Глобальные проблемы современной цивилизации”
В европейской философской мысли не раз высказывалась мысль о кризисе европейской культуры и цивилизации. Широко известна критика европейской культуры столь разными мыслителями, как. например, Ф. Ницше и А. Шпенглер. Особенно резко тезис о кризисе цивилизации звучал в тот период, когда в Европе “правил бал” фашизм, подавляя свободу, показывая бессилие рационалистических установок перед силой.
После поражения фашизма казалось, что кризис миновал. Однако с развитием производительных сил общества он обрел новую форму — лавинообразного нарастания глобальных проблем. Сегодня не только философы, ученые, но и политики ведущих стран мира ищут пути выхода из той критической ситуации, которая складывается в мире. При этом мало кто возражает, что увеличивающееся число глобальных проблем и их
углубление являются признаком беспрецедентного кризиса цивилизации, уходящего корнями в историю именно европейской культуры. И это кризис не отдельных сторон бытия, а основных форм жизнедеятельности европейской индустриально-технологической цивилизации, идейно-мировоззренчески восходящей к греческой культуре и философии. Одновременно это кризис современного человека вообще, способа его самореализации, форм рациональности, ибо все страны мира, все народы, пытаясь достичь уровня жизни промышленно развитых стран Западной Европы и Америки, стремятся идти по их
пути. Другого способа успешной самореализации современный человек не знает. Вот почему можно сказать, что современный человек, способ его бытия находятся в кризисе и это та точка, в которой “пересекаются” интересы философии, религии, науки и других форм освоения человеком природы и самого себя, осознания своего настоящего и будущего.
Кстати, философы иррационалистического направления давно заговорили о кризисе человека, культуры. Смысл кризиса они видят в том, что “люди утратили веру как в бога, так и в самих себя, в свой разум. Они более не знают, что такое человек и какова его природа. Одни считают, что для человека нет ничего невозможного, и черпают в этом надежду. Другие делают вывод, что человеку все дозволено, и освобождают себя от всякой узды. Третьи, наконец, приходят к выводу, что все дозволено делать над человеком, в итоге — Бухенвальд”.
Итак, следует признать, что философско-мировоззренческая критика основ современной цивилизации, поставившей в центр бытия обладание и покорение природы, началась давно. Такая критика возникла не из-за осознания опасности экологической ситуации, глобальных проблем, а из-за того, что философы видели измельчание личности, разорвавшей связи с бытием и оказавшейся в плену у актуально данного, существующего. Осознание кризиса личности, человека, мечущегося между знанием и верой, существованием и сущностью, не привело, однако, к возвращению человека к бытию, стабильности, целостности.
Наиболее остро вопрос о будущем нынешней цивилизации встал перед теми исследователями, которые впервые во всем объеме осознали глубину и масштабы надвигающегося экологического кризиса. Именно экологическая проблематика показывает современный уровень самосознания общества и человека. При этом экологические проблемы — не результат отдельных ошибок и просчетов, они коренятся в способе бытия современного человека. Поэтому глобальные проблемы отражают не кризис отдельных форм его бытия, а кризис современного человека как такового, что следует специально подчеркнуть, ибо многие авторы рассматривают экологические и другие глобальные проблемы как чисто технологические или экономические. Я согласен с тем, что “сегодня стержнем исторического развития сделалась проблема человека в ее различных измерениях: отношения человека и природы, человека и человека, личности и общества. Если эта проблема не будет решена по существу, то XXI век просто не состоится” .
