека имеются готовые логические программы, решение их протекает на пятом уровне и не сопровождается сдвигами в эмоциональных показателях. Это экспериментально доказано, например, для выполнения достаточно сложных, незнакомых испытуемому счетных операций. Аналогичное наблюдается и на начальных стадиях решения творческих задач, когда человек прилагает к ним готовые логические программы, создавая тем самым исходный неверный замысел. Неадекватность таких программ (субъективная логика не подтверждается практикой) превращает задачу в творческую. Решение ее теперь возможно лишь с помощью интуиции. Это очевидно: мы исчерпали все свои знания, но все же задача не решена, подсказать ее решение нам могут только сами вещи. Организация деятельности человека смещается на нижние структурные уровни (и это очевидно: попробуйте, например, мысленно решить достаточно сложную проволочную головоломку). Здесь очень важно, какая при этом смещении возникает установка — отвечающая объективной шкале ценностей или нет. В ходе деятельности, направляемой вначале исходным логическим замыслом, формируется интуитивная модель ситуации, приводящая в удачных случаях к интуитивному решению.
“Удачные случаи” подробно исследованы нами и описаны в книге “Психология творческого мышления” и др. Решающая роль в этих случаях принадлежит побочным продуктам действия, т. е. тем элементам результата действия, которые не отвечают цели, а навязываются самими предметами, в преобразованиях которых мы ищем осуществление своей цели. Процесс интуитивного поиска не осознается. Осознаются лишь его продукты, удовлетворяющие имеющейся у нас потребности. Поэтому интуитивное решение и выступает как неожиданное, как то, что называли “озарением”, “инсайтом” и т. п.
Интуитивное решение всегда предшествует логическому. Этот феномен давно известен психологии творчества, хотя и оставался до сих пор непонятным. Нам он теперь ясен: иначе и не может быть, так как логическое решение возникает лишь на базе интуитивного, когда задача фактически уже решена. Логическое решение побуждается потребностью передать интуитивно найденное другому человеку, обосновать, доказать, использовать для решения более сложной однотипной задачи и т. п. Здесь-то и возникает необходимость выразить решение в языке, “оречевить” его, а иногда формализовать, иначе говоря, оформить логически.
Развернем характеристику этого механизма еще раз в несколько ином ракурсе. Обратимся сначала к традиционной психологии творческого мышления. Здесь ведущее место принадлежит проблеме “этапов творческого процесса” — стремлению выявить последовательность узловых моментов этого процесса и увидеть в ней его механизм. В более раннем периоде такое выявление опиралось на различия чувственных оттенков, сопровождающих творческий процесс, особое внимание уделялось бессознательной работе. Однако механизм бессознательной работы обычно относился здесь к “мировым загадкам”.
Более поздний тип схем сложился в итоге отказа не только от поисков механизма бессознательной работы, но и от признания ее как факта. Схемы стали “более строгими”, “более объективными” и приобрели, примерно, такой вид:
1. Осознание проблемы: а) возникновение проблемы, б) понимание наличных фактов, в) постановка вопроса;
2. Разрешение проблемы: а) выработка гипотезы, б) развитие решения, в) вскрытие принципа, г) выработка суждения, фиксирующего решение;
3. Проверка решения.
Данная шкала, действительно, может успешно применяться для описания хода решения сложной познавательной задачи. Но дело в том, что психологический акт мышления не совпадает с решением такой задачи.
Системно-структурный подход обнаруживает, что не только общественное, но даже индивидуальное познание нельзя объяснить, опираясь лишь на психологические закономерности,— познание нельзя психологизировать, сводить к психической деятельности.
Познавательная деятельность человека — это конкретная деятель” ность. Психология как абстрактная наука изучает лишь один из структурных уровней ее организации. Поэтому, если мы оставим за понятием “мышление” психологический смысл, его нельзя будет отождествлять с понятием “познание”, так как “мышление” будет в таком случае отображать лишь один из структурных уровней организации познания, его психологический механизм.
Познание, повторяю, один из конкретных видов деятельности. Оно порождается определенной потребностью — познавательной,— потребностью в получении новых знаний. Мышление же не привязано жестко к какому-либо одному виду конкретной потребности. Оно включается в деятельности самых разных видов и связывается с различными видами потребностей. Общая особенность таких конкретных деятельностей состоит в том, что все они направлены па творческое преобразование той или иной ситуации.
Рассмотренные нами традиционные “этапы творческой деятельности” есть этапы хода познавательной деятельности. Результат каждого из этапов специфичен лишь своей логической характеристикой или местом в ходе конкретной познавательной деятельности, т. е. тем, что еще не раскрывает психологической специфики решения творческой задачи. Этапы познавательной деятельности не совпадают с этапами творческого мышления. Содержание каждого из этапов познавательной деятельности может представлять особую задачу творческого мышления.
