По правде говоря, английским читателям лучше знакомы не эти фрагменты легенды об Артуре. Образ, с которым сегодня чаще всего ассоциируется это имя в сознании читателя, - не Артур в ипостаси бога, а Артур "благородный король", основатель знаменитого Круглого стола, из-за которого он посылает своих верных рыцарей "охранять земли и искоренять зло человеческое", как сказано в "Королевских идиллиях" Теннисона. Эта концепция обязана своим происхождением даже не "Смерти Артура" сэра Томаса Мэлори, а именно "Королевским идиллиям" Теннисона, однако надо отметить, что Теннисон настолько осовременил старинное предание, что в его версии от старинного Артура не осталось практически ничего, кроме имени. Справедливости ради надо признать, что поэт и сам признается, что его творение имеет лишь косвенное отношение к славному герою, ибо ...седой король, чье имя - древний призрак, А образ сходит, словно мгла, с вершин Туда, где дремлет кромлех[1], в книге Гальфрида[2] Приписанный ему иль Маллеору...
[1] Кромлех (валлийск. cromlech от crom - изогнутый и llech - плоский камень) - архаическое сооружение, состоящее из двух и более необтесанных каменных монолитов, стоящих вертикально прямо на земле и накрытых сверху массивной каменной плитой. Служило в качестве надгробного монумента, дольмена (прим. перев.) [2] Гальфрид - Гальфрид Монмутский, средневековый английский историк, книги которого широко используют легенды и мифы, возводя их в ранг исторических источников, автор "Истории бриттов" (прим. перев.) Однако на самом деле он всего лишь воспользовался старинной легендой для создания идеального образа совершенного английского джентльмена - титул, на который едва ли стал бы претендовать реальный Артур. В этом образе уже практически не осталось никаких следов его мифологического прототипа. Сказанное в значительной мере относится и к знаменитой книге Мэлори. Мы можем быть совершенно уверены в том, что добрый сэр Томас даже не подозревал, что персонажи, которых он столь подробно описывает, некогда могли не иметь ничего общего с теми христианскими рыцарями, в коих они превратились на страницах французских романов, легших в основу его компиляции, созданной уже в XV веке. Старинные боги время от времени подвергались весьма и весьма активной эвгемеризации[1]. Персонажи "Четырех Ветвей Мабиноги" всегда воспринимались исключительно как боги. Однако в более поздних валлийских преданиях их божественные одежды уже порядком поистрепались и висят на них лохмотьями, а первые же норманнские интерпретаторы этих преданий придают бывшим богам еще более явные человеческие черты. К тому времени, когда Мэлори в XV веке создавал на основе иноязычных романов свою знаменитую "Смерть Артура", старинные образы успели измениться настолько, что читателям, знавшим богов еще в их древних ипостасях, было бы очень нелегко узнать их черты и деяния под масками средневековых рыцарей.
[1] Эвгемеризация - псевдоисторическая интерпретация мифов, наделение их персонажей чертами реальных исторических лиц (прим. перевод.).
Мы выбрали "Смерть Артура" Мэлори в качестве наиболее полного образчика сочинений Артуровского круга, отдав ей предпочтение перед более ранними валлийскими поэмами и преданиями. Это объясняется тремя причинами. Во-первых, "Смерть Артура" - это par exellence английский роман об Артуре, из которого черпали сведения об этом персонаже все последующие авторы, включая и Теннисона. Во-вторых, множество памятников иноязычной литературы, посвященных жизни и подвигам Артура, просто невозможно вместить в тесные рамки отдельной главы. В-третьих, тонкий вкус и чутье Мэлори помогли ему отобрать лучшие и наиболее типичные памятники иноязычных литератур и искусно вплести их образы в ткань своего произведения. Поэтому мы встречаем в нем большинство наших старинных британских богов как из более ранних пантеонов, так и из круга персонажей, связанных с образом Артура, действующих на страницах "Смерти Артура" под маской средневековых рыцарей.