Тот факт, что истоки кризиса уходят в глубь истории европейской культуры, был не только отмечен, но и проанализирован, в частности, русскими философами, например П. Флоренским и Н. Бердяевым. Флоренский отметил, что уже “давно, вероятно, с XVI века, мы перестали охватывать целое культуры, как свою собственную жизнь; уже давно личность, за исключением очень немногих, не может подняться к высотам культуры, не терпя при этом величайшего ущерба”. В этих условиях “попытка обогатиться покупается жертвою цельной личности”. “Жизнь разошлась в разных направлениях, и идти по ним не дано: необходимо выбирать”. Следствием этого явилось расщепление личности, форм ее самореализации на отдельные виды деятельности. При этом расщеплению подвергаются формы не только трудовой деятельности, но и деятельности духа. Как отмечает Флоренский: “Содержание науки чужой специальности давно уже стало недоступным не только просто культурному человеку, но и специалисту — соседу. Однако и специалисту той же науки отдельная дисциплина ее недоступна” 5
. Все это дает основание мыслителю усомниться в правильности самого курса цивилизации, доводящего до абсурда фрагментацию личности. Такой курс, по мнению Флоренского, привел к безвыходной ситуации, в которой культура уже не соединяет, а разъединяет людей, ибо она сама оказывается частичной и специализированной. И если по самому своему предназначению “культура есть среда, растящая и питающая личность” и “культура есть язык, объединяющий человечество”, то выполняет ли нынешняя культура свою миссию? Но если, спрашивает Флоренский, “личность в этой среде голодает и задыхается” и мы находимся в “Вавилонском смешении языков, когда никто никого не понимает и каждая речь служит только, чтобы окончательно удостоверить и закрепить взаимное отчуждение”, то не свидетельствует ли это о тупиковом характере развития цивилизации? Глубину кризиса подтверждает то обстоятельство, что отчуждение затрагивает и отдельную личность. “Здание культуры духовно опустело”. Человеку приходится жить в мире отвлеченных схем, “работая на цивилизацию, его губящую и его же порабощающую”.
Вместе с тем анализ истории науки и философии показывает, что специализация в естественных и общественных науках, их дифференциация, равно как и их интеграция, по-своему логичны и естественны, ибо ведут в глубь изучаемого объекта, позволяя исследовать тончайшие процессы природного и социального бытия.
Однако распространение этой тенденции на философию и культуру в условиях преобладания в культуре позитивистских, сциентистских умонастроений опасно, ибо философия выступает интегрирующим ядром культуры. В этих условиях появление философии права, философии науки, философии политики, философии искусства и т. д.— при игнорировании решающей роли философии — ведет к потере целого, сути, бытия и в конечном итоге — человека. Разумеется, определенная специализация философской мысли допустима и оправдана, но только в том случае, если не теряется из виду главное — человек, если не происходит потеря конечной цели и вслед за расщеплением философии не следует расщепление личности, ее атомизация.
Ситуация в конце XX века осложняется тем, что для дальнейшего развития производства — основной цели общества — требуются еще более глубокая специализация, более широкая, чем сегодня, информатизация, проникновение технических средств в самые интимные стороны человеческой деятельности вообще и производства, и потребления в особенности.
Такая тенденция опасна прежде всего тем, что специализация плохо совместима с необходимостью целостного восприятия мира культуры. В подобной атмосфере человека формируют не действительность во всей ее полноте и разнообразии, не общение с природой, а во многом средства массовой информации (СМИ) и массовая культура. Человек становится все более легко управляемым и даже манипулируемым.
Западная цивилизация смотрит на мир вообще и на конкретные объекты в частности с точки зрения их полезности, практической значимости, тогда как для более целостного восприятия мира и “бесполезные” вещи не менее важны и ценны. Чтобы человек мог выйти из кризиса, он должен изменить доминирующую установку: “предмет дорог, самоценен, потому что полезен”.
Кризис, который переживает современное общество, несомненно, связан с проблемами экономики, экологии, энергетики и т. д. Однако поскольку в основании современной экономики и политики, энергетики и экологии лежат научные программы, все эти вопросы связаны с типом рациональности современного человека, форм его самосознания и познания. Кризис свидетельствует о том. что господствующая в мире форма рациональности неуниверсальна, т. е. не отвечает всем культурным и ценностным ориентациям, необходимым для выживания, а тем более гармоничного развития человеческого сообщества.