В смешении понятий “познание” и “мышление” заключено основное заблуждение всех кибернетических “теорий творчества”, неправомерное расширение идей “машинного интеллекта”: анализ показывает, что кибернетические модели отображают лишь логический структурный уровень познания и совсем не затрагивают психологических механизмов творческого акта.
Не следует умалять несомненные заслуги, практическую и теоретическую значимость логического моделирования познавательной деятельности. Но надо признать, что это моделирование находится за пределами психологического аспекта принятия решения и не вскрывает его основных образующих. Для изучения этого механизма необходимы иные — психологические — модели принятия решения. Они качественно отличаются от логических и их исследование вскрывает качественно иные закономерности.
В основу построения таких моделей нами был положен экспериментально установленный и изученный факт неоднородности результата действия человека, наличия в этом результате прямого (осознаваемого) и побочного (неосознаваемого) продуктов. Эта неоднородность — прямое следствие неоднородности структурной организации психического, его расчленения на надстроечный и базальный уровни.
Скажем несколько слов о прямом и побочном продуктах. Прямой продукт действия формируется на основе высшего уровня, характеризуемого осознанностью. Он отвечает сознательно поставленной цели и может быть непосредственно использован в сознательной организации последующих действий (осознаваемый опыт).
Побочный продукт формируется на низшем уровне, причем к нему относятся те образования этого уровня, которые не включаются в осознаваемую систему. Он возникает помимо сознательного намерения, складывается под влиянием тех свойств вещей и явлений, которые включены в действие, но не существенны с точки зрения сознательно поставленной цели.
Для пояснения характеристики побочного продукта воспользуемся следующим примером. Лежащие на столе бумаги сдувает ветер. У работающего за столом возникает потребность прижать их, используя первый попавшийся под руку предмет: книгу, пепельницу и т. п. Проделав в таких условиях нужное действие, человек нередко не может отдать себе отчета в том, каким именно предметом воспользовался, какое точно место занял предмет на прижатом им листе бумаги и т. п. (т. е. в том, что составляет побочный продукт). В словесном отчете выявляются лишь некоторые свойства предмета (объем, масса), существенные с точки зрения цели данного действия, т. е. того, что составляет прямой продукт. Равным образом человек не может непосредственно использовать побочный продукт в сознательной организации последующих действий. Непосредственно этот продукт выступает лишь в объективно зафиксированном результате предметного действия — в преобразованиях объекта.
Специальное экспериментальное исследование, опирающееся на метод, открывающий возможность психологического проникновения в область непосредственно не отображаемых явлений (метод анализа результа предметного действия), показало, что побочный продукт существует не только в преобразованном объекте. Данное преобразование фиксируется — психически отражается — и субъектом и при известных обстоятельствах оно может принять участие в регуляции последующих действий (неосознаваемый опыт).
Ситуация творческой задачи обрабатывается вначале дискур-сивно, при опоре на сознательно организованный опыт. Для решения творческой задачи такого опыта недостаточно. Это и порождает потребность в новом знании. В ходе конкретной деятельности возникает другой опыт — неосознаваемый, который иногда может содержать в себе ключ к решению творческой задачи. Этот опыт и проявляется в удачный момент в виде неожиданной “подсказки”.
Неосознаваемый опыт, объективно содержащий в себе ключ к решению, малоэффективен, если он сложился в действиях, предшествующих попыткам решить задачу. Он становится эффективным, формируясь на фоне целевой поисковой доминанты, на фоне яркого интереса к задаче, в условиях, когда цель решить задачу превращается в ведущий мотив, когда мотив смещается на цель, когда господствует не “внешняя”, а “внутренняя” мотивация, когда ищущего “захватывает сам процесс поиска”, когда ищущий “постоянно держит задачу в голове и не может от этого избавиться”.
Эффективность неосознаваемого опыта возрастает, когда исчерпываются неправильные приемы решения задачи, но еще не гаснет поисковая доминанта, не теряется интерес к задаче, не исчезает стремление найти решение. Влияние неосознаваемой части действия тем эффективнее, чем менее содержательна сама по себе ее осознаваемая часть.
Перечисленные закономерности наиболее жестко связаны с получением интуитивного решения, интуитивного эффекта. Они отчетливо проявляются в ситуациях, объемная сложность (число смысловых единиц) которых минимальна и найденный способ решения совпадает (или почти совпадает) с самим решением, т. е. не возникает необходимости специальной реализации этого способа, связанной с превращением его в принцип. Такие задачи, оставаясь творческими, не являются проблемами.