Кстати сказать, любопытно, что сэр Эдвард Стрэйхи в своем предисловии к изданию кэкстоновской версии "Смерти Артура" использует для общей оценки прозаической поэмы Мэлори практически тот же образ, которым столь эффектно воспользовался в свое время Мэттью Арнольд в своей книге "Исследования кельтской литературы", чтобы охарактеризовать подлинное содержание "Мабиногиона". "Мэлори, - пишет он, - воздвиг огромный и величественный средневековый замок, стенами которого служат обветшалые и даже кое-где превратившиеся в развалины творения прежних веков". По-видимому, Мэлори просто не представлял себе, до какой степени обветшали и стали руинами эти памятники седой древности, ибо он устраивает беспорядочную путаницу персонажей старинной мифологии. В его творении не только действуют рука об руку боги и герои древних и более поздних пантеонов, но даже одни и те же божества, слегка видоизменив имена, вновь и вновь проходят перед читателем в самых разных образах. Возьмем в качестве примера древнего бога смерти Аида. Приняв образ короля Брандегора, или Брандегориса (то есть Брана из Гоуэра), он приводит с собой пять тысяч вооруженных воинов, противостоящих королю Артуру, и в то же время под именем сэра Брандела, или Брандилеса (то есть Брана из Гвэлса[1]), является одним из рыцарей Круглого стола, сражающимся на стороне Артура, будучи его верным вассалом. Далее. Под именем Утер Пендрагон (Утер Бен) выступает отец Артура, тогда как в ипостаси короля Бана Бенвикского ("Квадратная ограда", что, вне всякого сомнения, означает то же самое, что Кэр Педриван у Талиесина и Карбонек у Мэлори) он предстает иноземным монархом, союзником Артура.
[1] Остров Грассхольм, сцена "Появление благородной головы"
Другой пример. Огирвран, отец Гвиневры, превратился в Леодегранса. Став королем Уриенсом, или Урьенсом, из Гора (Гоуэра), он женится на одной из сестер Артура, сражается против него, но в конце концов признает его своим сюзереном и упоминается в числе рыцарей Артура. В "Смерти Артура" Уриен может быть отождествлен с королем Рьенсом или Рионсом Северо-Валлийским и с королем Нентресом Гарлотским, а затем, меняя облики и имена, словно Протей британских богов, он неожиданно появляется в изолированном эпизоде в роли Балана, сражающегося со своим братом Балином до тех пор, пока они оба не убивают друг друга.
Нетрудно заметить, что божеств подземного царства в романах Артуровского цикла обычно можно узнать по тому, что они ассоциируются не с обжитыми и цивилизованными районами Англии, а с дикими и отдаленными землями севера и запада Британии и с еще более дикими и необжитыми островами. Подобно тому, как Бран и Уриен являются королями Гоуэра, Аравн, под покровом искаженных вариантов имени превратившись в Ангиша или Ангиссанса, становится королем Шотландии или Ирландии, то есть земель скоттов и гэлов, чьи владыки враждовали с бриттами. Пвилл, владыка Аннвна, точно так же выступает под двумя личинами. В качестве Пеллеса, "короля чужой страны" и Хранителя Св. Грааля, он являет собой персонаж большого мифологического значения, хотя его первичное происхождение и окружение столь же чужды позднейшей христианской ретуши, как чужды сам Пеллес и его королевский сан облику рыцарей Артура. Владыка Аида фигурирует в качестве "близкого сородича Иосифа Аримафейского"[1], человека, "не жалевшего сил ради укрепления христианства и святой церкви". Кроме того, он предстает в роли отца Элэйн (Элен), отдавшего ее в жены сэру Ланселоту и подарившего новобрачным пышную резиденцию под названием "Замок Блиан". Это название, как нетрудно показать, связано с одним из вассалов Пвилла по имени Тернион, упоминаемым в Первой Ветви "Мабиноги". Под другим именем - именем сэра Пеллеаса, героя идиллии Теннисона "Пеллеас и Эттар", - он предстает в новом варианте архаического мифа, получившего новую жизнь. После пассажа, описывающего его несчастную любовь к Эттар (или Эттард, как называет ее Мэлори), Пеллеас предстает женатым на Нимуэ - персонаже, чье первоначальное имя, Рианнон, меняется до неузнаваемости, превратившись под рукой безвестных переписчиков после ряда промежуточных вариантов в привычное Вивьен. С Пеллесом, или Пеллеасом, ассоциируется его сын, король Пеллеан, или Пелам, а также Хранитель Грааля, которым мог быть не кто иной, как сам Придери. Как и прежде, в ипостаси божества в "Мабиноги Мэта", он терпит поражение от одного из богов света. Однако его победителем на этот раз выступает не Артур, ставший преемником Гвидиона, а Балин, то есть все тот же галло-британский бог Солнца Беленус.