Европейская индустриально-техническая цивилизация, достигшая значительных успехов, стремится завоевать планету не только технологически, но и мировоззренчески. Между тем односторонность развития европейского человека, превращающая все сущее не только в объект рационализации и познания, но и обладания, и потребления, сегодня очевидна многим мыслителям, в том числе и европейским. Именно это лежит в основе юнговского замечания “мы стали богатыми в познаниях, но бедными в мудрости”, а также хайдеггеровской метафоры наука не мыслит”.
Увлечение наукой и перенос научных методов на другие сферы человеческого бытия поначалу были неизбежны в силу их практической эффективности. Однако практическая полезность, ставшая основной доминантой, вытесняет другие проблемы, в частности духовного характера, на периферию бытия. Между тем еще в 1938 году И. Хейзинга справедливо отмечал, что “наука, не сдерживаемая более уздой высшего морального принципа, без сопротивления отдает свои секреты гигантски развившейся, толкаемой меркантилизмом технике, а техника, еще менее удерживаемая высшим принципом, на котором держится культура, создает с помощью предоставленных наукой средств весь инструментарий, который требует от нее организм власти”.
Вместе с тем трудно согласиться с Хейзинга, будто “диктат рационализма остался в прошлом” и будто мы теперь знаем, что “не все можно мерить меркой разумности”. Хейзинга в своей классической книге, из которой взяты приведенные цитаты, считает, что “само поступательное развитие мышления научило нас, что одного разума бывает недостаточно. Взгляд на вещи более глубокий и разносторонний, нежели чистый рационализм, открыл нам в этих вещах дополнительный смысл”.
К сожалению, глубокие размышления об опасности рационализации всего сущего, сведения разума к научной рациональности остались на уровне собственно философской рефлексии, обеспокоенности усиливающейся бездуховностью, эмоциональным опустошением человека, стремящегося больше “иметь”, нежели “быть”. Такой человек, как показала европейская история, трагичен тем, что он не знает своей бездуховности, видит смысл жизни в материальном, забывая о более высоком предназначении человека. Естественно, новоевропейская история, -вступившая на путь превращения всех ценностей в конечном итоге в товар, должна была “расплатиться”, сама став жертвой своего прагматизма и практицизма. Призыв философов не столько “иметь”, сколько “быть” не был услышан правителями ведущих стран. Более того, политики, всегда стремившиеся к расширению своей власти, сделали все, чтобы и другие страны и культуры, не успевшие в силу своих национальных традиций принять такую установку, не имели выбора и стали на путь, предложенный новоевропейской индустриально-технологической капиталистической цивилизацией.
Теперь обратимся к критике философско-мировоззренческих основ европейской культуры, данной Бердяевым в работе “Новое средневековье”. Бердяев отметил, что “кризис современной культуры начался уже давно. Он сознавался ее великими творцами. Войны, революции, внешние катастрофы только обнаруживали вовне внутренний кризис культуры”. До недавнего времени кризис проявлялся в самых разных формах, общим знаменателем которых является бездуховность, выражающаяся в безразличии промышленно развитых государств к нищете в странах третьего мира, гибели миллионов детей в них от причин, которые можно было бы предупредить, и т. д.
И вот теперь кризис становится явным и глобальным, он захватывает такие сферы, как окружающая среда, пища, климат, вода и др., которые составляют естественные основания бытия всех, показывает, как опасны бездуховность и безразличие, ведущие к кризису Человека. Продолжая критику западной цивилизации, начатую задолго до него. Бердяев писал: “Экономизм нашей исторической эпохи и есть нарушение истинного иерархизма человеческого общества, утеря духовного центра”. Приоритет экономических ценностей над другими, в частности духовными ценностями, привел к тому, что “автономия хозяйственной жизни привела к ее господству над всей жизнью человеческих обществ. Мамонизм стал определяющей силой века, который более всего поклоняется золотому тельцу”. Сегодня, переходя к рынку, мы должны учесть уроки потребительского отношения к природе в развитых странах, чтобы окончательно не погубить природу и себя. При этом следует учесть, что у нашего общества иные стартовые условия для перехода к рынку, нежели в ставших классическими капиталистических странах Запада и Востока. К тому же те экономические отношения, которые существовали в России с 1917 года, как бы их ни называть, были в экологическом отношении не лучше, чем в критиковавшихся за эксплуатацию природы западных странах. Если в западных странах крупные монополии, стремясь получить наибольшую прибыль, зачастую закрывали глаза на экологические последствия своей деятельности, то и у нас государство не замечало разрушения природы, добиваясь выполнения производственных планов любой ценой. Таким образом, и “там”, и “здесь” экологическая обстановка быстро ухудшалась.