Мы различаем в данном случае творческую задачу и проблему на следующем основании. Творческая задача всегда мыслительная, но она может и не быть познавательной (или может совпадать с элементарной познавательной задачей). Ее можно и нужно решать, не приобретая предварительно на осознаваемом уровне новых знаний. Такую задачу не надо “ставить”; она ставится самой ситуацией. В итоге решения мыслительной задачи (если она совпадает с элементарной познавательной) возникает новое знание, полностью удовлетворяющее необходимому видоизменению ситуации.
Проблема — это сложная познавательная задача. Если она выражена лишь ситуативно, ее надо превратить в проблему. Для этого необходимо путем гипотетических обобщений преобразовать проблемную ситуацию в ситуацию мыслительной задачи. Затем проблему надо исследовать: выработать стратегию решения, расчленить на ряд элементарных задач, превращая их в мыслительные. В ходе решения проблем обязательно возникают новые знания, выполняющие подсобную роль в общем решении. Ведущее звено процесса познания здесь многократно переходит с одного уровня на другой. В проблемных ситуациях полученное решение одной элементарной задачи вновь используется как принцип действия в другой, более сложной ситуации. Однако способ действия, выработанный в итоге решения исходной задачи, вначале еще очень ограничен и приводит к успеху только в весьма близкой, сходной ситуации. Действия на этой ступени еще недостаточно абстрагированы. Для превращения частного способа в принцип надо углубить уровень абстракции, “отфильтровать” действие, объективно содержащее принцип, от чувственных элементов ситуации, зачастую случайных. Это и есть то, что мы называем формализацией интуитивного эффекта.
Такой формализации благоприятствуют следующие (экспериментально выявленные) условия:
.включение деятельности в контекст более широкой задачи, в которой результат предшествующего решения должен выступить как операция, как способ решения более широкой задачи; постановка теоретической задачи (т. е. такой, где цель заключается не в достижении практического результата, а в выявлении способа, которым такой результат уже получен).
Для успеха формализации способ решения предшествующей задачи целесообразно доводить до известной степени автоматизации (т. е. смещать его в структуры внешнего плана, на низшие структурные уровни организации дискурсивного мышления), достаточной, чтобы действовать данным способом как средством, т. е. оперировать им как целостным образованием. Во всех этих случаях важное значение имеет оптимальный выбор объемной сложности ситуации.
Как легко заметить, психологический механизм принятия решения применительно к ситуациям предельной сложности слагается из двух узлов: из преобразования познавательной проблемы в мыслительную задачу и из решения мыслительной задачи. Принятие решения в любых ситуациях на психологическом уровне осуществляется именно по данному механизму. Здесь необходимо еще раз подчеркнуть, что данный механизм есть механизм принятия творческих решений, т. е. тех, которые нельзя получить непосредственно, опираясь на аппарат логики. Но психологически такой механизм представляет наибольший интерес. Конечно, любая сфера логической интеллектуальной деятельности человека вместе с тем и психологична, поскольку, например, любые дедуктивные операции, совершаемые мыслящим человеком, имеют строго определенный психологический механизм, четкость работы которого — необходимое условие соответствия хода этих операций правилам дедукции. Однако логическая сторона интеллектуальной деятельности может быть отвлечена от ее психологического механизма (строго говоря, он представляет собой своего рода стереотип), от познающего субъекта, в то время как ее интимно-психологическая сторона не допускает подобного отвлечения.
Таким образом, в центре проблемы принятия решения, рассматриваемой на психологическом уровне, оказывается решение мыслительной задачи. Это обстоятельство открывает путь к преодолению казалось бы непреодолимого, т. е. к возможности охвата всего бесконечного многообразия конкретных ситуаций: принятие решения в любых из них протекает по одному и тому же психологическому механизму. Различия здесь состоят лишь в том, что разная сложность конкретных ситуаций требует различной меры развертки психологического механизма (или предъявляет разные требования к уровню его развития у того или иного человека). Во многих случаях такой механизм развертывается лишь частично. (Равным образом у многих людей развитие этого механизма застывает, не достигая высшего этапа, чем и объясняется, что принятие адекватных решений в ситуациях, трудность которых требует полного развития психологического механизма, оказывается для них принципиально невозможным.)
Можно говорить, конечно, не только о творческих решениях (т. е. о тех, которые не могут быть получены только логически), не только о продуктивных (тех, которые выводятся логически), но и о нетворческих — репродуктивных.
Однако репродуктивное решение психологически не показательно, формирование психологической структуры таких решений уже завершено. Функционирует лишь “репродуктивное психическое”, которое оказывается “переброшенным” на нейрофизиологический уровень.