[1] Иосиф Аримафейский - согласно Евангелию, тайный ученик Иисуса Христа, выкупивший после распятия Его тело у римлян и положивший Его в своем гробе, собрав капли Его крови в особую чашу. Именно эта чаша с кровью Христа со временем получила название Святого Грааля. По преданию, после вознесения Христа Иосиф Аримафейский уехал в Британию, где построил первую в мире церковь во имя Пречистой Девы Марии. Он же посадил в Гластонбери терновник, проросший из веточки тернового венца Спасителя. С тех пор в Гластонбери ежегодно в день Рождества Христова по православному календарю (25 декабря по старому стилю, 7 января по новому) происходит чудо цветения терновника С 1929 г возникла традиция подносить цветы гластонберийского терновника в качестве рождественского дара правящему монарху Великобритании (прим. перев.) Другое божество тьмы, Гвин ап Нудда, предстает читателю сразу под тремя разными именами. Этот персонаж, которого Мэлори в своей "Смерти Артура" называет и сэром Гвинасом, и сэром Гуинасом, и даже сэром Гвенбаусом и который есть не кто иной, как староваллийский бог Гвинвас (или Гвин), неизменно выступает на стороне Артура. Корнуолльский Мелвас, образ которого разделился, превратившись сразу в двух рыцарей, делит между ними и свои привычные атрибуты. В качестве сэра Мелиаса или Молеуса де Лиля (что означает "Островитянин")[1] он является рыцарем Круглого стола и во время конфликта между Артуром и Ланселотом принимает сторону последнего, сражаясь против короля. Однако в ипостаси сэра Мелиагранса, или Мелиаганса, он, как и в более старых мифах, похищает королеву Гиневру и увозит ее в свой замок. В то же время под сомерсетширским именем Аваллон или Аваллах он принимает участие в эпизоде со Св. Граалем. Король Эвелэйк становится сарацинским правителем, которого Иосиф Аримафейский обращает в христианскую веру и увозит с собой в Британию. С патетическим энтузиазмом новообращенного он пытается завладеть священной чашей, но не удостаивается такой чести. Однако в качестве воздаяния за благочестивое усердие Промысел Божий обещает ему, что тот не войдет во врата смерти, пока не увидит собственными глазами, как рыцарь его крови в девятом колене его потомков получит Св. Грааль. Это сделал сэр Персиваль, и король Эвелэйк, которому тогда исполнилось триста лет, мирно почил.
[1] Де Лиль (франц. Le l'Isle) - букв. "С острова" (прим. перев.).
Переходя от богов тьмы к божествам света, мы видим, что в "Смерти Артура" фигурирует немало этих небожителей. Ллудд, излюбленный персонаж ранних мифов, становится под пером Мэлори королем Лотом, или Лотом Оркнейским, в результате любовной истории с женой которого Артур становится отцом ее ребенка - будущего сэра Мордреда. Кроме того, супруга Лота была и матерью сэра Гавэйна, или Гавэна, рождение которого Мэлори, правда, никак не связывает с Артуром, хотя первоначальный вариант мифа заключал в себе именно такую коллизию. Сэр Гавэйн из артуровской легенды - тот же персонаж, что и валлийский Гвалхмей, преемник еще более ранней фигуры, Ллеу Ллоу Гиффеса, точно так же как сэр Мордред, валлийский Медравд - является наследником брата Ллеу, Дилана. И подобно тому, как сэр Мордред сохраняет мрачный характер Медравда, так и сэру Гавэйну даже у Мэлори присущи атрибуты солнечного божества. Мы узнаем, это его силы постепенно возрастают от рассвета до полудня, а затем вновь и так же постепенно сходят на нет на закате. Это - осколок языческой символики, весьма соответствующий образу сэра Эдварда Стрэйхи, который в средневековых преданиях предстает этаким древним камнем посреди кирпичей более позднего здания.