Европейская традиция сближает свободу и индивидуализм, заботится в первую очередь о том, чтобы выработать систему правил, обеспечивающих индивиду формальное право жить там, где хочется и как ему хочется, не придя в противоречие с формальным правом. Свобода — решающая ценность. Свобода духа — необходимая предпосылка всех остальных форм свободы. Однако в новых условиях вслед за Бердяевым можно поставить вопрос: “для чего, во имя чего должно было совершаться освобождение? Этого не знает дух нового времени”.
Даже если не соглашаться с Бердяевым, что “нельзя освободить человека во имя свободы человека, не может быть сам человек целью человека”, то и тогда правомерен вопрос: можно ли считать освобождением систему социальных отношений, подрывающих природные основания человеческого бытия? Не пора ли. пока не поздно, осознать, что демократия в новоевропейском смысле исчерпала себя, ибо индивидуализм, свобода и демократия, “раскрепостив” потенциальные возможности личности, способствовали наступлению сегодняшней экологической ситуации? Ведь прав Бердяев, когда утверждает, что “индивидуалистическая цивилизация XIX века с ее демократией, с ее материализмом, с ее техникой, с общественным мнением, прессой, биржей и парламентом способствовала понижению и падению личности, отцветению индивидуальности, нивелировке и всеобщему смешению”.
Бердяев считал социализм оборотной стороной индивидуализма, приводящим к процессам уравнивания и к стиранию различий между индивидами. Вывод, к которому приходил Бердяев, интересен и для нас, стремящихся как можно быстрее усвоить нормы западной цивилизации: “материализм, демократия, парламентаризм, конституционализм, юридический формализм, гуманистическая мораль, рационалистическая и эмпирическая философия — все это порождение индивидуалистического духа, гуманистического самоутверждения, и все они отживают, теряют прежнее значение”.
Переживают кризис не какая-то отдельная форма сознания и тип деятельности, а все формы осмысления человеком самого себя, своих целей и форм их
достижения, ибо и наука, и философия, и мораль, и религия были ориентированы на познание природы, человека, общества самих по себе. на неограниченное освоение человеком природы вне учета ее возможностей обеспечить такую прогрессистскую установку. Переживают поэтому кризис исходная парадигма социума, его самосознание, ибо индивидуализм, индустриализм и демократия в той форме, в которой они получили распространение в западной культуре, не справляются с углубляющимися глобальными проблемами.
Человек и общество в этой культуре попали в зависимость от индивидуализма, стремящегося удовлетворить любые желания, не нарушающие формально законы, за счет природы и других людей. Никакой легитимизм не спасает от власти денег. Бердяев оказался прав, когда поставил свой диагноз: “Индивидуализм, атомизация общества, безудержная похоть жизни, неограниченный рост народонаселения и неограниченный рост потребностей, упадок веры, ослабление духовной жизни — все это привело к созданию индустриально-капиталистической системы, которая изменила весь характер человеческой жизни, весь стиль ее, оторвав жизнь человеческую от ритма природы”.
Характерно, что русский философ при такой оценке ситуации отталкивался не столько от экологической проблематики — тогда она не стояла столь остро,— сколько от тех трансформаций общества и личности, которые представлялись мыслителю унижающими человеческое достоинство, ведущими к бездуховности и практицизму. Критику капитализма как системы, основанной на обладании, утверждающей безграничный рост потребностей, Бердяев сочетал с признанием важности его достижений, в частности в области развития техники. Речь шла о необходимости подчинения техники и индустрии духовным ценностям.