Именно в таких условиях и возникает иллюзия, будто бы мозг работает сам по себе (“концепция антидеятельности”). В действительности же нейрофизиологическая работа мозга всегда прямо или косвенно направляется, организуется взаимодействием субъекта с объектом. В основе репродуктивных решений лежит ранее смоделированное в мозгу адекватное данному решению взаимодействие субъекта с объектом (что достигается либо творческим путем, либо продуктивной деятельностью, либо обучением, включающим в себя и то, и другое). Репродуктивные решения опираются на воспроизведение таких моделей. До тех пор, пока они соответствуют условиям, ситуации, творческое взаимодействие субъекта с объектом не развертывается. Поэтому интерес здесь могут представить только те обстоятельства, которые мешают, препятствуют срабатыванию уже сложившихся моделей.
Данные о психологическом механизме принятия решения, полученные в свете абстрактно-аналитического подхода, приобретают значение не только в контексте аналити-ко-синтетических моделей. Они непосредственно приложимы и я совершенствованию эмпирических представлений.
Конечно, свое действительное значение они приобретают в системе фундаментальных знаний. В направлении разработки таких знаний уже сейчас можно наметить некоторые пути распространения, абстрактно-аналитического подхода на выработку представления о механизме общественного познания (социальный уровень “принятия решения”), индивидуального познания (социально-психический уровень — “стык”), на выработку представлений о формировании коллектива и специфических механизмах принятия коллективного решения. Весьма важен также соответствующий прорыв к нижним уровням — к распространению абстрактно-аналитического подхода на трактовку нейрофизиологических механизмов принятия решения.
5. Выводы
Содержательная детерминация процедуры принятия реше ния реализуется по-разному на различных уровнях принятия ре шения, На перцептивно-опознавательном уровне особенност] информационного поиска и уровень сформированности перцеп тивного образа обеспечивают избирательность актуализации построения тех или иных гипотез. При формировании способ, действия (на рече-мыслительном уровне) уровень обобщенносп программы действия соответствует уровню обобщенности прин ципа действия, хотя и отстает от него.
Процесс принятия решения на обоих этапах (подготовю и собственно принятия решения) является продуктивным
“вы черпыванием” из объекта нового содержания посредством вклю ченйя его во все новые системы связей. Это выражается в изме нении уровня обобщенности выделяемых свойств объекта (выявление все более существенных свойств объекта, изменение алфавита его признаков, укрупнение единиц восприятия).
Процедура принятия решения, как правило, состоит не iмеханическом подборе, а в избирательной актуализации или построении гипотез (на перцептивно-опознавательном уровне). а также в специальном построении способа действия (на рече-мыслительном уровне).
Факты содержательной зависимости этапа собственно принятия решения от этапа информационной подготовки решения, с одной стороны, и относительной “отставленное”, самостоятельности процедуры принятия решения — с другой, позволяют ставить вопрос о необходимости специальной организации и отработки обоих этапов при решении различных прикладных задач (технико-информационное обеспечение деятельности человека-оператора в АСУ, профессиональное обучение и т. д.).
Чисто психологическое исследование принятия решения должно, следовательно, абстрагироваться от массы других факторов, детерминирующих это явление, прежде всего от социальных и физиологических (конечно, знание их, владение ими для психолога не только полезно, но в известной мере и необходимо, однако это не составляет его специфической исследовательской задачи). Только при условии отчета о таком абстрагировании становится ясным то, что мы выдвигаем в качестве психологического механизма принятия решения.
6. Тесты
Испытуемый
Андрей Борисович
18 лет
Учащийся
Тест 1 Лидерство
Чувствует ответственность за все многое берет на себя
Тест 2 Обаятельность
Есть обаяние, приятный в общении человек
Тест 3 Нервность
Спокоен, уравновешен
Тест 4 Внимательность
Высокая степень внимания
Тест 5 Тест на темперамент Айзенка
Сангвиник, экстраверт
Тест 6 Благоразумность
Прекрасное чувство меры, знает свои возможности
Тест 7 Уверенность в себе
Свободен от опрометчивых поступков, есть малая доля неуверенности
Тест 8 Терпимость
Непреклонен и упрям, стремится навязать свое мнение
Тест 9 Артистические наклонности
Такого человека врядли остановит красота заката
Выводы: Самоуверенный человек в реальности, действительно объективен в самооценке. Удивительно, что все тесты очень точно отразили реальную жизнь.
7. Литература
1. Анохин П. К “Принятие решения в психологии” М., 1974
2. Курчиков Л. Н “Неопределенность и определенность” М., 1972
3. Рубинштейн С. Л. “Основы психологии” М., 1984
4. “Психология и педагогика” Под ред. А. А. Радугина М., 1996
|