Зевс позднейшего цикла, Эмрис или Мирддин, выступает в "Смерти Артура" под обоими этими именами. Имя Эмрис превращается в Борс, и король Борс Галльский становится братом короля Бана Бенвикского - то есть все того же Брана "Квадратная ограда", бога-богатыря подземного царства. Мирддин же никогда не является читателю в таком обличье. Еще более популярный персонаж, Мерлин, сохраняет черты и атрибуты небесного божества. Он стоит как бы в стороне от рыцарей и почитается значительно выше их, обладая в некоторых случаях даже более высоким статусом, чем сам король Артур, по отношению к которому он занимает примерно такое же положение, какое занимает в "Мабиноги" Мэт по отношению к Гвидиону. Как и Мэт, он выступает в роли чародея; как и Мэт, слышит в этом мире любое слово, сказанное даже самым слабым шепотом, если только ветер подхватит его; более того, он является практически всеведущим. Рассказ о его исчезновении в том виде, в каком он представлен в "Смерти Артура", является лишь переделкой и расширением первоначальной истории, когда мифологическое начало уступает место фактору, который романисты именуют "женской линией". Всем известно, что великий волшебник воспылал безумной страстью к некой "деве озера", которую Мэлори именует Нимуэ, а Теннисон - Вивьен. На самом деле под обоими этими именами выступает все та же Рианнон. Как сказано в "Смерти Артура", "Мерлин не желал оставить ее в покое, он хотел всегда быть рядом с ней... она ужасно утомилась от него, однако ей приходилось держаться с ним как нельзя более галантно, ибо она испытывала страх перед ним, потому что юн был сыном дьявола, и она никоим образом не могла избавиться от него. Однажды случилось так, что Мерлин предстал перед нею в скале, в которой заключено великое чудо, и с помощью своих чар сделал так, что скала эта превратилась в камень. И тогда она, прибегнув к женской хитрости, упросила Мерлина забраться под этот волшебный камень, чтобы выведать для нее какие-нибудь чудеса. Когда же Мерлин послушался ее, она устроила так, что он, несмотря на все свои старания, уже никогда не мог вернуться из-под камня обратно. И тогда она поспешно покинула Мерлина и скрылась".
Могилу Мерлина, оказавшегося заживо погребенным, и сегодня можно видеть в конце долины Валь дес Феес в Бресильенском лесу в Бретани, Франция. Каменная башня, возвышающаяся над ней, являет собой весьма прозаический аналог знаменитой башни из воздушной пряжи, в которой небесный бог, по преданию, вкушает вечный покой. И все же эта каменная усыпальница далеко не столь непоэтична, как кожаный мешок, в который Рианнон, этот первоначальный прообраз Нимуэ, бросила своего пленника Гвавла - прототип Мерлина, словно барсука в мешок (см. главу 19 - "Приключения богов Аннвна").Элен, супруга Мирддина, встречается у Мэлори в образах сразу пяти разных Элэйн. Двое из них являются женами бога тьмы, носящего имя короля Бана и короля Нентреса. Третья названа дочерью короля Пеллинора - персонажа, чье происхождение остается неизвестным. Но двумя наиболее известными из них являются дамы - возлюбленные сэра Ланселота: Прекрасная Элэйн, Элэйн Прелестная, Элэйн Дева-Лилия Астолата [1], и более счастливая, хотя и не столь прекрасная, Элэйн, дочь короля Пеллеса и мать Галаада, сына сэра Ланселота.
[1] История этой Элэйн представлена в "Королевских идиллиях" Теннисона и в "Смерти Артура" сэра Томаса Мэлори.