Анализируя нынешнюю ситуацию в области взаимодействия природы и человека, важно помнить об инерционности всех систем, особенно тех, которые складывались не десятки и даже сотни, а тысячи лет. Но именно к таким системам относится существующий способ производства, который основывается больше на использовании природы для удовлетворения всевозрастающих потребностей человека, чем на восстановлении природы, заботе о ее сохранении и улучшении.
Высокая инерционность присуща и позиции современного человека, неявно опирающейся на тезисы: “природа мудрее нас”, “до сих про проносило и сейчас авось пронесет”.
Экологическая ситуация заставляет сосредоточить внимание на проблемах выживания, сохранения природных основ бытия, по-новому ставить вопрос о свободе и демократии, особенно когда цивилизация начинает предпринимать первые шаги по самозащите от экоколлапса. Новая ситуация неминуемо сужает прежние представления о человеческой свободе, ибо видит свою задачу в первую , очередь в обеспечении жизни на Земле. Основное требование, вытекающее из
этой установки, формулируется как подчинение всех действий человека задаче сохранения окружающей среды для себя и будущих поколений. Для этого необходимо более централизованно (в оптимуме — глобально) решать проблемы экологии, рассматривая планету как целостную систему. А это неизбежно придет в противоречие с западными ценностными установками с их
опорой на индивидуальность и свободу личности.
Суть проблем, вставших перед современной цивилизацией, следует искать не во
внешних факторах, а во внутренних, именно в человеке, его мировосприятии, совокупности ценностных установок, предопределяющих его поступки и способы самореализации. Человечество сможет отойти от края пропасти, только если пересмотрит свои мировоззренческие установки, если сможет привести в соответствие с требованиями концепции устойчивого развития свои представления о свободе, демократии, ответственности, смысле бытия, а промышленно развитые страны перестанут жить за счет менее развитых стран и будущих поколений, исходя из единства человечества, сумеют поставить на службу ему основные достижения в области науки, технологии, информатики, здравоохранения. Эколого-глобальная ситуация делает необходимым качественные изменения в структуре общественного производства и потребления, заставляя под угрозой катастрофы выработать новые приоритеты в жизни.
В этой связи значительный интерес представляет конференция ООН по окружающей среде и развитию, состоявшаяся в Рио-де-Жанейро (Бразилия) в июне 1992 года. Показательно, что конференция, проходившая на уровне глав государств и правительств, сформулировала на первый взгляд парадоксальный вывод: путь, приведший промышленно развитые страны к благосостоянию, не может быть всеобщим. Более того, если страны, отстающие сегодня в индустриально-технологическом и экономическом отношении, пойдут по пути развитых стран Европы и Америки, то неизбежна экологическая гибель цивилизации в самом ближайшем будущем. Как отмечает участник конгресса академик В. Коптюг, модель развития современных промышленно развитых стран “признана ведущей к катастрофе и в связи с этим провозглашена необходимость перехода мирового сообщества на рельсы устойчивого развития, обеспечивающего должный баланс между решением социально-экономических проблем и сохранением окружающей среды, удовлетворением основных жизненных потребностей нынешнего поколения с сохранением таких возможностей для будущих поколений”.
Один из самых важных результатов многочисленных исследований по экологической ситуации в мире — это вывод о том, что если человечество хочет избежать экокатастрофы, оно должно выработать новую парадигму прогресса, основанную на самоограничении, изменении типов производства в сторону уменьшения его роста.
Независимо от того, к каким исследовательским школам принадлежат ученые, они едины в убеждении, что дальнейший линейный рост производства приведет к окончательному опустошению Земли и глобальной катастрофе. Сегодня экологическим проблемам уделяется значительное внимание во всем мире. Ими занимаются на уровне ООН, глав ведущих государств мира. Предпринимаются совместные усилия по решению проблем озоновой дыры, изменения климата. истощения рыболовных зон Мирового океана, демографии. Предметом научных исследований и политических решений становятся также более частные аспекты проблемы охраны окружающей среды. Так, с середины 60-х годов под эгидой ООН исследуется коэффициент жизнестойкости различных народов мира. Эти работы проводятся специалистами ЮНЕСКО и Всемирной организацией здравоохранения (ВОЗ). При этом учитываются более десяти параметров, таких как средняя продолжительность жизни в той или иной стране, качество продуктов, детская смертность, распространение генетических отклонений, процент государственных затрат на социальные и экологические программы, концентрация предприятий тяжелой промышленности на единицу территории и др.
Коэффициент жизнестойкости определяется по пятибалльной шкале. Хотя при таком подходе неизбежен обобщенный характер многих оценок, представляет значительный интерес то, что, по данным ВОЗ, ни одна страна в мире сегодня не имеет отличных условий и не получила по данной шкале оценку “5”. Оценку “4” получили Швеция и страны Бенилюкса. Характерно, что большинство промышленно развитых стран Западной Европы, США и Япония получили оценку “З”. Не приводя данных по некоторым другим странам, отметим, что государства СНГ получили коэффициент ниже двойки — “1,4”. Отсюда “рукой подать” до “1” — нижнего предела, который, по мнению экспертов из ЮНЕСКО и ВОЗ, свидетельствует о том. что нация, получившая эту оценку, агонизирует и обречена на вымирание. Ей трудно помочь. Более того, соответственно этому исследованию помощь следует считать практически бесполезной, ибо такая нация не имеет внутренних источников для развития. К сожалению, ситуация в странах СНГ радикально не меняется. И это несмотря на то, что на уровне обсуждений, разговоров все понимают серьезность ситуации. Для того чтобы приостановить ухудшение ситуации, необходима система мер, в первую очередь экономических, таких как ликвидация особо загрязняющих среду производств, увеличение вложений в человека, в его здоровье, в оптимизацию условий труда и т. д. Однако в столь критической ситуации только одна десятая процента бюджета России расходуется на экологию Вообще, обсуждая экологическую проблематику, следует помнить, что разрушение природных основ человеческого бытия может привести к уничтожению Homo
sapiens
как вида, ибо “нет никакого закона природы, который гарантировал бы выживание человека. Верить, что такой закон есть — значит отказаться от личной ответственности”.
В новых условиях, когда столь остро стоит вопрос о будущем человека в связи с углублением влияния глобальных проблем на жизнь общества, по-иному звучит вопрос о месте духовности и религии в социуме. Религия не может остаться в стороне от того, что происходит с человеком по мере углубления экологического кризиса. Мировые религии должны не противостоять друг другу, претендуя на абсолютную истину, а объединиться вокруг глобальных и экологических проблем. Они могли бы способствовать росту терпимости к различиям. Это важно, ибо “терпимость к различиям составляет решающее психологическое качество личности, способной стать носителем новых типов социальной организации с высокими шансами на перспективное сохранение и прогресс”.
В сложившейся ситуации общество может выбирать лишь один из двух путей:
сплочение всех людей, народов, государств независимо от социальной системы, уровня образования, вероисповедания ради сохранения жизни на Земле;
борьба за природные ресурсы, использование материальных и финансовых возможностей; в попытке обеспечить для своей страны экологически чистые пространство, продукты, энергию и т. д. От человеческого общества зависит, станет ли Земля ареной экологических битв или люди покажут, что они действительно разумны и способны объединиться во имя жизни на Земле. .
Ограничения, накладываемые экологическим императивом, прежде всего коснутся промышленно развитых стран, ибо именно на их долю приходится чрезмерное потребление энергии, природных ресурсов. Именно жители этих стран должны в первую очередь стать на путь разумного самоограничения, регулирования , потребностей и потребления.
Имеется и еще одна проблема, которая остро стоит перед человечеством, главным образом перед “третьим миром”,— ограничение роста народонаселения. Это исключительно сложная проблема, но решение ее должно быть найдено.