Итак, теперь, когда все наиболее крупные персонажи британской мифологии перечислены в их новой ипостаси - образах рыцарей и заняли свои места в артуровской легенде, самое время обратиться к реальному содержанию романа сэра Томаса Мэлори. Его внешний, событийный план - история Артура, короля Британии, которого большинство современников Мэлори без тени сомнения считали вполне реальным историческим лицом. Вокруг этой центральной темы и сосредоточено описание правления Артура и его деяний, поданное в форме отдельных эпизодов, повествующих о славных подвигах рыцарей, составлявших, по преданию, нечто вроде элитарной королевской гвардии. Но, за исключением этой "исторической" канвы, страдающей явными преувеличениями и искажениями, весь цикл романов, в сущности, сводится к нескольким основным мифам, предстающим перед читателем не только в пересказе, но и в основательной переработке под пером многочисленных компиляторов. Норманнским беллетристам, перерабатывавшим "Matiere de Bretagne"[1], мифология бриттов предстала в процессе активной трансформации, когда одни боги уже успели стать смертными воинами, а другие превратились в друидов и магов, обладающих столь же земными чертами. Под пером этих компиляторов британские воины стали норманнскими рыцарями, совершающими подвиги доблести и чести при дворах славных монархов, черпая вдохновение в фантастических описаниях рыцарских добродетелей, культивируемых трубадурами, в то время как друиды почти отказались от своей друидической практики, попахивающей языческим варварством, и обратились к обыкновенной магии, распространенной у всех латинских или, лучше сказать, романских народов. Более того, когда реальное содержание и raison d'etre[2] этих преданий забылись и отошли в прошлое, их адаптаторы и переработчики получили, так сказать, полную свободу действий. У большинства авторов романов были свои собственные любимые герои и персонажи, которых они и делали центральными фигурами своих новелл. Сэр Гавэйн, сэр Персиваль, сэр Тристан и сэр Овэйн (все они, по-видимому, некогда выполняли у бриттов роль местных солнечных богов) выступают в качестве центральных персонажей в романах, названных их именами, и в историях о малодостоверных деяниях христианизированных рыцарей мало что напоминает об их языческом происхождении.
[1] "Matiere de Bretagne" (франц.) - "Анналы Британии" (прим. перев.) [2] Raison d'etre (франц.) - здесь: смысл (прим. перев.) И лишь огромному труду ученых мы обязаны возвращением к читателю событий и имен, давно и прочно забытых уже к тому времени, когда из-под печатного пресса Какстона вышла знаменитая книга Мэлори. Но забвение не есть уничтожение, и древние мифы в их новой оболочке сохранили все свои прежние черты, подобно тому как геологи находят в скальных породах окаменелости следы древней жизни. В таком качестве они и донесли до нас три ключевых мотива, играющих огромную роль в кельтской мифологии: рождение бога Солнца, битва между силами света и тьмы и набеги на Аид добрых богов света, предпринятые ради блага рода человеческого.
Первый из этих мотивов подробно рассмотрен в главе 23, "Явление Артура в мифологии". В ней представлен пересказ мифологической истории появления солнечного бога, изложенной в "Мабиноги Мэта фаб Матонви". Артур просто-напросто сменил Гвидиона. Вместо Аранрод, супруги одряхлевшего архаического бога небе Нвивра, мы видим жену короля Лота, столь же ветхого небесного бога Ллуда. Ллеу Ллоу Гиффес вновь появляется в образе сэра Гавэйна (Гвалхмея), а Дилан превращается в сэра Мордреда (Медравда), а мудрый Мерлин, Юпитер новой системы персонажей, занимает место своего столь же премудрого прототипа, Мэта. С этим первым мифологическим мотивом связан второй - битва между силами света и тьмы. В "Смерти Артура" встречаются сразу несколько версий этого сюжета. Ведущее место среди них занимает восстание представителя злых сил, сэра Мордреда, против Артура и сэра Гавэйна, напоминающее более архаические противостояния Балана, то есть бога тьмы Брана, и Балина - солнечного бога Беленуса; при этом смертельный удар Пелламу, Придери в старых мифах наносит тот же самый Балин, или Беленус.
Этот мифологический сюжет имеет и более расширенную форму, в которой борьба между силами света и тьмы ведется за обладание прекрасной девой. Так (не вдаваясь в околичности), можно вспомнить, что за руку Гвенвифар боролись Артур и Медравд, или, в более ранней версии мифа, Артур и Гвин. В "Смерти Артура" Гвину, чье корнуолльское имя Мелвас превратилось в искаженное "сэр Мелиагранс", удается похитить Гиневру, но спасает ее уже не Артур. Эта роль или, лучше сказать, привилегия достается новому герою - сэру Ланселоту, который преследует Мелиагранса, одерживает победу над ним, убивает коварного соперника и спасает прекрасную пленницу. Однако необходимо заметить, что в ранних преданиях образ сэра Ланселота, к немалому удивлению тех, для кого артуровские саги без Ланселота и королевы Гиневры кажутся чем-то вроде "Гамлета" без Гамлета, совершенно не встречается. Валлийские песни и предания единодушно молчат о нем, так что его, по всей вероятности, следует считать порождением фантазии норманнских беллетристов, незаметно приписавших своему герою доблестные деяния, которые ранее приписывались другим рыцарям. Однако романизированные переложения этих двух мифов авторами "Matiere de Bretagne" представляют для нас куда меньший интерес, чем обработка третьего. Привлекательность артуровских легенд заключается не только в описании битв Артура и любовных перипетий его супруги Гиневры, но и в том, что обеспечило этим историям столь долгую и прочную популярность, - мы имеем в виду христианское предание о борьбе за Св. Грааль. Влияние этой легенды, послужившей источником вдохновения для бесчисленных произведений литературы, изобразительного искусства и музыки, столь велико и многообразно, что попытка свести его первоисточники, как и истоки артуровских легенд вообще, к язычеству представляется почти кощунственной, ибо оно практически не сказалось на его поистине мистическом очаровании. Тем не менее вся эта легенда явно восходит к куда более примитивным языческим мифам, повествующим о волшебном неиссякаемом котле плодородия и вдохновения.
В более поздних романах Св. Грааль являет собой священную христианскую реликвию, обладающую чудодейственными свойствами. В "Смерти Артура" рассказывается о том, что в ней возлежал Пасхальный Агнец, съеденный Господом и апостолами на Тайной вечере, а после крестной смерти Иисуса Христа его тайный ученик, Иосиф Аримафейский, собрал в Святой Грааль капли крови Спасителя. Но прежде чем быть отождествленным с этим преданием, древний миф рассказывал о магическом котле, присутствующем во всех ответвлениях кельтской мифологии. Это и знаменитый "Непустеющий котел" Дагды, способный накормить всех и никого не оставить недовольным (см. главу 5, "Боги гэлов"), и котел обновления Брана, возвращающий мертвых к жизни (см. главу 20, "Сватовство к Бранвен и голова Брана"), и котел Великана Огирврана, из коего появились на свет музы (см. главу 23, "Явление Артура в мифологии"), и котел, захваченный Кухулином у короля Города Теней (см. главу 12, "Ирландская Илиада"), и котел, отвоеванный Артуром у владыки Аида (см. главу 23, "Явление Артура в мифологии"), а также еще целый ряд мифических сосудов, обладающих волшебными свойствами. При переходе от языческой версии к ее христианизированной переработке изменения затронули едва не все черты древнего мифа. Так, взять хотя бы основные атрибуты котла, захваченного Артуром, и перечисленные Талиесином в его "Похищении в Аннвне". Котел этот принадлежал Пвиллу и его сыну Придери, которые жили в Потустороннем мире, носившем, помимо прочих титулов, и такие названия, как Поворачивающийся замок, Четвероугольный замок, Замок веселья, Королевский замок, Стеклянный замок и Замок богачей. Это волшебное место было со всех сторон окружено морем, и попасть туда иным путем было практически невозможно. Там не было недостатка в вине, и счастливые обитатели того мира проводили время, пируя, и услаждаясь музыкой, и предаваясь всем радостям жизни, не знающей ни болезней, ни старости. Что же касается котла, то он по наружному краю был украшен сверкающими жемчужинами; огонь под ним поддерживали своим пламенным дыханием девять дев; из этого котла, вне всякого сомнения, звучали слова пророческой мудрости, и, в довершение всех чудес, он никогда не готовил пищу для лжеца и труса (см. главу 23, "Явление Артура в мифологии"). Итак, это дает нам обширный объем материалов, позволяющих провести параллель между языческим котлом и христианской чашей, Святым Граалем.