Современная цивилизация, достигнув высокого уровня научно-технического прогресса, не только нанесла значительный урон природе, но и научилась жить в условиях ухудшающегося экологического положения. В наиболее промышленно развитых странах в последние десятилетия значительные средства тратятся на уменьшение последствий деградации окружающей среды. Однако — и это принципиально — все меры, принимаемые в мире для сохранения окружающей среды, носят тактический, а не стратегический характер, ибо они не касаются главного — структуры производства и структуры потребления. К тому же развитые страны и в конце XX
века тратят значительные средства на вооружение, стараясь контролировать ситуацию в мире не только экономическим и политическим, но и военным путем. Между тем военные столкновения — всегда поражение природы, поскольку во время войны о природе если и помнят, то только как о месте военных операций и источнике ресурсов для них.
Экологическая и вообще глобальная проблематика универсальна и над национальна. Однако в понимании и решении указанных проблем существует определенная специфика у разных народов, связанная с исторически сложившимся отношением к природе, земле, другим людям. Если когда-нибудь человеческое сообщество сможет эффективно решать глобальные проблемы, то не через отрицание этноэкологии, а с учетом национального и общечеловеческого в мировосприятии людей.
Необходимо осознать, что экологическое состояние каждой страны в перспективе зависит от состояния природной среды других стран. Никогда и никакая другая проблематика не соединяла так людей разной национальности, вероисповедания, уровня развития, как глобальные проблемы вообще и экологическая проблема в особенности. Однако человечество, будучи экологически, демографически тесно связанным и единым, не чувствует подобного единства в культурно-цивилизационном смысле. По крайней мере, призывы озабоченных глобальным кризисом мыслителей остаются неуслышанными. Создается впечатление, что правы те, кто отрицает содержательность термина “человечество”, единство человеческой культуры. Так, уже Шпенглер доказывал, что “человечество — это зоологическое понятие или же пустое слово. Пусть исчезнет этот фантом из круга исторических проблем... Перед нами картина множества мощных культур, ... у каждой из которых своя собственная идея, свои собственные страсти, свои собственные жизнь, воля, чувствование, своя собственная смерть...”. Цивилизации находятся на разных уровнях развития, имеют неравные возможности ставить и решать экологические проблемы. Это создает иллюзию возможности выживания поодиночке, особенно у промышленно развитых стран.
История до сих пор, к сожалению, подтверждала справедливость утверждения.
Тойнби о том, что “тезис о единстве человеческой культуры — ошибочная концепция”. Между тем, по мнению П. Тейяра де Шардена, “народы и цивилизации достигли такой степени периферического контакта, или экономической взаимозависимости, или психической общности, что дальше они могут расти, лишь взаимопроникая друг в друга”. Поэтому в наши дни опасно пытаться решать национально-региональные проблемы одного региона за счет других, вне учета целостности человечества, абсолютной взаимосвязи человека и природы. Однако это обстоятельство еще не осознано. Сегодня многие промышленно развитые страны предпочитают решать свои локальные — в лучшем случае региональные — экологические проблемы, мало заботясь о передаче безотходных технологий менее развитым странам и подготовке соответствующих кадров для них. Более того, ряд передовых стран разрушают природную среду подобных стран, размещая на их территории хранилища ядерных отходов, вредные в экологическом плане предприятия и т. д.
С философско-мировоззренческой точки зрения важно понимать, что сегодняшняя борьба за выживание человечества тесно связана с новым мироощущением, с осознанием того, что будущего может и не быть, социальное время может кончиться, XXI век может стать концом человеческой истории. Поэтому борьба за выживание должна быть сопряжена с борьбой за Время, поскольку оно может оказаться принципиальным фактором в эколого-глобальном смысле — человек может и не успеть приспособиться к новым реалиям.
Отождествив надолго время с физическим временем, бесконечным и однонаправленным, мы не научились ценить время Человека и Человечества, не задумывались над тем, что не только индивид, но и человеческий род может иметь конец.
Мобилизует ли надвигающаяся опасность? К сожалению, пока ответ человечества на вызов глобальных проблем вообще и экологических в особенности явно не достаточен. Возможно, это связано с тем, что огромной части человечества— примерно “три четверти мира”—не до экологии, ибо люди в первую очередь нацелены на решение более конкретных вопросов, связанных и с непосредственным выживанием, и с удовлетворением растущих потребностей по “европейской” модели.
|