В поисках таких параллелей нам не придется идти слишком далеко, ибо большинство их можно найти в самом романе сэра Томаса Мэлори. Этот мистический сосуд принадлежал королю Пеллесу, то есть Пвиллу, который хранил его в замке под названием Карбонек. Это название под пером маститых филологов обрело форму Кэр баннавг, что означает "квадратный" или "четырехугольный замок", то есть, другими словами, это тот самый Кэр Педриван, который упоминается в поэме Талиесина. О характере же места, именуемого Замком богачей и Замком веселья, где "густое вино лилось рекой, и его пили все", мы находим в тексте "Смерти Артура" целых два упоминания. Одно из них повествует о том, как после явления Грааля - принесенного, кстати сказать, девой или ангелом - весь замок наполнился дивным благоуханием, и каждый из рыцарей обнаружил на столе перед собой всевозможные яства и напитки, какие только можно себе вообразить. Грааль недоступен для взоров грешников (христианская облагороженная версия мысли о том, что котел не станет варить пищу для трусов и лжецов), однако один взгляд на него исцеляет достойных от ран и хворей, а рядом с Граалем не страшны ни болезни, ни старость: последний из этих атрибутов не упоминается Мэлори, но присутствует в более позднем романе под названием "Святой Грааль". И хотя у Мэлори мы не встречаем никаких упоминаний ни о котле, окруженном со всех сторон водой, ни о "поворачивающемся" замке, достаточно отложить "Смерть Артура" и взять в руки "Святой Грааль", чтобы найти оба. Гвалхмей, прибыв к замку короля Пелеура (Придери), видит, что тот окружен со всех сторон водой, а Передур, оказавшись на том же самом месте, изумленно замечает, что замок этот поворачивается, да притом так быстро, что даже обгоняет ветер. Более того, лучники, стоящие на стенах замка, стреляют настолько метко, что их стрелам не могут противостоять никакие доспехи, чем и объясняется странная строка из поэмы, гласящяя, что из всех воинов, ушедших с Артуром в поход, из Кэр Сиди вернулись лишь семеро.
Весьма показательно, что сам Артур никогда не делает попытки овладеть Граалем, хотя его языческий прототип в более древнем мифе и захватывает прообраз Святой чаши. У Мэлори мы находим сразу четырех соперников - претендентов на мантию Артура: это сэр Пеллеас, сэр Борс, сэр Персиваль и сэр Галаад. Первого из них, сэра Пеллеаса, можно сразу сбросить со счетов. Дело в том, что Пеллеасу, бывшему Пеллесу или Пвиллу, было незачем искать Грааль, ибо он некогда был владельцем ее прообраза. Участие в поисках сэра Борса также весьма сомнительно, ибо Борс - не кто иной, как бывший Эмрис, или Мирддин. Если обратиться к старой британской мифологии, легко заметить, что бог неба никогда не принимал участия в насильственном захвате или похищении сокровищ у владык подземного царства. Итак, остаются два реальных претендента - сэр Персиваль и сэр Галаад. "Сэр Персиваль" - это франко-норманнское имя Передура, героя истории, входящей в состав Красной Гергестской книги. В этой истории излагается наиболее ранняя из дошедших до нас версий захвата Грааля. Она возникла еще задолго до формирования основного корпуса норманнских романов об Артуре, представляя собой некое промежуточное звено между мифологическими преданиями и описаниями рыцарских подвигов. Таким образом, наиболее архаичным и "примитивным" персонажем - искателем Святого Грааля надо признать Передура, то есть сэра Персиваля. С другой стороны, самым поздним и молодым соискателем бесспорно является сэр Галаад. Однако есть все основания полагать, что Галаад, или, по-валлийски, Гвалхавед, то есть "Летний Сокол", - это тот же самый солнечный герой, что и Гавэйн, по-валлийски Гвалхмей, то есть "Майский Сокол". Оба, как гласит история "Куллвх и Олвен", были сыновьями одной и той же матери - Гвиар. Именно сэру Галааду в одном из романов Артуровского круга удается добыть Святой Грааль. Попытки провести разграничение между ними ни к чему не привели. Оба персонажа обладают свойствами солнечного божества. Гвалхмей-Гавэйн, преемник Ллеу Ллоу Гиффеса, и Передур Паладрир, что означает "Копейщик с длинным копьем", вправе претендовать на равную честь. Еще более важно, что поиски Грааля, почитавшегося некогда главным сокровищем Аида, ведет персонаж, занявший в позднейших легендах место Ллеу Ллоу Гиффеса и Луга Ламфады в более ранних мифах гэлов и бриттов, сохранив при этом атрибуты долгорукого солнечного божества, ведущего вечную борьбу с силами Тьмы.
|
